Год беспощадного солнца - Николай Волынский

– Это как у американцев? – удивился Мышкин.

– Это как у американцев, – эхом отозвался Шарыгин.

– И как это делается?

– Да вот так, как у нас сейчас. Ты нам – признательные показания. И получаешь в награду три, от силы пять лет. Не дашь – получишь пожизненно. И там же сдохнешь от туберкулеза или спида.

– Как в лавке? Я тебе деньги, ты мне – бутылку.

– Примерно так.

– Не понимаю… – тихо произнес Мышкин. – Как можно заключать торговую сделку с правдой? С истиной? Сделку с совестью?

– Есть такой закон, значит, можно. И даже нужно.

– А настоящий преступник на свободе?

– Кого это волнует? – усмехнулся толстяк.

– Кого волнует? Допустим, зверски убили вашу жену. Следствие заключило сделку – посадило невиновного. А тот, настоящий, смеется. И следующим шагом убивает вашего ребенка. Опять сделка, опять невиновного посадили. Преступник вошел во вкус, ему очень нравится. И он с наслаждением убивает вашего второго ребенка. И опять сделка. Вы сами-то хоть понимаете, какая это страшная вещь – сделка с правосудием? Там где есть сделка, там нет правосудия. И неужели вы…

– Всё! – перебил Шарыгин. – Даю команду: всем разойтись. Кому домой, а кому на службу. А вам, Дмитрий Евстафьевич, – в СИЗО. Там вас уже ждут. С нетерпением. Ваши сокамерники ждут – туберкулезный педераст и серийный убийца. Там у вас будет другой митинг. Годится?

Мышкин понял: все кончено. Совершенно подавленный, он невидящим взглядом смотрел на стекло на столе Шарыгина. И вдруг осознал, что под стеклом списки телефонных номеров. Он изо всех сил вгляделся в списки и все-таки нашел строчку и прочел ее верх ногами: «ФСБ. Полковник Костоусов А. А. 278-14-14».

– Кажется… кажется, что мне нечем возразить, – словно уступая, сказал Мышкин. – Но это слишком ответственное решение. Мне надо обдумать и посоветоваться.

– Да кто по такому делу советуется? – прогудел Бандера. – С кем?

– Есть с кем, – возразил Мышкин. – Мне надо позвонить. Всего один раз. Двадцать секунд.

– По закону, один раз можно, – согласился Шарыгин. – Кому?

– Приятелю. Он юрист.

– Дак мы тут тоже все юристы! – сообщил Бандера. – Скажи, что тебе посоветовать?

– Мы вам найдем адвоката, – пообещал Шарыгин. – Хорошего. С ним и советуйтесь.

– Ну это уж нет! – упрямо сказал Мышкин. – Без него и слова не скажу и пальцем не шевельну. Никаких показаний не будет вообще. Даже под пытками. Мне лучше умереть, чем опозориться. И чего боитесь? При вас же говорить буду.

Толстяк поколебался. Потом снял телефонную трубку и протянул Мышкину.

– Говори номер. Что собираешься сказать?

– Сами услышите. Просто проинформирую.

– Говори номер.

И набрав номер, он пробормотал:

– Где-то я его уже видел или слышал такой номер. Первые три цифры.

– Так это же внутренняя АТС, – подал голос Денежкин. – Первые три цифры 278. Значит, полиция, КГБ, СИЗО, паспортный стол.

Шарыгин выпучил глаза и потянулся к аппарату – отключить. Но опоздал. Мышкину ответили сразу после первого звонка.

– Капитан Орлов!

– Соедините с Андреем Александровичем! – отрывисто приказал Мышкин. – Немедленно!

– Назовитесь, пожалуйста.

– Доктор Мышкин.

– Это все?

– Это все.

– Тема беседы?

– Чрезвычайно важная информация. Лично для полковника. Он ждет ее вторые сутки. В любое время – днем и ночью.

– Ждите.

Пот с черепа Шарыгина покатился градом, сержант Бандера как открыл рот, так и забыл его закрыть. Один Денежкин оставался спокоен, и когда капитан Орлов снова заговорил, прошипел Шарыгину:

– Громкую связь!

Шарыгин нажал кнопку, загремел динамик:

– Вы слушаете? Ничем не могу помочь. Сожалею.

В глазах у Мышкина потемнело.

– Но это невозможно, капитан Орлов! – крикнул он. – Вся ответственность за провал операции будет на вас! Полковник готовил целых шесть месяцев!..

Капитан Орлов поразмыслил.

– Индекс, – сказал он.

– Не понял вас.

– Ваш индекс? Или псевдоним?

– Не… не имею права! – нашелся Дмитрий Евграфович.

– Еще раз уточните тему.

– Пусть вам полковник сам скажет о содержании темы. Если сочтет нужным! – заявил Мышкин и перевел дух: это был правильный ответ.

– Не отключайтесь.

По спине Мышкина бежали ручьи. Мертвая тишина стояла в комнате. Насупился Шарыгин, посинел Бандера, а на лице Денежкина появилась ухмылочка.

– Вы еще здесь? – снова прогремел Орлов.

– Да-да! – встрепенулся Мышкин.

– Пожалуйста, еще пару минут.

И ровно через сто двадцать секунд капитан Орлов сообщил:

– К сожалению, ничем не могу помочь. Полковник Костоусов в настоящее время недоступен. Я могу ему что-нибудь передать?

– Ничего, – устало ответил Мышкин. – Теперь уже ничего не можете.

– Может быть, ваш номер телефона?

– Нет, спасибо, – пробормотал Мышкин и медленно стал опускать телефонную трубку на аппарат. Когда до рычага оставался сантиметр, динамик вдруг снова ожил.

– Минутку! – загремел Орлов. – Не кладите трубку! Не кладите трубку, Дмитрий Евграфович. Андрей Александрович только что вошел и сейчас будет с вами говорить.

И почти сразу раздался сдержанно-приветливый голос бывшего и теперешнего мужа Регины:

– А, Дмитрий… Что стряслось, профессор? Чем обязан в такую рань?

– Сейчас… – он повернулся к Шарыгину. – Немедленно выключите громкую связь!

Дознаватель лениво усмехнулся и нажал на кнопку. За спиной Мышкин услышал хриплый шепот Бандеры:

– Значит, агентурное погоняло – «профессор».

– У меня, товарищ полковник, чрезвычайно срочная информация! – сообщил Мышкин. – Та самая, которую вы ждете.

– Да ты чего, Дима? – удивился полковник. – Выпил, что ли, с утра? Мне не до шуток. Я – на работе.

– Да-да! Именно та самая информация, государственной важности! – пробивал головой стенку Мышкин. – Нельзя терять ни минуты. Вы должны получить ее немедленно.

– Постой, постой! Да что ты такое…

– Вы сразу все поймете! – не дал ему говорить Мышкин. – Сразу!

– Пойму, говоришь? – задумчиво произнес полковник. – Завтра можешь зайти? Или лучше через неделю.

– Немедленно!

– Хм… Ладно. Сейчас закажу пропуск.

– Нет! – крикнул Мышкин. – Я уже здесь, рядом с вами.

– Это где же?

– У ваших соседей в ГУВД. Я арестован по подозрению в убийстве.

– Так-так, интересно, – нисколько не удивился Костоусов.

– Четвертый этаж, дознаватель Шарыгин. Когда вы примете от меня информацию, можете снова вернуть меня сюда.

– Шарыгин там? Может взять трубку?

Мышкин протянул трубку дознавателю:

– Вас.

Шарыгин хмуро выслушал Костоусова и сказал:

– Понял, товарищ полковник. Пусть заходит.

Через десять минут появился высокий парень лет тридцати, одетый, как и Шарыгин, в белые брюки и в белой безрукавке.

– Капитан Орлов! – представился он.

Он пошептался с дознавателем, подписал какие-то бумаги. Шарыгин отдал ему папку с материалами и пакет с бутылкой из-под виски.

– Прошу следовать за мной, – сказал Орлов Мышкину. – Паспорт при вас?

Мышкин молча кивнул в сторону Денежкина.

– Извините, – встрепенулся Денежкин. – Совсем забыл.

И протянул Мышкину паспорт.

Дмитрий Евграфович не шевельнулся.

– Да-да! – спохватился Денежкин. – Возвращаю, как мы с вами договаривались.

И отдал часы.

– Будьте здоровы, Дмитрий Евграфович!

– До новых встреч, доктор! – многозначительно добавил Шарыгин.

Дмитрий Евграфович не обернулся.

Он едва поспевал за капитаном Орловым, чувствуя себя пациентом Успенской клиники, которому вчера поставили смертельный диагноз. Но сегодня гистология показала, что опухоль доброкачественная. И приговоренному разрешается еще какое-то время побыть на этом свете.

20. Спаситель из ФСБ

Кабинет полковника Костоусова оказался на удивление маленьким – Мышкин никогда в зловещем здании на Литейном не был и полагал, что офицеры, наследники кровавого ведомства, должны совершать свои гнусные дела в помещениях, по крайней мере, немногим меньше пирамиды Хеопса.

Тут был обычный канцелярский стол, накрытый стеклом, четыре стула, небольшая дверь сейфа в стене. Портрет президента за спиной хозяина кабинета. В углу, на американский манер, трехцветный флаг на полутораметровом древке. На полу огромные часы; сонно качается из стороны в сторону большой медный маятник.

Когда Мышкин вошел, они пробили девять.

Полковник работал за ноутбуком. При виде Мышкина он поморщился и молча указал подбородком на стул.

Через четверть часа Костоусов закрыл ноутбук и, не скрывая недовольства и раздражения, изучал лицо Мышкина.

– Видно, я похож на прокаженного, – робко сказал Мышкин.

– Хуже. На дурака.

– Каким родился… – развел Мышкин руками.

– Говори. Быстро, сжато, но с подробностями. Что натворил? Во что влез?

– Ничего! Абсолютно ничего! – вскричал Мышкин. – Я ни в чем не виноват!

– Все так поначалу говорят. И в суде, и даже на зоне.