Миссурийские разбойники - Густав Эмар

— Что же теперь делать! — воскликнул Джонатан Диксон, совершенно растерявшись.

— Не приходить в отчаяние, — резко сказал атаман разбойников. — Ваши сыновья и слуги дерутся как львы; две атаки были храбро отбиты. Все еще можно поправить, но не надо медлить.

— Поспешим! — воскликнул Сэмюэль.

— И горе этим воплощенным дьяволам! — проревел Джонатан, потрясая ружьем.

— Торопитесь же, ради самого Бога! У меня тут отряд молодцов, которые не прочь схватиться с краснокожими.

— Какая бы ни была причина ваших действий, от всей души благодарю вас! — сказал Джонатан.

— Скорее! Скорее! Теперь не до слов, надо дело делать.

— Вперед — и да поможет нам Бог! — воскликнул Джонатан.

Они выбежали из хижины и, быстро вскочив на коней, помчались во весь опор во тьме ночной, точно легион фантастических призраков.

В хижине остались четыре человека: два старых охотника и Лагренэ с женой.

Старик Лагренэ успел опомниться за время этой суматохи и важных происшествий, следовавших одно за другим с головокружительной быстротой. О нем забыли, и он ожил, считая себя спасенным.

Оставшись наедине с родственниками, он кивнул головой жене, и оба поспешили накрывать стол и подавать угощения.

Старые канадцы оставались все время на ногах и, опершись на ружья, понурив головы, казалось, не замечали этих приготовлений.

Лагренэ подошел к ним и произнес вкрадчивым голосом:

— Любезные гости, не угодно ли вам откушать у нас хлеба-соли?

Франсуа Бержэ быстро выпрямился и сказал:

— Что это он говорит?

— Вы изволили проделать длинный путь, так не угодно ли…

— К чему это? — перебил его охотник сурово.

— Неужто вы не хотите выпить у нас и стакана вина? — спросила жена ласково.

— Молчать! — крикнул Франсуа, стукнув по полу прикладом ружья.

Тут Луи Бержэ поднял голову и, устремив на Лагренэ странный взгляд, проговорил едва слышным голосом:

— Лагренэ, я вырвал тебя из рук врагов, потому что не хотел, чтобы мой родственник был повешен по закону Линча, но я дал клятву, что правосудие восторжествует. Ты опозорил не только свое имя, но и семейство, с которым находишься в родстве; это семейство, несмотря на свою бедность, сохранило в неприкосновенности лучшее свое благо — свою честь. Эту честь ты опозорил самым гнусным, самым бесчеловечным образом из-за горсти золотого песка, из жалкой корысти. Подтверждаю, правосудие свершится! Готовься к смерти!

— К смерти?.. — повторил старик с ужасом.

— О, мои милые братцы, дорогие мои друзья! — завопила его жена, заливаясь слезами и протягивая к ним с мольбой руки. — Неужели у вас хватит духа убить моего бедного мужа? Вот уже тридцать лет живем мы с ним душа в душу и никогда не знали разлуки. Куда же мне деваться, если его не будет на свете? Кто прокормит меня и позаботится о моей старости? Ради самого Господа, не убивайте его! Его не будет — и я вслед за ним уйду в могилу.

— Зачем тебе умирать, сестра? — сказал Франсуа Бержэ. — Мы позаботимся о тебе, и ты ни в чем не будешь иметь нужды.

— Как?! — воскликнула она с непритворным отвращением. — Чтобы я приняла милость от убийц моего мужа! Чтобы я приняла пищу из рук, проливших его кровь! Нет, вы же этому сами не верите! Нет, это так бесчеловечно, что я подавилась бы первым куском! Нет, нет, дорогие мои братцы, — продолжала она с лихорадочным увлечением, — лучше не делайте вашего дела вполовину, а исполняя должность палачей, убейте уж и меня заодно с ним. Сжальтесь надо мной! По крайней мере, мы с мужем не узнаем разлуки и умрем, как и жили, вместе.

Луи Бержэ отвернулся, ничего не отвечая; искреннее горе жены невольно тронуло сердце этого стойкого, бесстрастного старика.

Молча он дал знак сыну.

Франсуа Бержэ принялся заряжать ружье.

— Остановитесь! — вдруг сказал Лагренэ твердым и решительным голосом. — Слишком давно и слишком хорошо мне известна беспощадная воля, управляющая вашими действиями, и потому я не стану торговаться с вами за жизнь, не стану унижаться до напрасных просьб. Вы решили, что я должен умереть, — да будет по-вашему! Я умру, но только не от вашей руки. Вы говорите, что честь нашей фамилии требует удовлетворения правосудия… Клянусь, я сам своей рукой удовлетворю это правосудие… Но я не хочу умирать как собака. Я христианин и прошу у вас десять минут, чтобы покаяться и примириться с Богом. Откажете ли вы мне в этой последней милости?

— Сохрани Бог! — воскликнул старый охотник. — Молю Бога, да пошлет тебе мирный конец, да простит Он твои преступления и да помилует тебя!

— Благодарю, братья и друзья! — сказал Лагренэ и потом, обращаясь к жене, воскликнул: — Жена, на колени! Братья, молитесь за меня и простите мне все зло, какое я когда-либо причинил вам и моим ближним!

Старые охотники не выдержали и со слезами бросились обнимать своего двоюродного брата. Несколько минут они вместе плакали, потом с усилием вырвались из его объятий и бросились вон из хижины.

Не прошло и пяти минут, как раздались два выстрела, за которыми послышался жалобный вой собаки.

Канадцы вернулись в хижину.

Свершилось!

Лагренэ и его жена лежали на полу, держась за руки; одежда их была в крови, на лицах выражалось спокойствие смерти.

Охотники опустились на колени и долго молились над их трупами.

Потом они встали, вырыли могилу в той же комнате и похоронили мертвецов.

Исполнив свою обязанность, они заперли двери, подложили хворост и сухие ветви под дом и зажгли его со всех сторон. Собаку они с трудом вытащили из дома, но она с воем убежала от них в лесную чащу.

Пламя быстро разгоралось и скоро охватило весь дом.

Когда дом сгорел дотла и на его месте осталась только груда золы и мусора, охотники отерли влажные глаза, осенили себя крестным знамением и, произнеся последнюю молитву, с тяжкими вздохами вернулись в свое селение. Медленными шагами, ни разу не оглянувшись и не обменявшись ни одним словом, они пришли домой после двухчасового пути.

В деревне было тихо, только женщины и старики стояли у порогов своих хижин и караулили. Нет, не видать ни одного воина.

Не замечая, что творится вокруг, старые охотники тихо вошли в свою хижину и заперли за собой дверь.

ГЛАВА XXVI. Последняя битва

Том Митчелл сказал правду. Многочисленные отряды индейцев напали на поселение Джонатана Диксона. Расскажем по порядку, как происходило дело. Заноза и переселенец Лагренэ, увлекаемые общей ненавистью, не замедлили свести тесную дружбу и, следовательно, поняли друг друга.

У старого переселенца было одно желание — как бы захватить в свои руки сокровища, зарытые в Оленьей долине. Для этого он убедил Занозу, что за его содействие он не только разделит с ним сокровища, что, по правде сказать, мало трогало индейца, но и поможет ему украсть белую девушку, которая по красоте своей не уступит Вечерней Росе, и что, кроме того, Храбрец по своем выздоровлении, вероятно, не замедлит примчаться на помощь к своим друзьям американцам, и тогда Заноза легко сможет убить своего врага в рукопашной схватке; отомстив врагу, ему уже легко будет завладеть его молодой женой, чем довершатся все желания влюбленного дикаря.