ОНО - Стивен Кинг

— Конечно, дам! — ответил Бен, — О чем речь! Пусть списывает все, что хочет.

Кончик ножа приблизился на два дюйма и уперся Бену в живот. Лезвие было холодное, как вазочка с мороженым. Бен судорожно втянул в себя живот. На мгновение белый свет померк. Генри шевелил губами, но Бен не слышал его слов. Генри походил на телевизор с выключенным звуком, а перед глазами у Бена все плыло…

«Только не упади в обморок. Не смей! — завопил панически внутренний голос. — Если ты упадешь в обморок, Генри рассвирепеет и убьет тебя».

К нему снова вернулись слух и зрение. Он заметил, что Белч и Виктор уже не смеются. Они явно нервничали… и смотрели почти испуганно. Это отрезвляюще подействовало на Бена. «А вдруг они просто не знают, что Генри затеял и как далеко все зайдет. Как бы ни были скверны, по-твоему, дела, теперь уже ничего не поправишь. Может, будет и хуже. Если не думал раньше, если не придется думать потом, надо думать сейчас. По его глазам видно, что он псих, он на все способен».

— Вот и неверно, сисястый, — заключил Генри. — Если кто-нибудь просит: «Дай списать», мне это по фигу, дашь ты ему, не дашь. Усек?

— Усек, — проговорил Бен. Его живот содрогался от рыданий. — Теперь понял.

— Так, ну ладно. Первый вопрос — плохо, а тебе еще будут вопросы и куда посложней. Готов ты к сложным вопросам?

— Я… да… конечно…

Навстречу по дороге двигалась машина. Запыленный «форд-51», за рулем — старик, рядом сухопарая старушка: оба как манекены в универмаге, на которых никто не смотрит. Бен заметил, что старик глядит в их сторону. Генри вплотную подступил к Бену, ножа за рукавом не было видно. Бен чувствовал, как кончик лезвия щекочет ему кожу на уровне пупка. Лезвие по-прежнему было холодным. Непонятно, как это могло быть, но это было так.

— Ну что же ты? Вопи «Караул», — усмехнулся Генри. — Я тебе все кишки выворочу. — Они стояли так близко друг к другу, как бывает при поцелуе. Бен чувствовал сладковатый запах фруктовой жвачки изо рта Генри.

Машина проехала мимо, медленно и торжественно, как на параде.

— Так, сисястый, слушай второй вопрос. Если на годовой контрольной я попрошу тебя: «Дай списать», что ты ответишь?

— Конечно, дам. Не задумываясь.

Генри улыбнулся.

— Хорошо, сисястый, сейчас ты ответил правильно. А теперь третий вопрос: как я могу быть уверенным, что ты никогда о том не забудешь?

— Я… я не знаю, — прошептал Бен.

Генри улыбнулся. Лицо его озарилось и на мгновение стало почти красивым.

— Я знаю! — воскликнул он, точно открыв для себя великую истину. — Я знаю, сисястый. Я вырежу на твоем пузе… ножом свое имя.

Виктор и Белч неожиданно загоготали. На мгновение Бен, сбитый с толку, почувствовал облегчение: он подумал, что этот нож просто шутка, так, для острастки, чтобы нагнать на него страху. Но Генри Бауэрс не смеялся, и Бен понял, что Белч и Виктор смеются потому, что они почувствовали облегчение. Они были убеждены, что Генри шутит. Но сам Генри вовсе так не считал.

Лезвие скользнуло вверх, точно по маслу. На бледном животе Бена появилась длинная царапина, налитая алой кровью.

— Эй! — вскрикнул Виктор, приглушенно, почти в испуге.

— Держи его! — рявкнул Генри. — Держи, ничего от тебя больше не требуется! — На его лице было мрачное, задумчивое выражение, но теперь оно исказилось в дьявольской гримасе.

— Господи, только бы Генри его не зарезал! — вскрикнул Белч визгливым, как у девчонки, голосом.

Далее события развивались стремительно, но Бену Хэнскому так не казалось: время тянулось для него, как в замедленной киносъемке. Впрочем, паники он уже не испытывал, обнаружилось какое-то внутреннее чувство, подсказавшее ему, что паниковать бесполезно.

В первом замедленном кадре Генри вздернул свитер Бена до самой груди. Из неглубокого вертикального пореза над пупком сочилась кровь.

Генри снова приставил нож к животу Бена, орудуя, как обезумевший военный хирург под бомбежкой. Крови прибавилось.

«А если назад? — спокойно подумал Бен, в то время как по животу его стекала кровь. — Надо попробовать назад. Единственное направление, иначе не вырваться». Белч и Виктор уже не держали его. Несмотря на команду Генри, они отошли от Бена. Отошли в ужасе. Если Бен побежит, Бауэрс легко поймает его.

В следующее мгновение Генри соединил два вертикальных пореза коротким горизонтальным. Бен почувствовал, что кровь стекает ему за резинку трусов и ползет по левой ноге.

Генри внезапно отпрянул назад, нахмурился, точно художник, сосредоточенно оценивающий нарисованный пейзаж. После латинской «H» идет «E», мелькнуло в голове у Бена, и этой мысли оказалось достаточно, чтобы он, Бен, разозлился. Он рывком подался немного вперед — Генри толкнул его к перилам. Бен ударился о побеленные перила, отделявшие Канзас-стрит от обрыва, уперся ногами в землю и правой ногой двинул Генри в живот. Это был непроизвольный удар, отнюдь не сознательный. Бен хотел как следует оттолкнуться, чтобы перелететь за перила. И все же, заметив выражение крайнего удивления на лице своего обидчика, Бен испытал злорадство, до того сильное, что на какую-то долю секунды ему показалось, что голова у него готова слететь с плеч.

Перила затрещали и треснули. Бен увидел, что Виктор и Белч кинулись к Генри и подхватили его, прежде чем он успел плюхнуться задом в канаву около растрепанного «Бульдозера». В то же мгновение Бен полетел с обрыва вниз головой. Он закричал, но крик скорее походил на смех.

Бен ударился о склон спиной и задом чуть пониже кульверта. Хорошо, что он приземлился ниже: если бы он упал на кульверт, он бы, наверное, сломал позвоночник. А так он упал на травянистую подушку в том месте, где густо росли сорняки и папоротник, так что едва почувствовал удар. Бен сделал обратный переворот через голову — ноги его мелькнули в воздухе, и он вновь принял сидячее положение, после чего заскользил по склону, точно мальчишка с ледяной горы. Задравшийся свитер болтался на шее, руки в поисках точки опоры хватались за кусты папоротника. Бен отталкивался и съезжал вниз до следующей кочки.

Он поглядел вверх на каменную насыпь; ему казалось невероятным, что он еще недавно стоял там — она стремительно отдалялась, как в быстро мелькающих кадрах мультфильма. Он увидел, что Виктор и Белч, бледные, с округленными от изумления ртами, оторопело глядят на него. Тут он на скорости наткнулся на что-то и от резкой боли едва не прокусил себе язык.