Горизонты. Сборник яркой современной фантастики - Коллектив авторов

Оборонный объект, надо сказать – штука занимательная. Тут и космодром на десять площадок, и зенитная батарея, и ангарный комплекс, и казармы, и арсенал… Это был настоящий военный городок.

Ну, а потом пришли они – мобильные пехотинцы, как их называли. В тот день я благополучно отпахал свою смену и как раз освободился, чтобы поглазеть. Но я оказался разочарован: военные оцепили зону действий, и мне пришлось вернуться восвояси.

Как известно, когда происходит что-то тревожное, а подробностей никаких, слухи цветут буйным цветом. Я уже не помню всей той несуразицы, которую несли люди на улицах, но одно было совершенно точно: отряд мобильной пехоты отправился не абы куда, а на старое кладбище. Говорили, что кипиш среди вояк поднялся после того, как старик Кэнси пожаловался одному офицеру, будто кто-то разрывает могилы на старом холме. Думаю, никто, даже Кэнси, не мог предположить, будто такая несуразица обернётся целой военной операцией.

Люди смотрели на это настороженно, но всё же с насмешкой. Не смеялись, думаю, только я и Кэнси. Зверь паранойи, уснувший в недавних заботах, пробудился и вновь принялся за своё. Я сидел на крыльце своего дома, смотрел на корабли в небе и думал. Я вновь и вновь прогонял в голове тот эпизод на кладбище и всё гадал: может, стоило рассказать? Ведь я действительно что-то видел. Вдруг я умолчал о чём-то важном, и теперь слишком поздно?

А на следующее утро всё стало гораздо интереснее. На работу никто не пошёл – военные объявили комендантский час, и практически весь посёлок остался сидеть дома. По нашей улице разгуливал патрульный. Это был мобильный пехотинец, но без легендарного скафандра. Он лениво ходил туда и обратно – с автоматом на боку, в чёрной форме.

В небе царило оживление. Корабли выстроились в некий боевой порядок, расползлись в стороны, уступая место судну с длинным, хищно заострённым корпусом. Оно неторопливо пролетело над городком, на несколько секунд затмив солнце, а затем зависло где-то над окраиной. Пару минут всё было тихо, а затем горизонт вдруг озарился ярким, почти белым огнём. Мне показалось даже, будто взошло второе солнце. А затем всё стало, как обычно. Бомбардировщик грузно развернулся и – готов поклясться, вид у него был весьма самодовольный – полетел обратно.

К полудню комендантский час был отменён. Мы отправились обратно на работу, как будто ничего не произошло. Несмотря на то, что график на сегодня был заметно смещён, всё шло по накатанной колее, и нас даже пораньше отпустили с работы.

Вместо бара народ пошёл поглазеть на место бомбёжки. Кладбищенский холм был на месте… и слава Богу. Потому что больше там ничего не было. Одна лишь земля, какого-то неестественного серого цвета. Ни рельефа, ни могил, ни деревьев. Серая полоса, как уродливый шрам, тянулась вдаль по равнине, где раньше был густой лес.

Моя паранойя опять возликовала, но это были последние мгновения её триумфа. Глядя на выжженную землю, я понял, что если на кладбище кто-то и был, то в таком пожаре он точно не уцелел.

Помню череду спокойных, размеренно протекающих дней. Мы трудились на стройке, военный городок рос, как на дрожжах. Военные даже не вспоминали о бомбёжке, а мы шибко и не спрашивали. Всё равно в ответ звучало сухое: «секрет». Так что до истины никто не докапывался. Раз уж вояки были спокойны, то и мы, гражданские, ничего не брали в голову.

Как вы представляете себе ангельскую пыль? Только не говорите, что вспомнили о наркотиках. Нет, речь не об этом. Представьте себе снег. Золотистый снег, падающий с неба. Его было много. Он жёгся. И всё, к чему прикасались жёлтые пылинки, горело. Даже асфальт. А в небе взрывались корабли – они расцветали огненными бутонами, и на землю сыпался град из горящих осколков.

Это очень страшно – оказаться под огненным дождём без возможности спастись. Наш дом начинал наполняться дымом, а о том, чтобы выйти на улицу, и думать было нельзя. В конце концов мы с матерью укрылись в подвале и просидели там весь день. Дверь была металлической, сидела плотно и не впускала дым. Вентиляционная система тоже работала на совесть, лишь иногда подпуская запашок гари.

Если приложить ухо к одной из труб, то можно было услышать, что происходит снаружи. Это стало моим единственным развлечением, потому что радиоприёмник молчал, а мать только и делала, что молилась.

Весь день с поверхности доносился лишь гул да стук осколков кораблей, падающих с неба. Но ближе к вечеру началась настоящая вакханалия: топот, выстрелы, взрывы. И я слушал всё это четыре часа, время от времени бросая взгляд на приёмник. А тот всё молчал и ехидно глядел в ответ фасеточными глазами динамиков.

Наверное, я заснул. Голова болела, ноги затекли, во рту пересохло. Это было странное пограничное состояние между дрёмой и сном, когда перед глазами мечутся странные образы, а в голове раздаются чьи-то голоса. Мне казалось, что я до сих пор слышу, как снаружи кто-то бегает и стреляет.

Танец разноцветных огоньков, заменяющий сон, был варварски прерван раскатом грома. Я вздрогнул, распахнул глаза. Спросонья подвал показался каким-то незнакомым, чужим. Тусклый свет лампы резал глаза. То, что я принял за гром, оказалось голосом, доносящимся из радиоприёмника. Он вещал громко и уверенно:

– Внимание. Внимание. Бомбардировка прекращена, враг отброшен. Опасность миновала. За медицинской и гуманитарной помощью проследуйте к распределительным пунктам: больницы «Бойлз» и «Оукс», площадь «Клоуз». Тем, кто не может самостоятельно…

Мы вышли из подвала. Всё было совершенно чёрным, только окно без стекла светилось белым квадратом. Крыши больше не было. Потолок сохранился лишь частично; он был похож на крупное решето. Сквозь дыры просвечивало утреннее небо, так и не утратившее своего багрового оттенка. Забавно, но кораблей там не стало меньше, хотя вчера они взрывались, как петарды. А в оконном проёме виднелись сгоревшие дома.

Пепел летал повсюду; он поднимался при каждом шаге, словно пыль. В воздухе витал навязчивый запах – резкий, обжигающий ноздри. Позже я узнал, что это химикат, который распыляли над городом, чтобы потушить пожар.

Улицы изменились до неузнаваемости. Повсюду обломки, даже ногу поставить некуда. Асфальт стал похож на землю после дождя – весь какой-то выщербленный, неровный.

Но хуже всего – это трупы.

Нет, не человеческие трупы. На асфальте распростёрлись отвратительные паукообразные существа – как то, что я видел на кладбище. Если бы мне пришлось описывать их внешний вид, проще было бы нарисовать. Но если описывать на словах, то… что ж, представьте себе тварь трёхметрового роста – уродливый гибрид паука и скорпиона, облачённый в броню. Когда смотришь на них, то нельзя понять, то ли это живое существо, то ли механизм какой. Одно лишь радовало – они больше не шевелились.