Red Notice (Russian Edition). - Bill Browder

В заключение я сказал: «Дело Сергея Магнитского — это история одного человека, но в России есть тысячи и тысячи похожих историй. И ответственные за них будут продолжать бесчинствовать, если только не найдется способ бросить им вызов и показать, что такие поступки не останутся безнаказанными».

Я сел и взглянул на часы. Вся речь заняла восемь минут. Я размял руки под столом и огляделся. У нескольких слушателей в зале, в том числе у правозащитников, на глазах выступили слезы. Я ждал, что кто-нибудь заговорит, но в зале стояла тишина.

Секунд через двадцать Макговерн сплел пальцы рук и наклонился вперед:

— Я имею честь быть сопредседателем этой комиссии вот уже почти два года, и за это время очень многое узнал. Нас так часто заваливают статистикой и цифрами, что мы иногда теряем человеческую способность почувствовать, что они означают. Господин Браудер, я благодарен вам за то, что вы пришли сюда и рассказали о деле господина Магнитского. Это поистине трагическая история. Я убежден, что убийцы не должны иметь право приезжать сюда и вкладывать средства в наши предприятия. Последствия должны быть. Поэтому, полагаю, будет правильно, если мы не только направим письмо Хиллари Клинтон, но и внесем законопроект, вписав туда имена этих шестидесяти человек, а затем передадим его комитету с официальными рекомендациями для проведения слушаний, одобрим его на заседании Палаты представителей и уведомим администрацию президента о том, что именно такие последствия должны наступить! И вы, господин президент, обязаны это выполнить! Потому что иначе ничего не произойдет. Даю слово, что так мы и поступим.

Кайл Паркер, сотрудник администрации Сената США, который принял активное участие в подготовке закона Магнитского, показывает маме Сергея ротонду Капитолия в апреле 2013 года (© Allison Shelley)

Когда слушания закончились, мы с Кайлом молча вышли из зала. Неужели Макговерн только что пообещал представить законопроект Магнитского? Так и есть. Это превзошло самые смелые ожидания и казалось невероятным.

Мы спустились вниз по лестнице, и я спросил:

— Кайл, как вы считаете, Карден сможет сделать то же самое в Сенате?

Кайл остановился.

— Учитывая то, что сейчас произошло, Билл, не могу представить, чтобы Карден сказал «нет».

Чуть позже Кайл позвонил и сообщил, что Карден готов инициировать законопроект в сенате. Так неожиданно возник небольшой, но реальный шанс, что в США появится закон имени Сергея — закон Сергея Магнитского.

Конечно, от замысла до принятия закона лежит долгий путь. Предстояло много работы. Для начала нужен был сам законопроект, который Карден и Макговерн смогут внести на рассмотрение обеих палат. Когда текст документа будет готов, он должен пройти одобрение комитетов и сената, и палаты представителей. Затем последует голосование в каждой палате конгресса. Если обе палаты одобрят законопроект, он пойдет на подпись президенту.

Ежегодно конгресс рассматривает тысячи законопроектов, но принимает лишь несколько десятков. Было крайне важно, чтобы проект документа, который Карден и Макговерн представят коллегам в своих палатах, был с самого начала выше всякой критики. Кайл все лето трудился над этим законопроектом, и в процессе работы между нами крепла дружба. Мы общались практически каждый день, иногда даже дважды в день, и внимательно изучали все аспекты законодательства США относительно санкций.

К началу сентября приемлемый текст законопроекта был готов.

Когда Кайл прислал мне документ, я спросил:

— Как скоро сенатор Карден сможет назначить дату голосования по нему в сенате?

— Это не так просто, Билл, — рассмеялся Кайл. — В Вашингтоне, чтобы законопроект прошел, нужна поддержка со стороны обеих основных партий. Чтобы инициировать законопроект, нам требуется участие уважаемого и влиятельного сенатора от республиканской партии. Только после этого можно будет начинать процесс.

— А Карден найдет такого человека?

— Возможно, но если вы хотите ускорить процесс, можете попробовать что-нибудь предпринять со своей стороны. То, что пережили Сергей и вы, никого не оставляет равнодушным.

Я не хотел пускать такой важный вопрос на самотек, поэтому после разговора с Кайлом внимательно просмотрел список сенаторов-республиканцев, которые могли бы выступить инициаторами законопроекта, и одно имя кричало со страниц: Джон Маккейн.

Сенатор Маккейн, сам пройдя через ужас тюрем и пыток, был способен искренне сопереживать судьбе другого человека, погибнувшего от истязаний в заключении. Во время войны во Вьетнаме он был морским летчиком-истребителем и, когда его самолет сбили, попал в плен. Пять лет его держали в лагере для военнопленных, подвергая пыткам. Я был уверен, что он поймет весь кошмар, который пришлось пережить Сергею, и захочет помочь.

Но что предпринять и как добиться встречи с Джоном Маккейном? Подступиться к конгрессменам на Капитолийском холме непросто, и чем важнее политик, тем сложнее к нему пробиться. Поэтому в Вашингтоне появилась даже отдельная профессия — лоббист. Когда я попробовал поспрашивать людей, не могут ли они представить меня сенатору Маккейну, на меня смотрели так, будто я с луны свалился.

Тут я вспомнил про одного человека, который мог мне помочь. Звали ее Джулианна Гловер. Это была высокая привлекательная дама с волнистыми золотисто-каштановыми волосами, она отличалась безупречным стилем и непринужденными манерами. Нас познакомил общий друг в Вашингтоне в 2006 году, вскоре после того, как меня лишили права въезда в Россию. Тогда она пригласила меня на общий обед в «Кафе Милано», модный итальянский ресторан в Джорджтауне. В конце мероприятия мы обменялись визитками, но лишь вернувшись в гостиницу и прогуглив ее имя, я понял, что сидел рядом с одним из наиболее влиятельных вашингтонских лоббистов.

Послужной список Джулианны впечатлял. Она работала пресс-секретарем вице-президента Дика Чейни, потом старшим советником по вопросам политики у генерального прокурора Джона Эшкрофта. Она последовала за Эшкрофтом, когда тот ушел из правительства, и возглавила вашингтонский офис его юридической фирмы «Эшкрофт груп». Джулианна пользовалась всеобщим уважением, и в 2012 году модный журнал Elle включил ее в десятку самых влиятельных женщин в Вашингтоне.

Как оказалось, после того ужина Джулианна тоже прогуглила меня в интернете и узнала о моих проблемах с российским правительством. На следующий день она позвонила мне и предложила посильную помощь. С того дня мы стали хорошими друзьями. Когда не стало Сергея, Джулианна и Джон Эшкрофт позвонили одними из первых, чтобы выразить свои соболезнования. «Мы понимаем, каково вам сейчас, Билл, — сказал тогда Эшкрофт, — но знайте, что вы не одни. Если мы хоть что-нибудь можем сделать, чтобы помочь вам или семье Сергея, мы всё сделаем. Только дайте знать».

И вот теперь мне действительно нужна была помощь — чтобы организовать встречу с Джоном Маккейном.

Я позвонил Джулианне и ввел ее в курс дела. Она ответила, что устроить встречу с Маккейном будет нетрудно. «Неужели для нее это так просто?» — мысленно поразился я. Джулианна перезвонила минут через десять: «Билл, сенатор Маккейн встретится с вами двадцать второго сентября в три пятнадцать». Да, для нее это действительно было просто.

Двадцать первого сентября я полетел в Вашингтон, и на следующий день после полудня Джулианна встретила меня в фойе отеля. Мы на такси доехали до Капитолийского холма, прошли проверку службы безопасности на входе и направились к офису Маккейна — Расселл, 241.

В соответствии со статусом Маккейна в сенате, его офис располагался в самой престижной части здания и занимал ряд помещений с высокими потолками. Мы доложили о приходе, и помощница проводила нас в комнату ожидания. Здесь нас поприветствовал главный советник Маккейна по вопросам внешней политики — высокий, худой рыжеволосый мужчина с приветливой улыбкой по имени Крис Броуз. Мы немного пообщались с ним, ожидая, пока сенатор примет нас.

Через полчаса Маккейн поздоровался с нами в дверях крепким рукопожатием и пригласил в свой кабинет — уютное помещение с кожаным диваном, большим книжным шкафом и мягким освещением. Воздух был пропитан атмосферой американского запада. Если бы не высокие потолки и большое окно за письменным столом, офис можно было бы принять за благоустроенный домашний кабинет какого-нибудь книголюба из Финикса — столицы штата Аризона.

Я сел на диван, Маккейн устроился на стуле за журнальным столиком и сказал, прочистив горло:

— Благодарю за визит, господин Браудер. Мне сказали, что вы хотите сообщить мне о некоторых событиях, происходящих в России.

Вероятно, он полагал, что я ищу поддержки в каком-то деловом вопросе, связанном с российским бизнесом.

— Да, сенатор.

Я начал рассказывать историю о Сергее, и Маккейну вскоре стало ясно, что эта встреча не будет похожа на остальные. Не прошло и двух минут, как он остановил меня, чтобы уточнить дату ареста Сергея. Я ответил и продолжил рассказ. Немного погодя он снова прервал меня, чтобы расспросить об условиях содержания в тюрьме. Через некоторое время он опять задал вопрос. Так прошли отведенные мне пятнадцать минут. В дверь заглянула его помощница — сказать, что все готово для следующей встречи. Я замер. Нельзя упускать возможность и не попросить его выступить инициатором законопроекта от республиканской партии.