Милый пленник - Кэти Максвелл

— Прошу тебя, тетушка, уходи. Я хочу сделать это сама.

— Что сделать? — с беспокойством поинтересовалась Минерва.

— Не думаю, что это понравится леди Димхерст, — сказал преподобный Тилтон, и мисс Элмхарт кивнула.

— Мне нет никакого дела до того, что подумает леди Димхерст, — парировала Кэролайн. — Ни сейчас, ни когда-либо еще. Если она верит всему, что обо мне говорят, то в таком случае я больше не буду работать в ее благотворительном обществе, без конца выполняя работу, которая у нее и ее подруг вызывает отвращение. — Взяв из рук Джаспера шляпу отца Тилтона, она передала ее викарию. — До свидания, сэр. До свидания, мисс Элмхарт, и вам, миссис Миллз, я тоже желаю всего хорошего, — сказала Кэролайн, подталкивая их всех к двери. — Баронесса, я думаю, что вы с Минервой чудесно проведете этот день. До свидания, леди Мэри. Очень рада, что вы приехали к нам. Видите, какие интересные события происходят в нашем доме. А у тебя, Джаспер, сегодня выходной.

Сказав это, Кэролайн вытолкала на крыльцо почтенных дам и викария (по их лицам было понятно, что все они пребывают в легком шоке) и закрыла за ними дверь.

Повернув ключ в замке, она вздохнула с облегчением. В первый раз за все утро Кэролайн наслаждалась тишиной и покоем. Она прижалась спиной к двери. Тишина… Какая чудесная тишина!

Кэролайн закрыла глаза и впала в блаженное забытье.

В этот момент из глубины дома до нее донесся приглушенный мужской голос. Этот голос пел застольную песню (песня, нужно заметить, была довольно непристойной) о пухленькой девушке, которая обладала отменным аппетитом.

Медленно переставляя ноги, Кэролайн вернулась на кухню. Дверь, ведущая в подвал, все еще была открыта, и красивый баритон мистера Феррингтона разносился по всей кухне.

Что же ей теперь с ним делать?

Остается только одно.

Открыв ящик буфета, Кэролайн взяла нож и направилась в подвал. Остановившись на минуту, она задумалась, слушая, как он поет. Джеймс Феррингтон перевернул всю ее жизнь. Это не удавалось еще ни одному мужчине.

А сегодня ночью он сказал, что любит ее.

«Интересно, каково это — быть любимой? Что было бы, если бы этот мужчина действительно любил меня?» — подумала Кэролайн. В этот момент он запел другую песню. Это была красивая итальянская баллада об одиноком пастухе, который потерял свою любимую. В ней пелось о том, что этот парень сгорает от страсти и томится от неудовлетворенного желания.

Баллада тронула Кэролайн до глубины души.

Впрочем, так же, как и в первый раз. Несколько месяцев назад Кэролайн была в опере и там впервые услышала эту песню. Она и подумать не могла, что такому высокомерному, самоуверенному и властному человеку, как мистер Феррингтон, это произведение может настолько понравиться, что он выучит его наизусть и будет петь так, словно все те чувства, о которых говорится в этой песне, исходят из глубины его души.

Кэролайн уже давно поняла, что не стоит доверять своему сердцу. Любовь — всего лишь иллюзия. Вскоре после того, как Кэролайн вышла замуж за Трамбалла, кто-то из знакомых ей женщин сказал, что мужчины не способны испытывать такие глубокие и сильные чувства, какие обычно испытывают женщины. Для мужчин любовь — всего лишь выгодная сделка, деловой союз.

И вот сейчас ее пленник поет песню о том, как сердце пастуха разрывается от тоски и он умирает от одиночества, потеряв свою любовь. Эта грустная и прекрасная баллада настолько взволновала Кэролайн, что у нее на глазах выступили слезы Плакала она не потому, что ей было жаль пастуха и его пастушку, а потому, что на один короткий, яркий и прекрасный миг она поверила в то, что любовь существует, а потом все снова вернулось на свои места.

— Какая же ты глупая, Кэролайн, — сказала она самой себе и, смахнув слезы, спустилась в подвал.

Несмотря на то что был уже день, в подвале по-прежнему было темно. Кэролайн заметила, что почтенные дамы развязали Джеймсу ноги. Он сидел на одном из стульев, стоявших вокруг кухонного стола. Возле фонаря на столе была ваза с фруктами, а рядом с ней — небольшая тарелка и бокал вина.

Когда Кэролайн вступила в маленький крут света, Феррингтон сильным голосом пел последнюю фразу.

— Я пришла освободить вас, — сказала Кэролайн, показав ему нож. Она заставила себя посмотреть ему прямо в глаза. Даже при тусклом свете свечи она чувствовала его мощь, могущество, энергию. Не в силах больше терпеть его испытующий взгляд, Кэролайн опустила глаза и посмотрела на нож, который держала в руке — Я понимаю, что вы имеете полное право привести сюда магистрата. Вы можете арестовать меня, но только прошу вас, не трогайте Минерву и остальных женщин.

— Кэролайн, я не собираюсь приводить магистрата.

Его голос проник ей в самую душу — и она почувствовала себя опустошенной и несчастной. У нее в горле стоял ком. Тяжелый и твердый. Она понимала, что больше никогда не увидит его.

Джеймс медленно подошел и встал рядом с ней.

— Кэролайн, посмотри на меня, — сказал он.

Она покачала головой. Нет, она не сможет выполнить его просьбу. Он хотел дотронуться до нее, но она отступила.

— Давайте я перережу веревки, — произнесла она. — Это очень трудно. Позвольте мне покончить с этим.

Она взяла нож. На этот раз отступил он.

— Мне не нужна свобода, — опустив руки, сказал Феррингтон.

Кэролайн едва сдержалась, чтобы не расхохотаться.

— Когда Минерва рассказала мне о том, что они похитили вас, я решила, что она сошла с ума. Теперь мне кажется, что это вы потеряли рассудок.

— Нет, я потерял свое сердце.

Подняв голову, она посмотрела ему прямо в глаза.

Джеймс стоял так близко, что она чувствовала его дыхание. Кэролайн вспомнила все те моменты, когда она вот так же ощущала на своем лице его дыхание. Это было, когда он обнимал ее в гостиной, уставленной цветами. Когда они загадывали желания, глядя на звезды. Когда пузырьки шампанского щекотали ей нос и он смеялся вместе с ней. И когда он целовал ее, прижимая к груди и шепча ее имя.

Она влюбилась в Джеймса Феррингтона.

— Кэролайн, — сказал он.

В его голосе она почувствовала такое же сильное желание, какое сейчас испытывала сама.

— Я не хочу, — сказала она и замолчала. Кэролайн не верила, что может произнести такое.

— Чего ты не хочешь? — спросил Джеймс, и она почувствовала, что ее неодолимо тянет к нему. А ведь он даже не прикоснулся к ней.

Однако ей показалось, что прикоснулся. Хуже всего то, что она больше никогда не увидит веселые искорки в глубине его зеленых глаз, способных менять цвет от изумрудного до спокойного, темно-зеленого цвета лесной чащи.