Я иду искать - Макс Фрай

«Ничего себе! Похоже, её изобрели специально для того, чтобы околдовывать лично меня, – мрачно сказал я. – Руководствоваться желаниями и идти на поводу у настроения – именно так я и представляю себе нормальное течение жизни».

«Знаю, – согласился мой друг. – В этом смысле ты очень похож на настоящего чистокровного кейифайя. Даже удивительно – с чего бы? Тем не менее, брать себя в руки ты умеешь. А что не любишь – дело десятое. Считай, что сегодня просто не самый удачный день для любви».

«Шикарно издеваешься, – восхитился я. – По-моему, это какой-то новый уровень мастерства».

«Ну ты всё-таки учитывай, что я сейчас являюсь самым неприятным человеком в Соединённом Королевстве. По сложившейся традиции, это звание принадлежит Великому Магистру Ордена Семилистника, кого на это место ни посади. Долг велит мне хоть сколько-нибудь соответствовать занимаемой должности, только и всего».

«Ты замечательно соответствуешь, – заверил я его. – У тебя врождённый дар».

«Спасибо, – вежливо поблагодарил Шурф. И внезапно добавил: – Будь осторожен, пожалуйста. Я о тебе беспокоюсь».

«Ну, положим, это у тебя тоже врождённый дар», – сказал я.

На самом деле, просто растерялся. Вроде бы, особых поводов для беспокойства я ему пока не давал. В смысле, никаких душераздирающих подробностей не рассказывал – ни о том, что случилось в жёлтом доме с Нумминорихом, ни о мёртвом фрагменте Тёмной Стороны. Просто не успел.

«Нет, не врождённый, – неожиданно возразил Шурф. – Благоприобретённый. Причём задолго до знакомства с тобой, благодаря коллекционированию редких книг. Ты – как древняя рукопись, способная выдержать дюжину пожаров, без вреда для себя пролежать тысячу лет на морском дне, противостоять самым мощным разрушительным заклинаниям и при этом рассыпаться в прах, если прикоснёшься к ней, пребывая в неподходящем настроении. Или просто не той рукой. Со временем у всякого любителя сокровищ неизбежно развивается чутьё на такие вещи. Видишь и сразу понимаешь: за этой штукой глаз да глаз! Ещё бы я о тебе не беспокоился».

«Действительно шикарно издеваешься, – вздохнул я. – Слов нет, одна лютая зависть. Хочу тоже так уметь».

Но эту реплику мой друг пропустил мимо ушей.

«Исчезновение магии, о котором ты рассказал мне утром, неизбежно ставит под вопрос благополучие Сердца Мира – сказал он. – И, следовательно, всего Мира в целом. А это для тебя очень опасная область. О Мире ты беспокоишься, пожалуй, даже больше, чем я о тебе. Как будто его благополучие – целиком твоя ответственность. Впрочем, почему «как будто»? Ты действительно так... нет, хвала Магистрам, всё-таки не думаешь. Но ощущаешь. И это ощущение делает благополучие Мира твоей сверх-ценностью. А вступая в область своих свер-хценностей, мы все начинаем совершать ошибки. Это неизбежно. Чем больше груз ответственности, подлинной или мнимой, тем сильнее страх ошибиться, который, как известно, и является главной причиной всех наших ошибок. Поэтому я сейчас о тебе беспокоюсь. В данном случае моя тревога оправдана. И просьба быть осторожным тоже оправдана, хоть и бесполезна, это я вполне ясно понимаю».

«Нет, что ты, – удивлённо возразил я. – Совсем не бесполезна. Наоборот, спасибо, что напомнил – про сверх-ценность, страх и ошибки. По крайней мере, теперь я понимаю, почему никак не могу поверить в благополучное завершение этого дела. Хотя уже побывал на улице Мрачных Дверей и лично проверил: прекрасно там можно колдовать! А всё равно...»

«И к слову о колдовстве. Точнее говоря, об уандукской магии, жертвой которой ты то ли стал, то ли нет; на самом деле, это не так уж существенно. Важно другое: я имею основания подозревать, что юные леди и джентльмены, встречам с которыми ты посвятил вчерашний вечер и, судя по всему, некоторую часть сегодняшнего дня, тоже стали для тебя своего рода сверх-ценностью. Ты очарован ими, они тобой, плюс груз ответственности, замешанной на остатках давешнего чувства вины, плюс твоё обычное жадное любопытство к новым знакомствам – гремучая смесь. Поэтому имей в виду: с ними тебе тоже следует быть осторожным. Не потому, что они опасны, в этом я, при всём уважении, сомневаюсь. А только потому, что твои шансы ошибаться в этих людях пока достаточно высоки».

«И снова спасибо, – сказал я. – Что подтвердил некоторые мои подозрения – в основном, на собственный счёт».

«Вот теперь я начинаю по-настоящему о тебе беспокоиться. Как-то подозрительно легко ты со мной соглашаешься. Буквально с каждым словом, несмотря на то, что я говорю вполне разумные вещи. Что это с тобой?»

«Ну так просто устал. Не переживай, высплюсь как следует и снова начну огрызаться на каждый разумный аргумент. То-то заживём!»

Утешив его таким образом, я вопросительно посмотрел на бутылку с бодрящим бальзамом Кахара, а потом махнул на всё рукой и упал на ближайший диван, сказав себе: если что-то стрясётся, разбудят. А нет – мне же лучше. И гори всё огнём.

– Я уже начала думать, что ты специально от меня прячешься, – сказала Меламори. – В смысле, как-нибудь так хитро спишь, чтобы я тебя не нашла.

– Зачем мне прятаться? – изумился я. И добавил: – То-то у тебя такой вид свирепый.

Не то чтобы это была правда. В полупрозрачном силуэте, мерцающем изнутри тёплым красным светом, не было ничего угрожающего. Просто я – выдающийся мастер изысканного комплимента. Даже во сне.

– Например, чтобы усложнить мне задачу, – предположила она. – Или просто чтобы выспаться по-человечески. Тоже вариант.

– Да ну, – отмахнулся я. – Сны-то мне всё равно всегда снятся. Какая разница...

– Что?!

В меня полетела целая охапка Смертных Шаров. Не настоящих, конечно. Просто такие весёлые огненные мячи всех цветов радуги. Сновидение – оно и есть сновидение. По-настоящему тут умереть тоже, конечно, можно, но всё-таки гораздо труднее, чем наяву.

Но я немного от них побегал – просто чтобы порадовать Меламори. Потом сказал:

– Я имел в виду, если уж сны всё равно снятся, лучше пусть это будешь ты, чем что-нибудь другое. Будь моя воля, дрых бы сейчас по двадцать часов в сутки, чтобы тебе удобней было практиковаться. Но воля, как всегда, не моя. Ночью не спал, а подняли чуть ли не на рассвете. И теперь, кстати, могут в любой момент разбудить. У нас полдня магистры знают что творилось. Теперь вроде бы рассосалось, но не факт, что окончательно.

– Магистры знают что творилось, – мечтательно повторила она. – Надо же! Я, пожалуй, уже скучаю по этой нашей жизни. Не думала, что это так быстро случится. Потому что, по идее, мне сейчас должно быть совсем не до того... Но знаешь, что мне интересно?