Игрек минус - Герберт Франке

— Дай мне еще две такие ампулы, — приказал, протягивая руку, Бен.

Старик метнул на него злобный взгляд, потом, порывшись в груде коробок, достал две ампулы и протянул Бену. Остальное он сгреб в кучу и ссыпал в пластиковый мешок, такой, в каких перевозят отбросы. Потом, взвалив мешок на плечо, сдвинул стенку в сторону и исчез. Когда вскоре после него Бен вышел из кабинки, он увидел в туалетной комнате человек десять; на их лицах была написана растерянность. Не глядя ни на кого, он поспешил выйти наружу.

Никакого страха перед предстоящим воздействием на свою память Бен не испытывал. Метод давным-давно прошел клиническую проверку и достаточно часто использовался в самых обычных случаях, когда нужно было вернуть забытые знания. Часто это избавляло от необходимости проходить долгий и трудоемкий повторный курс. Нередко активация предпринималась также по психиатрическим показаниям, а кроме того (что было известно далеко не всем, но хорошо знал Бен), применялась в судопроизводстве, например для уточнения свидетельских показаний о давно прошедших событиях. Бен не слышал, чтобы применение этих лекарств приводило к неприятным последствиям — болям, тошноте или чему-нибудь в этом роде. С другой стороны, он не знал, какое именно лекарство получил от подпольного психохимика, и подумал, что на время, пока будет длиться сомнамбулическое состояние, ему, чтобы не привлекать к себе внимания, следует спрятаться в каком-нибудь укромном уголке. Но потом он решил вернуться в свой блок: он как раз успевал к отбою. Уже дома, залезая в свою спальную кабину, Бен заметил, что поле зрения у него сужается, поэтому он повалился на постель прямо в одежде, и в тот же миг реальность расплылась в тумане неясных образов и фигур.

I

Схватка была в самом разгаре. Полиции удалось очистить от демонстрантов часть площади непосредственно перед входом в вокзал, однако толпа не отступала.

Как всегда, по-настоящему в схватке участвовали немногие. Некоторые из этих людей, чтобы защитить голову от опасных ударов дубинками, были в шлемах. Остальным пришлось хуже. Ослабевших от ран и мучимых болью, их уводили одного за другим в тот угол в здании вокзала, в котором и начались беспорядки.

Бен стоял в толпе, но не впереди, а там, где еще можно было дышать и двигаться. У него кровоточила губа, и он то и дело прикладывал к ней носовой платок. Один рукав у его куртки был наполовину оторван. Началось все несколько минут назад: отряд полицейских попытался пройти сквозь толпу, и Бен вместе с некоторыми другими попытался им помешать, но попытка была с негодными средствами: им пришлось иметь дело с дубинками и электробичами.

Было пасмурное утро, солнце почти не пробивалось сквозь облака. Несколько уличных фонарей было разбито камнями, поэтому ток отключили. И поэтому же было парализовано движение транспорта.

Ревели, передавая приказы, мегафоны, раздавались крики толпы, затем они зазвучали плохо слаженным хором. Потом что-то глухо бухнуло несколько раз: взрывались гранаты со слезоточивым газом…

Вспыхнули прожекторы, осветили здание вокзала. Время от времени на фоне освещенных стен появлялись и исчезали огромные тени. Это напоминало пьесу, ритуальное действо на сцене… Большинство было обреченными на бездеятельность зрителями. Для Бена именно это было невыносимо — что невозможно дать отпор. Он посмотрел на часы у себя на руке: девять сорок пять, он снова придет на работу с опозданием. Повернулся, начал пробираться, расталкивая людей с сумрачными лицами; они стояли, и вид у них был такой, будто они не могут понять, что происходит.

Бен побежал. До его банка данных отсюда недалеко. Он задумался, стоит ли отмечать свой приход на контрольных часах по-настоящему: можно просто сунуть в них старую перфокарту. Нет, не стоит: ведь тогда пропуск не будет пробит, а к тому же то, что он снова опоздал, так или иначе не останется незамеченным.

До того как войти в рабочие помещения, он зашел в туалетную комнату и попытался привести себя в порядок. Губа немного распухла, ощущение было, будто она огромная, однако, бросив взгляд в зеркало, он ничего страшного не увидел. Он смочил носовой платок, приложил к губе, вытер им лицо и руки, причесался… наконец надел поверх разорванной куртки рабочий халат. Опасения его оказались не напрасными. Когда он проходил в свой застекленный отсек, шеф, Сэм Воровски, поднял глаза.

— Что на этот раз? Неотложный визит к врачу? Проверка документов? Транспортная пробка?

— Совершенно верно, транспортная пробка! — запальчиво ответил Бен. — Вы наверняка слышали о беспорядках. Электрички не ходят уже два часа.

— Но я знаю и то, что вы живете меньше чем в десяти минутах отсюда и никакая электричка вам не нужна. — Шеф выставил ладонь, словно защищаясь от Бена. — Без сомнения, у вас найдется десяток оправданий тому, что вы не пришли на работу вовремя. Странно только, что ничего подобного не случается с вашими товарищами по работе. Это происходит только с вами. Приступайте, пожалуйста!

Бен проглотил ответ, который собирался дать. Он вышел от шефа, так с ним и не поздоровавшись.

Но отправился он не на свое рабочее место, а в машинный зал. Как он и думал, его друзья собрались по ту сторону стоявших в ряд запоминающих устройств, скрывавших их от глаз начальника.

— Ты там был, Бен?

— Черт побери, тебе, видно, досталось тоже?

— Расскажи!

— Тише, — попросил Бен. — Он снова меня застукал, было очень некстати. Но я не могу усидеть на месте, когда на улице дерутся.

Все окружили его, посыпались нетерпеливые вопросы:

— Ну, не тяни: что случилось?

Бен стал торопливо рассказывать. Беспорядки начались из-за того, что заклинило входы в вокзал пригородной железной дороги. Недавно входы были автоматизированы, подключены к центральному автомату. И, как случалось и раньше, автоматика отказала, но на этот раз в особенно неподходящее время, утром, когда люди едут на работу. Кто-то неправильно вставил свою карточку, — может быть, красным краем вперед или магнитным покрытием вниз… И входы заклинило, турникеты остановились — никто теперь не мог пройти на платформы. Толпа у входа росла, становилась все многочисленней, а протесты — все громче, и, как уже не раз бывало, обращены они были против начавшейся недавно компьютеризации города. А потом полетели первые камни…

Один из сослуживцев Бена поднял предупреждающе руку, послышались шаги, и все стали торопливо расходиться к пультам, полкам с микрофильмами, фотокопировальным автоматам…

— Снова небольшое собрание? — спросил Воровски. — Прошу вас, господа, приступите наконец к работе. Вы же знаете, что за эти дни мы должны управиться со срочным заданием. Я ожидаю от каждого, что он сделает максимум возможного!