Секретные миссии - И. Колвин

— Говорят, Кинг Конг имеет успех у женщин, — небрежно заметил я.

— О да, сэр, это правда! Кинг Конг весьма галантный кавалер. Одна богатая наследница, которая живет в замке на горе за Ласкеном, отказалась от всех своих бриллиантов в пользу Движения сопротивления. — Он лукаво улыбнулся. — Говорят еще, что он ухаживал за другими девушками здесь, в Брюсселе... Ведь о великих людях всегда рассказывают всякие небылицы.

Вскоре разговор закончился. Я тотчас же отправился в замок неподалеку от Ласкена. Хозяйка оказалась дома. Обменявшись любезностями, мы стали говорить о Линдемансе. Графиня действительно отдала ему фамильные драгоценности, но она сделала это только из патриотических соображений. Он, конечно, был великий человек, но и он имел свои слабости. Она подозревала, что Кинг Конг присвоил себе эти бриллианты и вовсе не использовал их для Движения сопротивления.

— Почему вы так думаете, графиня? — спросил я.

— Мне не хотелось бы говорить об этом. Он такой смелый человек и столько сделал для Бельгии... Но однажды в городе на одной девушке я увидела мой бриллиантовый кулон. Вы, конечно, понимаете, что это была за девушка? Кулон принадлежал моей матери, и мне было неприятно, что его носила такая женщина. Я думала, что, может быть, люди из Движения сопротивления продали кулон для своих нужд, поэтому спросила ее, не продаст ли она мне его. Но она ответила, что кулон подарил ей Кинг Конг и что он грозился задушить ее, если она продаст его.

— Вы знаете ее фамилию?

Графиня вздохнула.

— К сожалению, их было две: Мия Зейст и... подождите... да, вспомнила, Маргарита Дельден. Обе они пользуются дурной славой.

К счастью, графиня не смотрела на меня, когда говорила, иначе она заметила бы мой странный взгляд. В моей картотеке Мия Зейст и Маргарита Дельден значились как платные и очень ценные агенты немецкой разведки.

Кончив этот разговор, я на бешеной скорости помчался в Брюссель и оттуда позвонил в Антверпен, в штаб разведки. Через несколько минут к телефону подошел Вильгельм. Я спросил его, знает ли он адреса Мии Зейст и Маргариты Дельден? Он знал адреса этих девушек и через минуту дал мне их. Я взял с собой двух человек из голландской разведки в Брюсселе, и мы отправились по первому адресу.

Но мы опоздали... Квартира была пуста. Мия Зейст, как мы узнали позже, бежала в Вену.

Мы помчались к Маргарите Дельден. Дверь была заперта. Мы не захватили с собой ордер на обыск, но нам некогда было соблюдать тонкости этикета. Мы взломали дверь и ворвались в комнату. Маргарита Дельден лежала на кровати. Она, видимо, была красивой женщиной, но яд сделал свое дело. Лицо Маргариты было покрыто пятнами, мертвенно бледные губы были сложены в грустную улыбку. В тот же вечер она умерла в госпитале, не проронив ни единого слова.

Итак, мы потеряли двух важных свидетелей. Одна вовремя сбежала. Другая покончила жизнь самоубийством, причем она до конца была верна Линдемансу. Мы нашли бриллиантовый кулон графини, но это было для нас плохим утешением.

Весь следующий день и всю ночь я провел в Брюсселе, ходя по узким грязным переулкам, жалким кафе и прокуренным барам, чтобы собрать побольше сведений о Кинг Конге.

«Дело Линдеманса», как я теперь про себя называл его, стало проясняться. Несколько лиц, не знавших друг друга, сообщили мне, что Линдеманс был в большом долгу, когда его младший брат попал в абвер[104]. Несмотря на его известность, торговцы и граждане, которым он был должен значительные суммы, требовали, чтобы он немедленно вернул деньги, и даже угрожали ему. Я также узнал, что танцовщица кабаре, Вероника, была давнишней любовницей Кинг Конга. Нацисты наверняка знали об этом, и все же они освободили ее и младшего брата Линдеманса, не причинив им никакого вреда. Такое милосердие было не в духе нацистов.

Как мне стало известно, после освобождения Вероники и брата Линдеманс внезапно разбогател. Он расплатился с долгами, пустился в разгульную жизнь и стал швырять деньгами направо и налево. Во время боев партизан с нацистами он стал вести себя еще безрассуднее. Налеты партизан становились все более дерзкими, и вовремя каждого из них партизаны неизменно несли большие потери. Прославленный командир еле спасался. Он грозился отомстить иудам, которые предавали участников налета, но, как ни странно, предателей так и не обнаружили. Вся трагедия была в том, что Кинг Конг никогда не испытывал недостатка в добровольцах, готовых идти вместе с ним на выполнение любого задания. Считалось даже почетным рисковать жизнью, находясь рядом с грозным Кинг Конгом.

Мне казалось странным, что Кинг Конг никогда не навлекал на себя подозрений со стороны товарищей по оружию. Все оставшиеся в живых, с кем мне пришлось разговаривать, хвалили его за смелость и изобретательность. Но ведь рано или поздно кто-нибудь должен был заметить, что Кинг Конгу всегда удавалось спастись? Очевидно, слава этого человека была надежным щитом для прикрытия его предательской деятельности. Маленьким, неизвестным людям Кинг Конг с его храбростью и расточительностью казался истинным героем, сверхчеловеком, бессмертным существом. Они преклонялись перед ним и ради его улыбки шли на смерть. Сам он был ранен в легкое и однажды попал в руки гестаповцев.

Этот факт заставил меня задуматься. Может быть, Кинг Конг, несмотря на все улики, был честным человеком? Вряд ли толстый герр Штраух из немецкой разведки в Голландии стал бы рисковать жизнью такого ценного агента ради того, чтобы он приобрел еще большую популярность.

Я курил сигарету за сигаретой несколько часов и все время думал о Кинг Конге. Один-единственный факт сбивал меня с толку. Он фактически отрицал его виновность. Все же остальные говорили, что Линдеманс — предатель. И вдруг я нашел объяснение этому факту. Мысленно исследуя все звенья в цепи улик, я дошел до места, где графиня рассказывала о Мии Зейст и Маргарите Дельден. Чтобы узнать их адреса, мне пришлось звонить в Антверпен, хотя сам я находился в Брюсселе — городе, где жили эти девушки. Их адресов не знала ни местная полиция, ни штаб голландской контрразведки. Только разведка союзников смогла дать мне их адреса. Все мы были на одной стороне, воевали за общее дело, но разведывательными сведениями не делились. Это объяснялось завистью, соперничеством и желанием удержать наиболее ценные сведения в своем штабе, что, конечно, отрицательно сказывалось на работе в целом.

Но люди везде одинаковы, и можно предположить, что такое же соперничество существовало и между тремя различными органами немецкой разведки — гестапо (государственная тайная полиция), абвером (военная разведка и контрразведка) и СД (зихерхейтсдинст — служба безопасности). Я подозревал, что Линдеманс состоял на службе в абвере, ведь обе его приятельницы были агентами именно этой службы, но гестапо и СД могли не знать об этом. Кинг Конг был ранен совершенно случайно. И лишь через некоторое время после этого гестаповцы узнали, что выдающийся руководитель Движения сопротивления работал на них.

И благодаря такой счастливой случайности этот человек еще увереннее шел по проторенной дорожке, предавая товарищей, и никто не знал, сколько английских и бельгийских агентов выдал он нацистам.

Косвенных улик против Линдеманса было более чем достаточно, и я, пожалуй, имел все основания устроить ему перекрестный допрос. Я послал письмо в штаб голландской разведки, который располагался в замке Виттук, куда Линдеманс обещал пожаловаться на мое бесцеремонное поведение. Но он, конечно, не выполнил своей угрозы. В письме я упомянул, что хотел бы встретиться с Линдемансом. Но среди друзей этого прославленного руководителя Движения сопротивления было много высокопоставленных лиц, поэтому я скрыл, какую цель преследовал, желая встретиться с ним. Я просил его в одиннадцать часов следующего утра приехать в Брюссель в отель «Палас», где размещались офицеры штаба верховного главнокомандующего, в том числе и я. В это чудесное теплое утро воздух был напоен свежестью и ароматом, и под теплыми лучами солнца, казалось, может царить только мир и спокойствие. Но война была всего в нескольких километрах, и везде, даже в гостиных этого роскошного отеля, она оставила свои следы. В отеле теперь жили военные. Походные складные столы и грубые деревянные стулья заменили красивые и удобные кресла, сидя в которых высокопоставленные лица высшего общества Брюсселя когда-то сплетничали за чашкой кофе.

Часы мягко пробили одиннадцать часов, но Линдеманса еще не было. Я, однако, не волновался. Очевидно, он считал ниже своего достоинства прийти точно в назначенное время.

Я обдумывал вопросы, которые собирался задать Линдемансу. Непроизвольно моя правая рука потянулась к рукоятке вальтера, который находился в отстегнутой кобуре. Курок взведен. Легкое нажатие — и раздастся выстрел. Линдеманс, конечно, еще не знал, что для него эта встреча — вопрос жизни или смерти. По сравнению с этим гигантом я казался карликом и в невооруженной борьбе не продержался бы и минуты, если бы Линдеманс схватил меня своими волосатыми ручищами. Но не случайно нью-йоркский писака Дамон Раньон назвал автоматический пистолет испытанным «уравнителем силы». Вальтер уравнивал наши силы. К тому же природные способности и долгие часы тренировки сделали меня блестящим стрелком. И если Кинг Конг станет слишком бурно возражать мне, я вряд ли промахнусь, стреляя в такую огромную цель.