«Если», 1996 № 02 - Уильям Гибсон

Шикарная жизнь, верно? К тридцати годам я сумел сохранить здоровье, однако на счету в банке у меня лежали сущие гроши. Все мои немногочисленные принадлежности находились в камере хранения станции Тихо, и это после пятнадцати лет работы! В промежутках между полетами я обычно жил в профсоюзной гостинице или на каком-нибудь спутнике, причем в номере обычно не хватало места даже для того, чтобы вытянуть ноги. Словом, я жил хуже уличных девок, которым, признаться, иногда платил только за то, что они разрешали мне провести ночь на нормальной кровати.

Вдобавок было жутко скучно. Не считая единственного полета на Марс (мне было тогда двадцать пять), я всю свою жизнь провел, болтаясь в пространстве между Землей и Луной. Не скажу, что эта жизнь была откровенно гнусной, однако и замечательной ее не назовешь. В барах частенько встречались печальные старые болтуны, с готовностью принимавшиеся вешать лапшу на уши всем, кто выражал желание послушать про славные деньки и бурную молодость. Подобная участь меня ничуть не прельщала, поэтому я прекрасно понимал, что с Луны надо сматываться — иначе до конца своих дней останусь деревенским лохом.

Сложилось так, что в ту пору как раз началось освоение дальних рубежей Солнечной системы. Грузовики стали доставлять с Юпитера гелий-3 для земных реакторов; колонию на Титане королева Македония распорядилась покинуть из-за эпидемии, однако колония на Япете продолжала существовать. Экипажи больших кораблей, что летали между поясом астероидов и газовыми гигантами, получали неплохие бабки, а с членами профсоюза, сумевшими найти работу на Юпитере или на Сатурне, автоматически заключались трехгодичные контракты. Выбор был несложный — либо каждый Божий день летать с Луны на Землю, либо…

Конкуренция за место в экипаже была весьма серьезной, но меня это не остановило, и я подал заявку. Пятнадцатилетний послужной список, в котором практически не было взысканий, плюс полет да Марс позволили мне без труда обойти большинство претендентов. Следующий год я проработал в порту, дожидаясь нового назначения; однако меня неожиданно уволили, и я очутился в баре «У грязного Джо». А шесть недель спустя, когда я уже начал подумывать, не податься ли в кратер Клавий на строительство нового купола, пришло сообщение, что «Юпитеру» требуется новый офицер и что первым в списке стоит мое имя.

Словом, ожидание завершилось как нельзя лучше, но возникла другая проблема. «Юпитер» ждал меня у Керы, глубже в Солнечную систему он зайти не мог, а профсоюз не оплачивал перелет до места назначения. Поэтому следовало либо добираться пассажирским лайнером (на что у меня денег, естественно, не было), либо наняться на корабль, летящий к поясу астероидов.

Последнее меня вполне устраивало, однако сложности на этом не закончились: мало кто хотел иметь у себя на борту лунянина. Большинство грузовиков, летавших в поясе астероидов, принадлежало Трансгалактической Ассоциации, а капитаны ТГА предпочитали набирать команды не из членов моего профсоюза. Кроме того, с какой стати принимать в экипаж типа, который сойдет на Кере, когда корабль не проделает к половины пути?

Все это объяснил мне представитель моего профсоюза, с которым я встретился на станции Тихо. Мы с Шумахером были старыми приятелями, ходили вместе на орбитальном буксире; так что он по-дружески просветил меня.

— Послушай, Рор, — сказал он, закидывая на стол ноги в мокасинах, — я тут прикинул, куда тебя определить, и, кажется, кое-что нашел. Грузовик класса «Арес», пункт назначения — Кера, готов стартовать с Лагранжа Четыре, как только капитан подыщет нового второго помощника.

Шумахер нажал на кнопку, и над его столом появилась голограмма корабля. Обычный грузовик восемьдесят два метра в длину, ядерный двигатель на корме, жилой отсек в форме барабана на носу, посредине — открытые грузовые отсеки. Сильно смахивает на буксир, ничего необычного. Я глотнул виски из фляги, которую Шумахер выставил на стол.

— Замечательно. Как называется?

— «Комета». — Помолчав, Шумахер прибавил: — Капитан Бо Маккиннон.

— Ну и что? — проговорил я, пожимая плечами.

— Ты что, не понял? — Шумахер удивленно моргнул, забрал у меня фляжку и сунул ее в ящик стола. — Грузовоз «Комета», капитан Бо Маккиннон. — Он смотрел на меня так, словно я чудом выжил во время эпидемии на Титане. Хочешь сказать, что никогда о нем не слышал?

Признаться, я не запоминаю ни названий кораблей, ни фамилий капитанов: они все время прилетают и улетают, поэтому столкнуться с капитаном ТГА на Луне можно только по чистой случайности, в каком-нибудь баре.

— Никогда, — подтвердил я.

— Ужас, — пробормотал Шумахер, закрывая глаза. — Единственный человек, который ничего не слышал о капитане Фьючере.

— О ком?

— Ладно, забудь. Считай, что я не упоминал этого имени. Через шесть-семь недель на Керу полетит другой грузовик, и я постараюсь устроить тебя на него…

— Не пойдет. — Я помотал головой. — Мне надо быть на Кере самое позднее через три месяца, иначе я потеряю место. А что там с «Кометой»?

Шумахер вздохнул и вновь достал из ящика фляжку.

— Ею командует полный идиот. Маккиннон — худший из капитанов ТГА. С ним сумела ужиться только чокнутая, которую он назначил первым помощником.

Меня передернуло. Ну да, мы приятели, но эти расистские штучки… Человек, который пользуется словечками вроде «черномазый» или «джап», не может быть моим другом. Я согласен, Лучшие — существа странные; они так на тебя смотрят… Но все равно, зачем обзываться?

С другой стороны, когда страдаешь без работы, ради нее можно примириться с чем угодно.

Шумахер заметил выражение моего лица и правильно его истолковал.

— Дело не в том, — сказал он. — Она — вполне приличный первый помощник. («Для чокнутой», — мысленно добавил я.) Проблема в самом Маккинноне. Люди убегают, притворяются больными, разрывают контракты… лишь бы удрать с «Кометы».

— Настолько все плохо?

— Да. — Шумахер прильнул к фляжке, сделал большой глоток, потом протянул ее мне. — С деньгами все в порядке, платят по минимуму, однако минимум ТГА выше профсоюзной ставки. Всем требованиям безопасности «Комета» вроде бы удовлетворяет. Но Маккиннон из тех свиней, что всегда найдут грязи.

— Что-то я не пойму, к чему ты клонишь. Кто такой этот, как бишь его?

— Капитан Фьючер. Так Маккиннон называет сам себя, одному Богу известно почему. — Шумахер усмехнулся. — А бортовой компьютер назвал Мозгом.

— Мозгом? — Я не выдержал и рассмеялся. — Да ну? Он у него что, плавает в аквариуме с физиологическим раствором?