Ночь судьбы - Дмитрий Казаков

Сквозь горло разбухшее нечто ударило в грудь холодной волной, и Истарх ощутил тошноту. Хотел закричать, но не смог, а затем вдруг стало темно. Во мраке засверкали разноцветные вспышки. Видеть их он продолжал даже с опущенными веками.

Холод сменился жарой. Истарх обливался потом. Вспышки перед глазами слились в осмысленные картины, чудовищные и непонятные. Жар волнами прокатывался по телу, заставляя мышцы судорожно сокращаться.

Картины мелькали все быстрее, Истарх чувствовал, что сидит в печи, так было жарко, и в тот же миг все исчезло в ослепительной вспышке.

Когда удалось открыть глаза, Истарх обнаружил, что слабость, доселе его терзавшая, исчезла. Он чувствовал себя ловким и сильным, словно хорошо отдохнул. Легко вскочил – и зашатался, оглушенный грузом знаний, что обнаружился в голове. Истарх теперь знал, куда идти, ведал, как и зачем. Понимал, что сможет идти много дней, не испытывая ни голода, ни жажды, не страдая от холода. Смертная Сила Плотина наделила Истарха многим, но и плата за ее дары оказалась высока.

Он опустился на колени рядом с телом мага. В том, что это именно тело, сомнений не оставалось. Смерть запечатлела на губах айна прощальную, полную печали, улыбку.

Закопав тело в песок, Истарх постоял немного, глядя на море – могилу для экипажа его корабля, а затем решительно зашагал прочь от берега. Его ждал долгий путь, через горы, через лес. За спиной стихал, оставаясь в прошлом, неумолчный ропот моря.

– Это невозможно, командующий! – Кормак, молодой маг, стоял, уперев руки в бока, и взгляд у него был злой-презлой.

– Нет, вполне возможно, – спокойно ответил Айлиль, глядя на то, как слуга седлает лошадей.

– Вы не можете бросить войска в разгар войны! – в голосе юнца звучали гнев и возмущение.

Айлиль повернулся к разгневанному магу, нахмурился:

– Во-первых, не ори, сопляк, – сказал он тихо, и Кормак сразу осел. – Я старше тебя по происхождению, по возрасту и по чину. Во-вторых, твои слова о «разгаре войны» – просто бред. Началась распутица, и придется ждать, пока не сойдет снег. Приказ о прекращении боевых действий ты сам передал мне сегодня утром. Ведь есть такой приказ?

– Есть, – не сдался маг. – Но в нем ничего не сказано...

– Не перебивай, – поднял Айлиль руку. – Меня на время отсутствия заменит Ангус из клана Ныряющих в Облаках. Он опытный командир, и я снабдил его подробными указаниями.

Айлиль отвернулся. Подошел Ангус, грузный, тяжелый. Нос, похожий на репу странно сочетался на его лице с по-детски яркими, голубыми глазами.

– Собрался? – спросил он басом.

– Да, сейчас поеду, – ответил Айлиль лениво. – Важные дела ждут меня в столице. И, повернувшись к магу, добавил: – А ты чего стоишь? Свободен!

Побагровев от ярости, Кормак коротко поклонился и исчез.

– Что такое? – Ангус вскинул брови.

– Пусть не подслушивает! – отрезал Айлиль. – Следи за ним хорошенько!

– Как я могу следить за магом? – изумился воин.

– Вот уж постарайся. А то он молод и горяч, может натворить лишнего.

– Ладно, попробую, – Ангус нахмурился. – Легкого тебе пути.

– Счастливо оставаться!

Айлиль вскочил в седло, помахал рукой и выехал со двора. За ним, смеясь и переругиваясь, двигались двое слуг.

После раскаленной пустыни идти по горам оказалось неожиданно холодно. Не скрипел под ногами оранжевый песок, лишь камни переругивались противными голосами из-под подошв. Знойный ветер не сушил тело, отбирая последнюю влагу. Дуновения с вершин вызывали озноб, заставляли плотнее кутаться в одежду.

Несмотря на непривычные условия, Мбома шагал уверенно и достаточно быстро. Вершины, что изначально поражали грозной мощью и высотой, оказались вполне проходимыми. По не очень крутым склонам зул добрался до пояса снегов. Во время купеческих странствий Мбома видел снег, и белое холодное вещество не произвело особого впечатления.

Среди снега бесстыдно выставляли голые блестящие тела ледники, застывшими водопадами низвергаясь в пропасти. Их Мбома старался обходить, первое знакомство со льдом закончилось драматически. Ноги разъехались, и зул брякнулся, болезненно приложившись спиной. Падение вызвало вспышку ругательств. В тишине горного воздуха ответило столь причудливое эхо, что Мбома испугался и замолчал. Так и шел далее, молча.

Вершины он достиг как-то совершенно буднично. Пыхтя от напряжения, преодолевал очередной крутой подъем, передвигаясь при этом более на четвереньках, чем пешком. Пальцы скользили по холодным камням, под ногами все время что-то шаталось, и Мбома замирал от страха. Но подъем закончился, и он смог встать в полный рост. Оказалось, что дальше придется спускаться.

Далеко внизу, в окружении исполинской полукруглой стены гор, лежала внутренняя котловина, заросшая лесом. Она напомнила Мбома зеленую похлебку, налитую в огромную каменную миску.

Зачарованный открывшейся картиной, Мбома невольно шагнул вперед и тут же замахал руками, пытаясь удержаться. Прямо перед ним распахнула стосаженную голодную пасть пропасть. Зубы скал хищно торчали внизу. А тут еще ветер налетел, ухватил за одежду, потащил вперед. Извернувшись всем телом, повалился Мбома назад, спасаясь от падения.

После осмотра пропасти стало ясно – не обойти. Слева – ледник, гладкий, словно голова императора, справа – нагромождение скал, по которым без веревки не пройти. Оставался, правда, еще один путь – назад, но тот не мужчина, кто отступает перед трудностями, и Мбома решительно полез в мешок в поисках веревки. Оная нашлась, но короткая, сажен в двадцать пять.

Долго лежал на краю обрыва, пытаясь просчитать маршрут. Для первого спуска особым образом закрепил веревку на огромном валуне, похожем на яйцо. Поплевал на ладони и, спиной вперед, вцепившись в ненадежную опору, двинулся вниз.

Руки ободрал в первые мгновения. Спускаться после этого стало настоящим мучением, но Мбома терпел, понимая, что только выдержка сможет спасти ему жизнь. Веревки хватило как раз. Мбома приземлился на уступ, который заранее пометил, и рухнул на твердый камень, хватая ртом воздух.

Отдышавшись, по-особому дернул за веревку, и та прирученной змеей скользнула к ногам. Сместился по карнизу вправо и еще раз повторил маневр, оказавшись на этот раз на крошечном карнизике, где привязать веревку оказалось не к чему. Но оттуда начинался более пологий склон.

Мбома лег, раскинув руки и ноги наподобие морской звезды, и, чуть шевеля телом, принялся сползать по склону. Снег сразу набился под одежду, камушки больно царапали тело, но он полз, цепляясь за все бугорки, до которых мог дотянуться.