Шквальный ветер - Иван Черных

Дома жена и дети, а их у него двое, два сына, одному девятнадцать, учится в Москве, в университете, второму четырнадцать, поддерживают мать, советуют ему бросить эту должность, устроиться работать на завод или, на худой конец, преподавателем - у него педагогическое образование, но что они понимают в политике... Хорошо советовать, когда в доме есть что поесть, что обуть и одеть. А посидели бы голодные, по-другому бы запели.

С женой ему явно не повезло. Погнался за красотой, а что своенравная и недалекая не заметил. И вот теперь пожинает плоды пылкой юношеской любви. Ни взаимопонимания, ни сочувствия. Одни претензии и упреки: "У людей и собственные иномарки, японские телевизоры, холодильники, а у нас, как у бомжей. Боишься какую-нибудь японскую безделушку на свои собственные приобрести".

Он не боялся, но терпеть не мог этого умильного преклонения перед иностранщиной. Да, неплохо капиталисты делают и машины, и телевизоры, и холодильники. Но мало ли на свете красивых, хороших вещей. За всем не угонишься. Да и какая радость похваляться перед другими своей состоятельностью?.. Но попробуй докажи это жене...

Отношения не заладились с ней на первом же году совместной жизни. Тогда Аркадий был ещё комсомольским вожаком, секретарем районного комитета. Часто приходилось ездить в командировки, допоздна задерживаться с молодежью в клубах или на молодежных вечерах. Нонна каждый раз устраивала ему скандалы, обвиняя в неверности, в пристрастии к легкой жизни, требуя поменять работу. А это было его призванием, его страстью, и он не представлял себе другого дела, которое могло бы доставлять ему такое удовлетворение.

Да, ему приходилось постоянно общаться с различными девицами, красивыми и дурнушками, серьезными и легкомысленными, и хотя он был не из тех, на кого заглядываются, среди них немало встречалось таких, которые без особых уговоров легли бы с ним в постель. Но у него поначалу и мысли такой не возникало: как он мог, их вожак и наставник, нарушить моральные и этические нормы? Разве этому его учит партия, моральный кодекс строителя коммунизма?..

Но однажды после очередной сцены дома он улетел в Комсомольск-на-Амуре на празднование юбилея города. Вечером во Дворце молодежи городское начальство организовало банкет, и Аркадий впервые за свою жизнь крепко напился. Жил он, как и его товарищи, в гостинице. Коллега из Шкотова Валя Докучаева, тоже секретарь райкома комсомола, взялась его проводить. Ей было лет двадцать, симпатичная смуглянка с миндалевидным разрезом глаз, присущим восточным людям. Но овал лица, сочные губы, темно-русые волосы да и крепкое телосложение были чисто русскими. Они и раньше встречались в Приморске на комсомольских конференциях, но знакомство их было шапочное. Почему Валя вызвалась отвести его в гостиницу - сподручнее было сделать это парням, Аркадий еле на ногах держался, - он понял позже.

У него был одноместный номер с холодильником, а вылетая из Приморска, он на всякий случай прихватил бутылку коньяка и закуску. Но они не пригодились, делегатов встречали и потчевали, как дорогих гостей. Когда Валя предложила ему горячего чая или кофе, он вспомнил про коньяк и уговорил её выпить с ним немного.

Что было дальше, о чем они говорили и как очутились вместе в постели, он представления не имел. Проснулись разом абсолютно голые и громко рассмеялись.

- И чего не наделаешь по пьянке, - весело сказала Валя. - Как ты теперь будешь оправдываться перед своей Нонной? Не раскаиваешься?

- Наоборот, рад, что отомстил ей.

- Как в том анекдоте о двух пассажирах, - рассмеялась Валя. - Может, и мы будем мстить, мстить, мстить? - Обняла его и стала страстно целовать. Потом забралась на него...

Он не испытывал угрызений совести, хотя Нонна ожидала уже ребенка, ещё несколько раз встречался с Валей, пока та не вышла замуж за прапорщика.

Валя как бы открыла ему путь измены, и теперь он не пропускал ни одной возможности, если встречались нравящиеся девицы или женщины.

С Викторией он познакомился в университете, куда был приглашен на выпускной вечер как глава края. Ему шел уже сорок пятый, а ей - двадцать первый. Дочка. Но её молодость, красота, нежность так очаровали его, что он не отходил от нее, потом они оказались за одним столиком [позже выяснилось, что это ректор ему удружил]. Губернатор вдохновенно рассказывал девушке о перспективах края, расспрашивал о её жизни. Узнав, что она снимает частную комнату, предложил свои услуги: перейти на заочное отделение и работать у него секретаршей и пообещал предоставить ей однокомнатную квартиру.

Сделка состоялась. И вот теперь у него самая красивая [он в этом был уверен] любовница в городе...

В последнее время с Викторией творится что-то неладное - задумчивая, пасмурная и ласки нарочитые, вымученные. Нашла себе другого, влюбилась? Так влюбленные не киснут. Что-то иное. Но сейчас Валунскому было не до душещипательных бесед, располагающих к исповеди...

Что сказать Тучинину и его банде, как прижать их, заставить раскошелиться? Хватит ли у него твердости характера, ума? Должно хватить. И твердости, и ума. Правда, характер придется попридержать - Тучинин не менее тверд и упрям, и если коса на камень, добиться ничего не удастся. Значит, рассчитывать приходится только на ум, точнее на смекалку, на хитрость.

Еще на комсомольском поприще Валунский пришел к убеждению, что редко встречаются люди открытые, простодушные, доверчивые. Большинство же говорят одно, думают другое, а делают третье. Особенно это ярко проявилось, когда началась перестройка, когда к рулю управления государством пришел Горбачев. Вот он-то, первый коммунист, первый глашатай ума, совести и чести стал безбожно врать с трибун, по радио и по телевидению. Правда, врал тонко, умно, хитро, и не каждый мог уловить в обильном словоблудии нереальные перспективы, туманные прожекты. После косноязычного Брежнева, астматичного Черненко Горбачев многим нравился своей энергией, своими зажигательными речами. И Валунскому он поначалу показался деловым, целеустремленным человеком. Но чем больше слушал его, тем тверже убеждался, что слова пустые, за ними нет ничего конкретного, серьезного, что могло бы в корне перевернуть экономику страны. И Валунский понял - Горбачев так и не вылез из комсомольских штанишек, судит о государстве как о комсомольской ячейке, которую можно вдохновить на подвиг словами, обещаниями.

К сожалению, и его последователи не уяснили простой истины - чтобы управлять народом, надо быть мудрее него, смотреть дальше и видеть зорче, любить его и отдавать ему все свои знания и силы, заботиться и опираться на всех, а не на кучку избранных... Простая истина. Он, Валунский, усвоил её ещё на партийной работе. А когда сам постарался воплотить теорию в жизнь, ничего не получается; и приходится порой опираться на кучку избранных, ибо во многом зависим от них, отбрасывать в сторону свои моральные принципы, закрывать глаза на явную несправедливость. Успокаивал свою совесть тем, что так поступают и более высокие руководители...

Тучинин и компания явились с небольшим запозданием, давая понять, что они тоже занятые люди и не подчиненные губернатору, чтобы выполнить, как солдаты, его указания.

Судя по лицам, настроены все шестеро были воинственно и приготовились дать бой губернатору. Валунский окинул всех взглядом и подивился - прямо родные братья явились к нему по вызову: все хорошо упитанные, красномордые, с накачанными, как у борцов, шеями и плечами. Настоящие русские гангстеры, а не бизнесмены.

Валунский вышел к ним навстречу, поздоровался с каждым за руку. Предложил:

- Чаю, кофейку с дороги? Можно с коньяком.

- Нам некогда рассиживаться, - отрезал Тучинин, - мы люди торговые: как потопаешь, так и полопаешь.

- Потому и пригласил вас, что торговые. Хочу предложить заманчивое дельце, совета у вас попросить. А какой может быть деловой разговор на сухую. Так что приказать? - И видя, как директорат переглянулся, нажал кнопку. Тут же появилась заранее проинструктированная и готовая к встрече гостей Виктория.

- Организуй нам, Вика, кофе с коньяком.

Тучининцы снова переглянулись, задержали вопросительный взгляд на президенте, а тот вдруг расплылся в довольной улыбке.

- Из рук такой девицы не то, что кофе с коньяком принять приятно, простая вода слаще меда покажется.

Валунский жестом хозяина пригласил гостей садиться и сам с удовлетворением опустился в губернаторское кресло - инициатива была в его руках. И он сразу приступил к делу.

- Итак, пока понравившаяся вам девушка приготовит кофе, я введу вас в курс дела. Вы слышали, наверное, о моем решении построить у нас фармацевтический завод. Что дело нужное и выгодное объяснять вам не требуется. Построить завод я мог и без вашей помощи. Но есть ещё идея оснастить новым оборудованием лесоперерабатывающий завод, перекупить и реконструировать оловянный завод - он давно на ладан дышит. Один я уже не в силах потянуть. К зарубежным спонсорам обращаться не имеет смысла. Да и зачем, когда у нас свои крупные бизнесмены появились. Вижу на ваших лицах вопрос: в такое-то нестабильное время делать ставку на журавля в небе? Отвечаю: именно в это время. Вы люди дальнозоркие и если заглянете за горизонт, увидите грядущее - денежную реформу. Любая инфляция, любой экономический тупик, непременно, кончаются этим. Ваши вклады в зарубежные банки - это ещё более далекий журавль в небе: малейшее изменение ситуации в стране и Дядя Хочукака или Дедушка Сэм покажет вам большой кукиш. Вы это тоже отлично понимаете. А то, что мы построим у себя, купим - это наше, наша собственность.