Мэгги и Джастина - Джуди Кэролайн

Порой им казалось, что цивилизация сюда даже и не добралась, все на этом празднике выглядело так, как будто происходило не в шестьдесят девятом году двадцатого столетия, а в середине девятнадцатого века. Незамысловатые, но веселые мелодии, простые деревенские танцы, чай, пиво — наверное, так веселились первые английские переселенцы, прибывшие в Новый Южный Уэльс. Прошло уже часа полтора с тех пор, как они приехали в Джиленбоун, и солнце уже клонилось к закату. А оркестр тем временем играл с еще большим, если это возможно, энтузиазмом. С другой стороны неба уже поднималась круглая желтая луна, правда, еще не имея силы перебороть своими лучами оранжевый свет на западе. Танцы шли по-прежнему, но теперь собралось больше зрителей, пришедших любопытства ради. Они стояли кольцом вокруг танцующих, и на Мэгги с Джозефом уже мало кто обращал внимание.

Столько чувственных эмоций, сколько целая округа тратила по мелочам за весь год, сейчас сосредоточилось, как вскипающий бурун, на этой малой площадке и на несколько часов времени. Несколько десятков этих кружащихся пар вились так, как не доводилось им виться ни разу за все двенадцать месяцев, прошедших с прошлогоднего такого же увеселения. На время язычество возродилось в их сердцах, радость жизни стала их единственным законом, и они не поклонялись ничему, кроме самих себя.

Многим ли из этих объятий, страстных, но временных, суждено стать постоянными — этот вопрос, возможно, задавал себе кое-кто из тех, кто сейчас обнимались, равно как и Мэгги, которая на них смотрела. Она уже начинала завидовать их пируэтам, жаждала тех надежд и того счастья, которое магия танца зажигала в их сердцах.

Тем неожиданнее для нее было услышать из уст Джозефа тихие слова:

— Вы любите танцевать?

Она на мгновение замерла.

— Я так давно этого не делала, что даже и не знаю, что вам ответить.

— Хотите потанцевать со мной?

— Очень приятно было бы встряхнуться. Но не покажется ли это странным для женщины в моем возрасте?

Уилкинсон улыбнулся, пожал плечами:

— А что странного в том, что пожилым людям тоже хочется потанцевать?

Мэгги и вправду не знала, что ответить. Рассеянно глядя на извивы хоровода, она пробормотала:

— Пожалуй…

— Если вы стесняетесь, то мы можем потанцевать где-нибудь вдали от главного круга. Но я бы, честно говоря, хотел попробовать свои силы и рискнуть поплясать вместе с молодыми.

Она протянула руку, и это было молчаливым согласием на его предложение.

Уилкинсон взял ее ладонь и, обойдя круг танцующих, стал в конце их вереницы. Через две минуты они уже выполняли очередную фигуру, постепенно передвигаясь вперед к голове хоровода, и пока они двигались от хвоста к середине, Мэгги не раз каялась, что уступила его уговорам. Но, двигаясь от середины к голове, она уже убеждала себя, что совершает пусть и неожиданный для самой себя, но вполне естественный поступок. А уж когда пошли без роздыха повороты, скольжения, пируэты, к чему их обязывала позиция в голове хоровода, то кровь у Мэгги разгорелась, и для долгих раздумий не хватало времени.

Сквозь вереницу в двадцать пар они пробирались своим извилистым путем, и новая жизнь закипала в ее жилах. Бледный вечерний свет усиливал обаяние этой минуты. Есть такая степень и такой оттенок света, который имеет свойство колебать душевное равновесие и давать опасное преобладание нежным чувствам. В сочетании с движением он очень быстро доводит их до высшей точки, в то время как разум, наоборот, становится сонным и невосприимчивым. И такой свет сочился сейчас с полного диска на этих двоих.

Наверняка все танцующие девушки испытывали какие-то похожие чувства. Но Мэгги, которой в своей жизни пришлось пережить многое, — сильнее всех.

Трава у них под ногами уже была выбита и стерта, твердая утоптанная поверхность, если смотреть наискосок по направлению к лунным лучам, сияла, как полированный стол. Воздух был совершенно неподвижен. Флаг над полком с музыкантами словно прилип к древку, а сами музыканты виднелись, как темные контуры на фоне неба, за исключением тех моментов, когда раструбы тромбона, серпинта и английского рожка вдруг вспыхивали, словно огромные глаза, в черноте их фигур.

Нарядные платья девушек утратили свои разнообразные дневные оттенки и все казались туманно-светлыми. Мэгги плыла и плыла по кругу, поддерживаемая рукой Джозефа, с лицом, застывшим и невыразительным, как у статуи. Душа ускользнула из ее черт и забыла их, и они остались пустые и спокойные, какими всегда бывают, когда чувства превышают их способность выражения.

Джозеф был так близко к ней, что она даже боялась об этом думать. Она чувствовала его дыхание, а он, конечно, чувствовал ее. Да, они были уже совсем немолодыми, и такие развлечения не могли продолжаться долго. А все-таки они сейчас несутся в одном ритме. Она дивилась колдовству танца, словно ощутимая граница отделяла ее переживания внутри этого круга от всего, что она испытывала вне его. Когда она начала танцевать, воздух как будто сменился, там, снаружи, осталась ее прежняя жизнь, в которой она была закована, как в полярной мерзлоте, по сравнению с тропическими ощущениями здесь. Она вступила в танец из сумрачных часов своей недавней жизни, как входят в ярко освещенную комнату после скитания в ночном лесу. Она уже начинала задыхаться, сердце ее билось в учащенном ритме от энергичного танца, но все это вместе с лунным светом становилось упоением. Может быть, Джозеф был главным составляющим в этом сладком и сложном чувстве или же танец и все окружавшие их были в этом повинны больше — это было слишком тонкое различие, которого Мэгги сейчас никак не могла бы установить.

Жители Джиленбоуна и округи уже начали задавать друг другу вопросы: кто он? И, прихлопывая в ладоши, подзадоривали единственную немолодую пару среди плясавшей молодежи. Разумеется, если бы Мэгги появилась здесь одна и стояла в стороне, ничего подобного ее бы не ожидало. Но теперь было по-другому.

Оба они вместе с Джозефом чувствовали себя помолодевшими лет на тридцать, хотя каждый пируэт, каждое движение давались им со все большим и большим трудом. Таким образом, то, что для всех было просто бодрящим движением на свежем воздухе, для этих двоих — по одинаковым причинам — стало вихрем, уносившим их в неведомое. Танец пробудил в них чувства и заставил забыть о таких условностях, как возраст и здоровье.

Но они вскоре сами напомнили о себе. Не прошло и пяти минут с того момента, как они начали танцевать, а сердце Мэгги уже готово было выскользнуть из груди.

Наконец, утомленная непрестанным движением, она повернулась, чтобы выйти из круга, в котором и так слишком долго оставалась. Джозеф отвел ее в сторону к травянистому пригорку, где стояла пустая скамейка, и, усадив ее, остался стоять рядом. С той минуты, когда он заговорил с ней перед началом танца, они больше не обменялись ни словом.