Час до конца сентября (СИ) - Меандр

- Чего орешь, Резеда-апа? - Лешка выглянул с террасы, приложил палец к губам. - Я за Иру, чего хотела?

- Посылку она забирать собирается? Совсем в ящик не смотрит, два раза уже извещение клала, и Наташке говорила, две бестолковки, ветер в голове у обеих, - заворчала женщина. - На, расписывайся за подругу свою, да в следующий раз пусть сама отслеживает свои посылки!

- Спасибо, Резеда-апа, скажу.

- А ты чего тут прописался, Лешка? - любопытная бабуля не раз замечала участкового на чужом участке, благо, почта была рядом с домиком полиции, а делать порой было нечего, как в окно смотреть, да подмечать. - И Николая Решетова сынок тут ошивается вечерами.

- Резеда-апа, ты сплетни-то не собирай, где их нет, мы с Ирой дружим просто, сейчас приболела немного, зашел проведать.

- Э-э, Леш, в выходные нам на празднике петь, выздоровеет, надеюсь? Завтра в клубе репетиция в двенадцать, чтоб была твоя подружка!

- Будет, не переживай.

- Хорошо тогда. Что слышно о Сашке?

- Пока не выпустили.

- Хорошо, воздух чище без этой псины. Пошла я домой.

- Бывай, Резеда-апа.

Леша вернулся в дом, поставил коробку на стол.

- Что там, Лешик? - Ира приподнялась на локте, удивленная. Никакой посылки, тем более, на этот адрес, она не ждала.

- Архангельск, отправитель - Минина Марина. Знаешь такую?

- Нет, вроде. Ой. Знаю! Только не понимаю, с какого перепугу вдруг она что-то прислала. Леша, можно уже встать? Я в туалет хочу, можно? - жалобно попросила страдалица.

- В туалет можно. И бегом обратно, - милостиво разрешил друг. - Репетиция завтра в двенадцать, слышала?

- Да, слышала, - крикнула Ира из туалета.

- Носки хотя бы надень, босиком не шлепай, не хватало еще с простудой тебе свалиться для полного счастья.

- Открывай уже! - от нетерпения Ира и забыла про постельный режим, послушно натянула носочки, достала из упаковки тапочки из овчины, как у дяди Пети, надела их. - Ножницы в ящике.

- Да я ножом. Две коробочки какие-то.

Ирина раскрыла одну коробку, в немом восхищении вынула из нее… куклу! Сняла защитный слой синтепона, развернула маленькое одеялко. Нежный фарфор личика был обрамлен кружевами и белым платком, изящные босые ножки, анатомически точные, даже тонкая косточка чуть выпирала на подъеме стопы, выглядывали из-под зеленого платья. Мягкое тельце позволяло кукле принимать непринужденные позы, создавая эффект живого существа. Лицо куколки было расписано микроскопическими тончайшими взмахами кисти, глаза под длинными ресницами озарялись внутренним светом.

Лихорадочно Ира сама распаковала вторую коробочку, и на свет появилась вторая кукленка, в красном сарафане и белой батистовой кофточке. Каждая деталь костюмов была выверена с исторической точностью, крохотные бусики на шейках под платками, и косы заплетены аккуратно, лишь непослушный локон выбивался из-под платочка.

- Куклы? Слушай, как живые, в руки страшно брать, вдруг сломаю, - Алексей даже убрал ладони за спину, борясь с искушением провести грубыми пальцами по шедевру. - Ирка, ты в куклы играешь?

- Ох, Лешка, ты не представляешь, что это! Мечта моя, Любавушка! Две сразу! - от избытка чувств девушка кинулась на шею другу, пару раз подпрыгнув, смахнула слезы счастья. - Они прекрасны! Удивительны! Ими не играют, ими любуются! Это коллекционные куклы, редкие, такую красоту только одна Марина создает.

- Что, даже забыла болеть?

- Забыла, - рассмеялась Ира, прижимая к груди кукол. - Пока посажу их в буфет, чтоб Шлиман не добрался, закажу потом в спальню специальную горку. Ой, какой шикарный подарок! Ну, это точно кто-то из родных, наверное, мама. Нет, она адреса не знает. Да и подарила уже подарок. Братья разговелись?

- Тут послание тебе: «С днем рождения, моя принцесса»

- Так меня никто не зовет…

- Так напиши этой Марине, чего паришься?

- И то верно, не подумала, - просто написать, чего гадать на кофейной гуще.

- Только на диване, и под одеялом, - приказал Лешка, притворно нахмурив брови.

- Деспот. Сатрап, - вздохнув, Ира аккуратно посадила куклят на полку буфета, закрыла дверцу. Покорно побрела к дивану, зарылась в подушки, под уютный плед. - Тиран. Телефон принеси, а?

- Да, я такой! Держи свой телефон. И чтоб с дивана только в постель!

- Никакого сочувствия. Чаю хочу!

За неспешной беседой, поглощая нехитрый ужин, мужчины помянули тетю Катю, по пятьдесят граммов горькой водки за упокой светлой души. После вышли на крыльцо покурить.

- Я возьму Орбита, проедемся немного.

- Возьми, я как раз их еще не кормил. Осторожно, к Руте не подходи близко, кусается последнее время, беспокойная стала.

- Не страшно, - Решад поднялся с крыльца, вернулся на кухню. Располовинил буханку черного хлеба, рассовал по карманам яблоки, груши, привезенные специально для лошадей.

В небольшой конюшне вдохнул терпкий запах. Другому человеку он показался бы противным, но только не ему. Ира бы пошутила про гены. Черный красавец Орбит заволновался, переступил ногами, унюхав вкусное угощение, боднул мордой в плечо, мол, куда понес, мне тоже надо!

- Э, друг, сперва дамам, - Решад прошел дальше, к яслям двух кобыл. - Девочки, любимые, здравствуйте, как вы?

Кроткая Мята осторожно, губами, взяла яблоко, обдав руки мужчины теплым воздухом ноздрей. Рута вместе с фруктами попыталась прикусить пальцы, но, получив легкий щелчок по носу, присмирела, шумно хряпая свежий хлеб и грушу, даже позволила погладить себя.

- Вот теперь твоя очередь, Орбит. Привет, парень, я соскучился, а ты? - приговаривая, Решад скормил коню румяное яблоко, открыл двери загона. - Покатаемся, родной?

Конь в нетерпении фыркнул в ухо человеку, подождал, пока тот  привычно справился с упряжью, легко затянув подпруги седла.

- Ну, куда поедем? - спросил мужчина, выводя мощного красавца, и сам же ответил. - Давай, куда глаза глядят, сегодня тебе карт-бланш даю.

Легко вскочил в седло, подобрал поводья, чуть толкнул в бок сапогом. Привезти бы сюда рыжую, на день-два, когда простит.

Должна простить.

Наверное.

Орбит постепенно перешел на галоп, Решад прижался к шее любимца, наслаждаясь полетом. Параллельно, между деревьями, замелькала серая тень, верная волчица обозначилась, что она рядом, и исчезла в чаще, когда деревья начали редеть. Лес закончился, конь вылетел на поле, у Камы сбавил шаг, остановился на самой высокой точке берега.

- Знаешь, куда привезти…

Здесь соединялись две могучие реки, Кама и Волга, Волга торопилась встретиться, извивалась меж берегов, неспешная Кама же, будто посмеиваясь над суетливой сестрой, лениво и величаво несла свои воды к точке слияния.

Ветер, понимая важность момента для одинокого человека, не стал мешать, лишь иногда нетерпеливо трепал гриву и хвост коня. Решад стоял, закрыв глаза, слушая рокот рек с чуть слышным шумом деревьев поодаль вторым голосом.

Сколько лет он уничтожал с корнем любой росток нежности в своей душе, строил плотины и дамбы на пути любых эмоций, привязанностей к женщине, выгрызая трудолюбивым бобром толстые бревна сарказма и насмешки над теми, кто попался.

Но, сколько не сдерживай реку нерастраченных эмоций плотинами, дамбами, все заканчивается плохо. 

Для плотин и дамб. 

И для того, кто их строил, не жалея сил, бревен и цемента.

Попался, да так глупо, что самому смешно.

Есть же нормальные женщины. А эта своевольная, взбалмошная, упрямая, избалованная - можно бесконечно добавлять эпитетов к описанию ее характера, и все вместе - совершенный антипод идеального образа его женщины, так долго лелеемого в глубине души, взрослеющего вместе с ним. Ни одного совпадения.

Но идеальный глиняный божок рассыпался на тысячи осколков от щелчка тонких пальчиков в разноцветных смешных резиновых перчатках, свергнут с пьедестала, и трон забралась принцесса. Закинула длинные ноги на подлокотник, обложилась подушками. Стащила с головы тяжелую корону, забросила ее куда-то за королевское кресло, вздохнула, потом сдернула плотно задернутые портьеры, смахнула паутину, зажгла свет, натащила горшков с рыжими цветами, включила старую французскую песню и закружилась в танце.