«Если», 2002 № 05 - Брайан Плант

Я чуть не выронил пеленгатор.

Мне казалось — сердце вот-вот остановится. Ощущение было такое, будто кто-то всадил мне пулю между глаз. Я перестал дышать. Казалось, земля заколебалась под ногами, и все окружающее как-то опасно накренилось. Пальцы дрожали так сильно, что мне долго не удавалось перевести пеленгатор в другой режим. Кое-как справившись с ознобом, я побежал вдоль ряда палаток, пристально вглядываясь в меняющиеся цифры на экране. Они показывали, в скольких метрах к северо-востоку от меня находится источник сигналов. Цифры увеличивались, и я сообразил, что бегу не в ту сторону. Развернувшись, я нырнул в просвет между палатками и помчался на восток. Цифры на экране начали уменьшаться, потом остановились и снова принялись расти. Перелет. Я снова повернул назад. Кажется, сюда. Да, точно, сюда. Изо всех сил напрягая зрение, я всматривался в сгущающиеся сумерки. В конце очередного ряда палаток несколько человек беседовали друг с другом при свете желтой керосиновой лампы. Я снова побежал, продолжая одним глазом коситься на экранчик прибора. Я спотыкался о растяжки палаток, опрокидывал ведра, расшвыривал детей, извинялся перед рассевшимися на дороге старухами. Цифры на экране продолжали сменять друг друга с калейдоскопической быстротой. Вот осталось тридцать пять, тридцать, двадцать пять метров. Даже в темноте я различил в группе людей фигуру, одетую в полевую форму защитного темно-вишнево-го цвета. На восток — ноль, на север — двадцать, восемнадцать, шестнадцать… Судя по очертаниям, замеченная мною фигура принадлежала женщине. Двенадцать метров, десять… Она была невелика ростом, и у нее были короткие, мягкие, стриженые «ежиком» волосы. Восемь метров. Шесть. За четыре метра до нее я остановился, не в силах двинуться с места. Я не мог даже говорить. Если не считать крупной дрожи, сотрясавшей все мое тело, я был полностью парализован.

Почувствовав мое присутствие, молодая женщина обернулась. Желтый свет керосиновой лампы упал на ее лицо.

— Тен… — с трудом проговорил я.

Ее лицо отразило пятьдесят, нет — сто чувств одновременно! В следующую секунду Тен бросилась ко мне, и я, выронив пеленгатор, подхватил ее на руки и прижал к себе.

Не думаю, чтобы кто-то сумел выразить словами то, что я чувствовал в эти минуты.

Так вновь пересеклись наши жизни, и моя история близится к завершению.

Я верю, что человеческие чувства способны каким-то образом влиять на время и пространство. Только так я могу объяснить тот факт, что еще до того, как обернуться, я догадалась — это Шан пришел за мной. Я знала — он искал меня и наконец нашел. Казалось бы, в этом ничего особенного нет, но для меня все было иначе. Ведь ради меня Шан совершил невозможное. Когда я увидела его там, в лагере, я испытала самое сильное в жизни потрясение. Мне даже казалось, что мир, который до сих пор только и делал, что пытался навязать мне свои, совершенно неприемлемые для меня правила и законы, внезапно сказал: «Нет, я готов изменить правила игры ради тебя, Тенделео, так будет справедливо». Как бы там ни было, Шан совершил невозможное. Он сумел изменить то, во что я верила и знала; он был со мной, и этим все сказано.

Бывает, от слишком большой радости люди плачут, а от горя — смеются.

Шан отвез меня в отель. Пока в вестибюле он ждал свой ключ-карточку, персонал пристально меня разглядывал. Все они знали, кто я такая, но никто не посмел сказать ни слова. Даже белые, сидевшие в баре, оборачивались и глазели на меня. Им тоже было известно, что означает одежда вишневого цвета.

Потом мы с Шаном поднялись к нему в номер, заказали пива и сели на балконе. В тот вечер была гроза — здесь, в горах, по ночам часто случались грозы, но эта бушевала среди отрогов Нанди к западу от Элдорета. Молнии вспыхивали в просветах между тучами, а при каждом раскате грома пивные бутылки на шатком железном столике между нами тихонечко звякали. Я рассказала Шану, где я была все это время, что делала, как жила. Это была долгая история, и к тому времени, когда я закончила, небо очистилось, и на востоке занялась заря нового дня. Когда-то мы с Шаном часто беседовали так, рассказывая друг другу о себе.

Он не задал мне ни одного вопроса, пока я не закончила, хотя по глазам я видела, что вопросов у него очень, очень много.

— Да, наверное, это действительно похоже на старые подземные рельсовые дороги, которые прокладывали рабы, — ответила я на один из них.

— Никак не пойму, почему людям не дают свободно ходить туда и обратно, — пожал плечами Шан.

— Потому что они нас боятся. Я имею в виду ООН, а особенно — развитые страны… С помощью чаго мы можем создать общество, которое не будет нуждаться в их подачках. Мы являемся живым вызовом всем их идеалам. Там мы как будто снова возвращаемся к колыбели человечества, когда не существовало ни философии, ни религии, ни законов. Чтобы приобрести что-то, достаточно на это просто взглянуть. Или, вернее, вообразить… Вспомни сказки — разве не к этому исстари стремились люди? Что ж, теперь они сбылись. Я читала, изучала политику, философию и многое другое. Все это есть там… — Я махнула рукой в сторону горизонта. — Ты можешь вообразить банки данных, хранилища информации размером с самый большой небоскреб? Я могу, потому что видела их собственными глазами. И там содержатся данные, касающиеся не только нашей истории. Каждый может узнать все о других народах, о других расах разумных существ. И не только узнать — можно отправиться к ним, стать ими, жить их жизнью, видеть, познавать окружающее при помощи их органов чувств. Мы не первые, Шан. Мы только звено в длинной-предлинной цепочке, и история на нас не заканчивается. Но это не мешает нам владеть всем миром. Мы сможем контролировать, изменять физическую реальность, приспосабливать ее к своим нуждам так же легко, как компьютер обрабатывает информацию.

— Да Бог с ними, с мировыми державами!.. Ты пугаешь меня, Тен!

Мне всегда нравилось, когда он назвал меня Тен. В том, как Шан это произносил, было что-то особенное, неповторимое.

Потом он спросил:

— А как же твоя семья?

— Маленькое Яичко живет в поселке, который называется Киландуи. Там собрались ткачи, и она теперь тоже ткачиха. Они изготавливают превосходную парчу. Я часто с ней вижусь.

— А твои отец и мать?

— Я обязательно их найду.

Но на большинство вопросов я могла дать только один ответ: «Идем со мной, и я все тебе покажу».

Этот ответ я приберегла напоследок. И, как я и ожидала, он потряс Шана. Бедняга даже покачнулся, словно от удара.

— Похоже, ты говоришь серьезно… — пробормотал он.

— Почему бы мне не быть серьезной? Однажды ты привел меня к себе домой, позволь теперь мне пригласить тебя к себе. Но сначала скажи… Все-таки прошел целый год, и многое изменилось…