Джек и Джилл - Джеймс Паттерсон

Мальчик снова повернулся ко мне. Он стоял так, словно очень гордился собой. «Да он просто любуется каждым своим движением, — осознал я. — Ему это нравится».

— Ты наверняка хочешь обмануть меня, — прошипел он, — поэтому у тебя такой спокойный голос. Пытаешься отвлечь меня. Значит, не такой уж ты умный, большой и грозный. Я вижу тебя насквозь.

— Ты прав, — согласился я, — но не совсем. Я говорил таким голосом… спокойным… чтобы ты не заметил, что я делаю. Ты проиграл! Ты обгадил свою собственную игру. Маленький тупица! Сукин сын!

Глава 101

— Тебе не удастся застрелить нас обоих! — заявил я. Эту фразу я произнес чистым и твердым голосом. Одновременно я повернулся к нему боком, чтобы представлять из себя менее удобную мишень.

Еще один шаг в сторону окна. Я увеличивал расстояние между собой и Кристиной Джонсон.

— Что ты, черт возьми, имеешь в виду? О чем ты говоришь, Кросс? Выкладывай начистоту! Я ТРЕБУЮ!

Я не стал ему отвечать. Пусть думает сам, если считает себя таким умником.

Взгляд Будро метался от меня к Кристине и обратно. Наконец, до него дошло, что ему расставили ловушку, как бы хорошо она ни была замаскирована.

Его глаза буквально буравили мой череп. Он понял суть моей уловки. Ведь если теперь он будет стрелять, ему придется выбирать кого-то одного, а в это время второй успеет наброситься на него. Таким образом, мы лишали его ореола славы.

— Ты кусок дерьма! — зарычал он на меня. Голос его звучал угрожающе. — Тогда первым будешь ты!

Он поднял «смит-и-вессон», но я не смотрел на оружие. Я уставился ему в глаза:

— Поговори со мной, ублюдок!

— Хватит! Довольно! — крикнула Кристина из другого угла комнаты. Она находилась под прессом свалившихся на нее несчастий. — Ты уже достаточно убивал!

Дэнни Будро запаниковал. Он смотрел на нас дикими глазами и, казалось, его голова вращается, как на шарнире:

— Нет, я уничтожил недостаточно этих гребаных бесполезных роботов! Я только начал! — Кожа лица обтянула его череп.

Он навел пистолет на Кристину, и его руки вытянулись, как две корявые ветки, а корпус начал клониться влево.

— Дэнни! — окликнул я его по имени и двинулся к нему.

Несколько мгновений он колебался, потом пистолет дернулся, и он выстрелил. В тесном помещении звук показался оглушительным.

Он выстрелил в Кристину!

Она попыталась увернуться, но я не заметил, удалось ли ей это.

Я подобрался, и вот я уже в воздухе.

Дэнни Будро успел перевести пистолет на меня. В его глазах застыли ужас и ненависть. Тело сотрясали судороги страха, гнева и отчаяния. Может быть, он действительно был способен расправиться с нами обоими.

Я двигался намного быстрее, чем он мог себе представить, и уже оказался в радиусе, очерченном его вытянутой рукой с оружием.

Я врезался в Дэнни Будро всей своей массой, словно он был взрослым мужчиной, опасным и вооруженным. Я испытал огромное удовольствие от этого контакта.

Мы рухнули на пол перепутавшимся клубком конечностей. В воздухе мелькали размахивающие руки и брыкающиеся ноги. Ударил еще один выстрел. Боли я не почувствовал, только ощутил привкус крови на губах.

Мальчик издал дикий и высокий вой. Он завопил! Я с силой вывернул пистолет у него из пальцев. Он зарычал и попытался укусить меня.

Потом у него начался приступ. Скорее всего, из-за того, что он перестал принимать лекарство. Энергия запредельной мозговой деятельности нашла себе выход через тело. Руки и ноги его задергались, он быстро и судорожно задвигал тазом.

Глаза закатились, а потом тело вдруг обмякло, и на губах запузырилась пена. Конечности продолжали хаотично подергиваться. Наверное, на пару секунд он потерял сознание, а потом закашлялся, захлебываясь собственной слюной.

Я стряхнул его с себя. Губы его посинели, но глаза постепенно начали приобретать осмысленное выражение. Он заморгал: припадок закончился так же неожиданно, как и начался. Дэнни безвольно валялся на полу, растекшись, словно мерзкая лужа.

Полиция, заслышав выстрелы, вломилась в дом и теперь заполняла гостиную. Повсюду мелькали ружья и пистолеты. Со всех сторон неслись крики, и слышалось бормотание портативных радиостанций.

Кристина Джонсон склонилась над мужем. К ней на помощь поспешили двое врачей.

Потом я увидел ее стоящей на коленях возле меня. Казалось, она была невредима:

— С вами все в порядке, Алекс? — хрипло прошептала она.

Мои руки продолжали сжимать Дэнни Будро. По-моему, он сейчас не соображал, где находится. Он весь обливался холодным липким потом. Убийца детей теперь выглядел грустным, потерянным и смущенным. Тринадцать лет, пять убийств. А может быть, и больше.

— Важный преступник, — констатировала Кристина. Я кивнул:

— По-моему, да. А может, мы воспринимаем все не так.

Дэнни пытался что-то произнести, но я не слышал его. Он брызгал слюной, и пена продолжала стекать из уголков его губ.

— Что ты сказал? Что? — Голос у меня был тоже хриплый, горло саднило. Меня самого била дрожь, и я изрядно вспотел.

Он заговорил тихим, неожиданно тонким голоском, словно внутри его тела зияла пустота:

— Мне страшно. Я не знаю, где я нахожусь. Мне всегда страшно.

Я кивнул этому маленькому отвратительному личику, уставившемуся на меня:

— Знаю, — ответил я юному убийце. — Представляю, что ты сейчас чувствуешь.

И это было самое страшное.

Глава 102

Победитель драконов жив! Но сколько еще жизней у меня осталось? Почему я так рискую? «Доктор, исцели себя сам!»

Я оставался в доме у Джонсонов еще целый час, пока Будро и тело Джорджа не увезли. Мне надо было задать Кристине пару вопросов для отчета. Затем я позвонил домой и поговорил с Наной. Я попросил ее отправляться спать и не беспокоиться за меня. Я находился в безопасности и был практически здоров. По крайней мере, сейчас.

— Я люблю тебя, Алекс, — прошептала в трубку бабуля, и голос ее звучал так же устало и измученно, как и мой.

— Я тоже люблю тебя, старушка.

В эту ночь, вот чудо из чудес, последнее слово осталось за мной!

Толпа зевак, собравшаяся на Саммер-стрит, наконец, рассосалась. Даже самые дотошные репортеры и фотографы исчезли. Одна из сестер миссис Джонсон приехала к ней, чтобы утешить ее в это тяжелое время. Перед тем, как отправиться восвояси, я крепко обнял Кристину.

Ее продолжало трясти. Она понесла ужасную, невосполнимую утрату.

— Я ничего не чувствую. Все кажется таким нереальным, — призналась она. — Понимаю, что это вовсе не ночной кошмар, но мне так хочется проснуться!

В час ночи Сэмпсон доставил меня домой. Мне казалось, что мои глаза утратили веки, а мозги путешествуют где-то, летая со скоростью миллионов миль в час, перегреваясь и гудя.

К чему катился наш мир? Гэри Сонеджи, Банди, Душитель из Хиллсайда, Кореш, Маквей… И этот список можно продолжать до бесконечности. Ганди как-то спросили, что он думает о западной цивилизации. Он ответил: «Наверное, это неплохая идея».

Я никогда долго не переживаю, просто не могу. Это же относится и к большинству знакомых мне офицеров полиции. А мне так бы хотелось поплакать, чтобы выплеснуть наружу накопившиеся внутри страх и ад. Но это не так-то просто. Что-то блокирует меня изнутри.

Я уселся прямо на ступеньках лестницы в собственном доме: я направлялся в спальню, но не дошел до нее. Мне хотелось плакать, но у меня ничего не получилось.

Вспомнилась жена Мария, которую убили несколько лет назад. Нам было очень хорошо вдвоем. Мы прекрасно подходили друг другу. Это не просто выборочные воспоминания. Я знал, как прекрасна любовь, понимал, что это самое дорогое в жизни, но, тем не менее, до сих пор оставался один. Я уверял всех, что у меня все в порядке, хотя на самом деле это было не так.

Не помню, сколько времени я просидел вот так, в темноте, наедине со своими мыслями. Может быть, минут десять, а может, и больше. В доме было тихо и уютно, как всегда, но сегодня его атмосфера не могла меня успокоить.

Я начал прислушиваться к звукам, ставшим привычными за долгие годы. Я возвратился памятью к тем временам, когда был маленьким, рос здесь под неусыпным оком Наны и думал о том, кем же я стану, когда повзрослею. Теперь я знал ответ на этот вопрос. Я стал экспертом по серийным убийствам, и мне доставались самые запутанные и безнадежные дела. Я стал победителем драконов.

Наконец, мне удалось преодолеть оставшиеся ступеньки, и я оказался у дверей детской. Деймон и Дженни безмятежно спали. В своей, одной на двоих, комнате нашего небольшого дома.

Я люблю наблюдать за ними, когда они спят. Какие же они невинные и доверчивые, мои маленькие сын и дочь! Я могу смотреть на них сколь угодно долго, даже в самые ужасные ночи. Такие, как, например, сегодняшняя. Затрудняюсь подсчитать, сколько раз я становился в дверях и просто смотрел на детей. Из-за них я продолжаю жить и не рассыпаюсь на куски некоторыми страшными ночами.