Лев с ножом в сердце - Инна Бачинская

И последняя фотография — как издевка: она рядом с мэром на каком-то юбилее… Мэр, радостно улыбаясь, смотрит на нее, в глазах восхищение. Она отбрасывает снимки, откидывается на спинку дивана. Ей есть что терять. Ее мир, который она почитала незыблемым, покачнулся и может рухнуть. Она вдруг вспоминает о Речицком — а что, если рассказать ему все? Он поможет. «Все? — думает она через минуту. — Исключено!»

Никто не может ей помочь. Никто.

Она смотрит на фотографии. В ушах звучит крик Онопко. Он ползет по полу, ему кажется, что он убегает. За ним тянется кровавый след…

В уголках фотографий дата. Иллария резко закрывает глаза и трясет головой, прогоняя видение. Она сидит так уже несколько часов. Она не пошла на работу. Позвонила Нюсе. Страшная, растрепанная, в ночной рубашке. Босая.

Иллария вскакивает с дивана, бежит в прихожую. Хватает сумку. Вытряхивает ее содержимое на журнальный столик. Лихорадочно роется, находит ключ с крошечным пультом. Есть! Теперь она сидит, зажав его в руке. Думает, уставившись в пространство. На войне как на войне…

— Посмотрим! — бормочет Иллария. Она похожа на безумную. — Посмотрим, кто кого!

Взгляд ее падает на забытое украшение на полу у окна. Она вскакивает, хватает его, оглядывается в поисках тайника. Распахивает дверцу серванта, бросает подвеску в серебряную вазочку. Через минуту вытряхивает из нее и прячет в кофейник. Достает из кофейника, бежит в туалет и бросает в унитаз. Спускает воду. Стоит, смотрит, как водоворот кружит блестящую вещицу…

В час дня позвонил Аспарагус.

— Йоханн Томасович! — закричала я радостно. — Как вы? Я собиралась вам звонить, даже взяла телефон у Нюси.

— Хорошо, — отвечает главред. — А вы как, Лиза?

— У меня все в порядке.

— А… Ира?

— Ира уехала, Йоханн Томасович.

— Как уехала? Почему? — Голос его потухает.

— Домой потянуло.

— Жаль, — говорит он. — Очень жаль. — Помолчав, спрашивает: — А что в редакции?

— Иллария просит вас вернуться. Она заходила вчера…

— Я не вернусь! У меня есть гордость.

— Йоханн Томасович, она просит у вас прощения.

— А почему через вас?

— Вы же не хотите с ней разговаривать. Она сказала, что бросаете трубку.

Главред молчит, борясь с собой. Видимо, сидеть под яблоней на даче ему надоело. Не такое это веселое занятие — сидеть под деревом с утра до вечера.

— А что она еще сказала? — спрашивает он, помедлив.

— Чтобы я позвонила и упросила вас вернуться. Если нужно, встала бы на колени. Журнал без вас просто загибается.

— На колени не стоит, — протестует Аспарагус дрогнувшим голосом. — Даже не знаю… Может, я зайду…

— Когда?

— Не знаю! Наверно, завтра. Или сегодня.

— Буду ждать! — радуюсь я. — Приглашаю вас на кофе! Мне вас очень не хватает, Йоханн Томасович. Приходите!

— Мне вас тоже не хватает, Лизочка. Если бы только вы знали, как мне вас не хватает!

А потом позвонил Игорь…

— Лиза, — произносит он таким голосом… — Лиза! Я не звонил… извините меня!

— Что-то случилось? — пугаюсь я.

— Нет… То есть да. Все в порядке.

— Игорь, вы не против, если мы поместим репродукции ваших картин в журнале?

— В журнале?

— Если вы не возражаете…

— Не возражаю… — отвечает он. — Конечно, помещайте, Лиза! Они ваши, делайте что хотите. Я так рад вас слышать!

— Я уже думала, вы не позвоните. Вы исчезли так внезапно.

— Внезапно… да. Вы не сердитесь?

— Вы мне ничего не должны… — Против желания в голосе моем слышится упрек.

— Не говорите так! — пугается Игорь. — Вы очень много для меня значите! Как там ваши девушки?

— Какие девушки? — не поняла я.

— С письмами.

— Девушки пишут письма.

— Лиза, мы не могли бы увидеться?

К его внезапным переходам трудно привыкнуть. Говорит ли это о творческой натуре?

— Могли бы. Где и когда? — Я твердо решила взглянуть на моего телефонного фантома. Взять его живьем.

— Когда? — переспрашивает он и вдруг выпаливает невпопад: — Я так счастлив, Лиза!

После этого заявления — щелчок и частые сигналы отбоя. Отключился? Я в недоумении. Счастлив, и что дальше? Странный человек…

Я смотрю на бледного монаха. Бледный монах смотрит на меня. Игорь снова повесил трубку. Просто сбежал.

Катька встречает меня радостным воплем и ковыляет навстречу. Около порога, покачнувшись, шлепается. Деловито встает, упираясь ручками в пол. Улыбается и кричит: «Ли-за!»

— Скажи: мама, — учит ее баба Капа.

Катька недоуменно смотрит на меня. Я хватаю ее на руки.

— Растет не по дням, а по часам, — говорит соседка. — Девка здоровая. Ты бы прикупила, Лизочка, ей одежки.

— Прикупим, баба Капа, — обещаю я. — Непременно! Да, Катюша?

Катька кивает и визжит от радости. У нее, как всегда, отличное настроение.

— Пойдем гулять, да, Катюша? Да, моя хорошая?

И мы идем гулять во двор, где много детей. Катька в красном комбинезончике цепко держится за мою руку, в другой у нее совок и ведро. У самой песочницы она выпускает мою руку и ковыляет вперед. Ложится животом на бортик песочницы, переваливается и падает уже по ту сторону.

Я усаживаюсь на скамейку рядом. Открываю книгу. Читаю одним глазом, другим присматриваю за Катькой. Она усердно копает ямку в центре песочницы. Как маленький экскаватор.

Глава 33

Судьба

— Успокойся, — говорила себе Иллария, роясь в кладовке. — Тебе нужно сохранить голову…

Сохранить голову? Кажется, так не говорят. Говорят как-то по-другому… Она напряженно думает, застыв с ворохом старой одежды в руках. Знакомое словосочетание, которому чего-то не хватает, не дается. Подобные фразы люди произносят на автопилоте. Сохранить можно лицо, вспоминает Иллария. А голову? Сохранить трезвую голову! Вот оно! Или нет, говорят, кажется, «на трезвую голову». Так и не вспомнив, она продолжает лихорадочно рыться в старых вещах. Наконец находит то, что искала: старые джинсы, тонкий черный свитер, кроссовки — вещи, которые она не надевала несколько лет. Иллария стоит столбом, забыв, что нужно делать. Да что с ней такое?

— Ты это сделаешь, — говорит она себе в отчаянии. — У тебя просто нет выхода. Правда, ты можешь сбежать и начать все с нуля. Где-нибудь в другом месте. И всю жизнь ждать, что он тебя найдет. И снова бросит на стол толстый белый конверт…

Джинсы тесноваты. Черный свитер впору. Она рассовывает по карманам ключи, складной нож на пружине, подаренный поклонником в незапамятные времена, фонарик. Некоторое время стоит в прихожей, пытаясь унять дрожь в коленках.