Император Сухоруков - Василий Кленин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А всего-то: тренировки, здоровая еда да чистая вода. Но выглядело всё так, будто Желтый Червяк на самом деле дал мне сил для «вразумления». Много ли надо варварскому разуму, чтобы поверить в реальность божественной воли?
— Что? — снова заорал я, как будто разговаривал по телефону с плохой связью. — Кто этот человек? Он!
И я начал медленно поднимать руку с обличающим указующим перстом, который неумолимо нацеливался на Иттануаку. И Носач сжался под нацеленным пальцем!
Потому что это был палец правой руки.
Правой, усохшей, неразвитой руки! Никому не передать, каких усилий мне это стоило. Конечно, я почти ежедневно разрабатывал ее упражнениями, но нервная система здесь была атрофирована, и обычной гимнастикой чуда не совершить. Рука двигалась намного лучше, хотя, оставалась по-прежнему неполноценной. Даже сейчас я ее поднимал скорее мышцами корпуса. Связки натягивались, боль была адская, но я держался — пока палец не нацелился на сливовый шнобель Носача.
— Бери оружие Иттануака. Ибо пробил твой час.
Конечно, у четлан нет понятия часа, и час точно не бьет, я просто сказал очень похоже. Запыхавшийся страж вбежал в зал с моим оружием, и я пошел к Глыбе. Щит — уже новый с наращенным верхом и зубьями по краям — к правой руке «монтировали» долго. Глыба успел шепнуть мне: «Измотай его! Закройся и дай ему помахать и побегать. Он быстро устанет». Я кивнул и подхватил оружие. У «вундервафли» еще не было названия, ибо я ее «придумал» сам, совсем недавно. Рукоять, как у топора, с большим каменным клювом, прикрепленным под прямым углом. Что-то вроде кирки или клевца. Отбиваться таким оружием было неудобно, но для этого у меня был щит. Зато пробивная сила огромная! Я успел оценить ее и на тюке соломы и на туше тапира. Если повезет, оценю и на Итатнуаке.
Носач вышел с одним копьем. Щита у него не было, да и неудобно с ним копьем орудовать. В глазах имачаты бурлил суеверный ужас пополам с грозной решимостью. У меня в душе тоже было неспокойно. С одной стороны, я уже совсем не боялся грузного одышливого вождя, уже давно пережившего свои лучшие годы. С другой — мои пальцы холодели от мысли, что надо будет вспарывать тело живого человека. И я побаивался, что не смогу этого сделать.
Мы сошлись. Я, будучи левшой, сразу начал закручивать нас в неудобную для противника сторону. Этому Глыба научил меня давно. Носач долгое время не решался начать схватку, но, наконец, закричал и принялся меня колоть. Сильно. Но не особо умело. Я легко сбивал удары щитом на обе стороны, вовремя втягивал голову, когда острие уходило вверх. Изредка помахивал своей «киркой», но медленно и нарочито неуклюже. Чтобы не уставать и создать видимость слабака. Один лишь раз, когда Иттануака совсем обнаглел, я круговым движением щита подсек ему переднюю ногу, и острый шип глубоко царапнул врага по икре.
Носач действительно выдыхался. Опыт у него, может быть, и имелся, а вот практики — нет. В один момент, я даже смог поймать его копье: увел выпад щитом вниз, наложил кирку сверху. Древко оказалось зажато в треугольник. Я даже обрадовался, что смогу завершить бой без кровопролития… Но моя правая рука все-таки была очень слабой — противник яростным усилием вырвал свое оружие и отпрыгнул назад. Разорвав дистанцию, он принялся отдыхать.
«Э, нет, дружище! Отдохнуть я тебе не дам».
Без криков, без жестов я рванул вперед. Слегка приподнял щит и нижним краем сбил копье к земле. Попытался наступить на него ногой, но Носач успел убрать древко и широким круговым махом отогнал меня от себя. Ну, это он думал, что отогнал. Я же присел, пропустив копье над головой, и снизу сразу ринулся вперед. Носач быстро уходил по кругу, но не успевал! Не успевал! Пришло время «кирки». Я рубанул из-за щита в голову, сменил траекторию и лупанул в правое плечо — все правши ненавидят этот удар! Имачата, сипя и пенясь, сбивал мои удары, но мы сближались всё больше. Носачу стало неудобно ворочать длинным копьем — не хватало пространства. А я продолжал серию, переведя атаку вниз: «кирка» клюнула бедро! Это была уже настоящая рана — Носач отклонился назад, и ноги его не поспели за телом. Вождь грохнулся на задницу.
Победа!
— …Берегись!
Мне очень не повезло, что падение случилось совсем рядом от компании земляков Иттануаки. Один из них, в ужасе от происходящего, завопил и кинулся на меня с ножом. Всё, что я успел, это слегка вздернуть щит: запястье подлеца уткнулась в него, и острие ножа вошло в мой загривок меньше чем на сантиметр… Но ужас смерти охватил меня! Все страхи вернулись в один миг: только не умирать! Я не готов!
Размытая тень промелькнула перед глазами собравшихся, и в следующее мгновение кости руки нападавшего громко хрустнули в железном захвате Серого. Излучинец завопил от нестерпимой боли, Вапачиро брезгливо отбросил его к землякам.
— Кто сделать шаг — смерть, — тихо бросил он.
Безоружный, с опущенными руками, неподвижный — он был самой смертью.
Я, правда, почти ничего не видел. За эти мгновения смог лишь отпрыгнуть назад, сжаться за щитом — и мучительно пытался понять, насколько смертельна рана в спине. Меня переполнял ужас! Больше всего хотелось бросить оружие и спрятаться за спину Серого.
В это же время Носач тяжело поднялся. Ноги его были в крови, тело в поту, грудь тяжело вздымалась. Он проигрывал по всем фронтам, но сдаваться не собирался. Это был воин — не лучшего пошиба, но воин. Он готов был сражаться и умереть, если придется.
А я нет.
Я сидел за щитом, полностью уступив инициативу противнику. И противник почуял мой страх. Пошел вперед и принялся «расстреливать» щит с удобной для него дистанции. Копье длиннее, гораздо длиннее «кирки». Победить можно, только сократив расстояние. Но я не мог заставить себя перейти в атаку! Если первая рана в предплечье лишила меня страха, то вторая — в спине — вернула его стократно. Острое осознание того, что это не учебная тренировка, а бой насмерть — подавляла мою волю. Я всё делал хорошо: умело отводил удары щитом, ловко закручивал нашу пару в удобную мне сторону… Но я был обречен на поражение. После первой же ошибки. А Носач теперь мог
