Женщина из Кентукки - Нора Хесс

– Полагаю, она слишком долго искала дорогу домой, – произнесла Труди, тщетно стараясь придать своему голосу оттенок равнодушия.

– Она так и не нашла дорогу, – прервала ее Пейшенс. – Это Спенсер разыскал ее и принес домой. – Что-то подсказывало ей, что не стоит выдавать Картера, который принес домой девушку.

– Понятно, – процедила Труди. Уголки ее губ нервно задергались.

Не сказав больше ни слова, она резко осадила свою кобылу назад и, сильно хлестнув ее по крупу, заставила встать на дыбы. Бедное животное заржало от боли. Резко дернув поводьями, она поскакала в сторону, противоположную той, куда направлялась раньше.

– Надеюсь, когда-нибудь она сбросит тебя и растопчет, – прошептала Пейшенс, подгоняя своего старого мула и заставляя его двигаться быстрее.

Труди так грохнула дверью своего дома, что та, ударившись о стену, чуть не слетела с петель.

– Эй ты, черномазая сволочь, старая, вонючая сука, ты где? – рычала она, хлеща кнутом вокруг себя.

– Я здесь, мисси. – Негритянка сидела на своей подстилке в углу у камина. Она задрожала от страха, увидев в руках хозяйки большой кнут.

Труди решительно шагнула к ней, пристально глядя на скорчившееся от страха тело.

– Как далеко в лес вы отнесли эту паршивку Эймс?

Негритянка испуганно отползала от разъяренной хозяйки до тех пор, пока не уперлась в стену.

– Картер оттащил ее далеко в лес, мисси, – она дрожала, – очень далеко от вашего дома.

– Идиот, он отнес ее не слишком далеко, – свистнув, хлыст опустился на костлявые плечи старой женщины.

В то время, как старушка растирала горевшую спину и ее лицо перекосилось от боли, Труди продолжала орать:

– Спенсер нашел ее и принес в дом отца.

Негритянка поспешила опустить глаза так, чтобы хозяйка не заметила облегчения, которое промелькнуло в них. От радости, что Труди не знает о том, что эта работа ее и Картера, она даже перестала ощущать боль. Она благодарила Бога и того человека, который догадался солгать этой мегере.

– Иди, вытащи этого осла из кровати и свари мне кофе, – приказала Труди. – Мне надо немного подумать. Эта зеленоглазая пигалица получила грудную лихорадку, так что еще есть шанс избавиться от нее.

Негритянка быстро свернула свою подстилку и последовала за женщиной, которую боялась и ненавидела каждой клеточкой своего существа. Она быстро сварила ароматный кофе, щедро положив туда сахара и налив молока, и замерла за спиной сидевшей на стуле хозяйки, ожидая приказаний.

Труди глубоко задумалась. Она молча пила кофе и скользила по комнате рассеянным взглядом. Старушка догадывалась, что сейчас в этой голове бродят недобрые мысли. То, что она задумала очередную подлость, негритянка ничуть не сомневалась. Она знала это твердо. Это было видно по злому прищуру этих глаз и сжатым в ниточку губам. Она покачала головой, думая о бедной Грете Эймс.

Наконец, Труди резко поднялась, опрокинув стул.

– Иди и приведи сюда Картера, – приказала она, расстегивая лиф платья и без малейшего стыда выставляя свои огромные пухлые груди.

Картер спал, когда рабыня тихонько вошла в его комнату. Только перед рассветом слуга вернулся в свою хибару и теперь отдыхал. Старушка осторожно тронула его за плечо. Мужчина мгновенно подскочил и вопросительно уставился на вошедшую, молча спрашивая, не узнала ли Труди, что это он отнес девочку домой.

– Она ничего не знает, – поспешила успокоить его негритянка. – Дай Бог здоровья тому, кто сказал этой змее, что это Спенсер Эйткинс нашел ее в лесу и принес домой. А теперь вставай. Жирная сука опять в охоте.

Облегченно вздохнув, Картер отбросил в сторону одеяло. Он уже не боялся, что хозяйка побьет его кнутом, если он не сумеет ее удовлетворить. Он понял, что у этой безжалостной женщины есть более страшные способы, чтобы наказать неугодных ей людей.

Глава 22

Глубокая, безлунная ночь уже опустилась над долиной, когда Спенсер, поскрипывая снегом, подходил к дому. Еще издалека он увидел путеводный свет свечи в окне и радостно заулыбался. Все было, как в старые добрые времена, когда отец поджидал его с очередного обхода.

Спенсер страшно устал. Мало того, что прошлую ночь ему так и не довелось прилечь, так и наступивший день был не легче ночи. Он буквально выбился из сил, стараясь проверить не только свои капканы, но так же захватить еще и линию отца. Его спина ныла под тяжестью добычи, которую он тащил. Подходя к родному крыльцу и снимая надоевшие лыжи, он надеялся, что Грете стало немного полегче и Бен больше на него не сердится, а значит, наверняка, приготовил к его приходу целый кофейник ароматного и горячего напитка.

Охотник даже не успел скинуть на землю промерзшие тушки животных, когда старик открыл двери. Свет, падающий из кухни, осветил крыльцо.

– Да, видок у тебя еще тот, – сказал Бен, – ты выглядишь таким усталым и промерзшим. Заходи быстрее в дом и садись поближе к огоньку. Отогрейся. А я пока поставлю ужин на стол.

– Как Грета? – тревожно спросил Спенсер, снимая куртку и мокрые штаны.

– Вроде, уже не горит, но Пейшенс сказала, что радоваться рано. Ближе к ночи жар, скорее всего, вернется. За весь день она так и не пришла в сознание. Только однажды очнулась, но только на минуту.

– Она что-нибудь говорила? – молодой мужчина очень надеялся, что она хотя бы спросила о нем, но потом, горько усмехнувшись, решил, что скорее всего, она опять его ругала в бреду.

– Нет, она вообще не разговаривала. Просто улыбнулась мне и опять впала в забытье.

– Я хочу на нее взглянуть. Все равно пока еще не накрыто.

– Иди, иди. Я мигом, у меня все будет готово через пару минут.

Спенсер устало опустился на стул, стоящий возле кровати. Положив свои большие руки на колени, он слегка наклонился вперед, внимательно рассматривая до боли знакомое лицо, такое прекрасное во сне. Конечно, оно было еще краше, когда дивную белизну ее личика освещали изумрудно-зеленые глаза, метавшие молнии ярости, стоило ему появиться поблизости. Губки, которые он так любил целовать, запеклись и потрескались. Но, что бы ни случилось, для него она всегда будет самой прекрасной женщиной на свете. Он вспомнил, как вчера чуть не лишился рассудка, когда Картер принес ее из леса, едва живую.

«Что бы было со мной, если бы она умерла? – невольно задавал он себе непростой вопрос. – Был бы я способен пережить ее потерю?»

Он вдруг понял, как она стала ему дорога. Его маленькая упрямица! Нет, вряд ли бы он смог жить после ее смерти. Спенсер не сомневался, что в тот же миг, когда бы остановилось сердечко Греты, его собственное – разорвалось бы в клочья от горя.

«Ну вот, наконец-то у тебя хватило мозгов, чтобы признаться, что ты любишь ее», – как ни странно, его внутренний голос не насмехался, как обычно.