Атлас Преисподней - Роб Сандерс

— Нет! — взревел Чевак. Неуверенность Аримана переросла в гнев.

— Это он? Что это? — потребовал чародей. Чевак задергался, прожигаемый сверкающими синими глазами полубога. Подняв хранилище двумя пальцами, Ариман телекинезом сорвал с него матово-черную защитную оболочку, открыв сам колокол и эмбрион внутри. Освободив парию омега-минус во всей ее отрицательной псионической мощи.

Чевак прекратил фальшивые потуги вырваться и расслабился, удовлетворенный результатом. Его притворства хватило, чтобы раздразнить неутолимую жажду знаний чародея. Теперь инквизитор хотел вкусить страдания своего врага и посмаковать уготованный тому сюрприз.

— Наслаждайся, поганое порождение варпа, — сплюнул он.

Обжигающая душу боль, источаемая крошечным существом, была так сильна, что Ариман не мог разжать сведенную спазмом руку. Чистое, безжалостное нулевое поле пронизывало саму сущность псайкера и причиняло страдания в десять тысяч раз ужаснее тех, что это чудовище заставило испытывать Чевака. Но даже перед лицом такой опустошительной мощи псайкер не был бессилен. Искаженное, как бушующий омут, лицо Аримана начало меняться еще быстрее. Превращение как будто перематывали назад, морщины снова волнами прошли по его коже, и прежде чем Чеваку удалось до конца насладиться агонией своего заклятого врага, вместо него оказался настоящий хозяин тела — Корбан Ксархос.

На лице гермафродита совершенно неописуемым образом отразились шок и жестокая мука. Эмбрион омега-минус омывал псайкера мертвенным нематериальным полем. Ксархос сопротивлялся, пока мог, и из его ушей, глаз и ноздрей потоками лилась кровь. Колдун вскинул голову и взревел в небеса от боли. Чевак смотрел, как монстр содрогнулся в своих силовых доспехах, а потом из его рта брызнул фонтан из крови и мозга, как будто ему выстрелили в затылок. Залитый телесными жидкостями, колдун Тысячи Сынов повалился грудой безжизненного керамита. Сосуд-колокол выпал из мертвой когтистой руки и покатился по каменистому склону.

Рубрикаторы рядом с Чеваком неподвижно замерли. Без чародеев, которые ими командовали, лишенные собственного разума космические десантники немедленно впали в транс. Выскользнув из хватки воинов-изваяний, Чевак в одной заляпанной сажей рубашке кинулся за эмбрионом, скользя по каменной крошке. Нутром он ощущал, что земля дрожит. Возможно, Корбан Ксархос стал последним жертвоприношением для демона, или же Маммошад ощутил ударную волну, исходящую от парии, и почувствовал себя уязвимым. Так или иначе, взбешенный пленением демон начал биться в разлом над собой, чтобы, наконец, родиться. Пальцы Чевака коснулись хранилища-колокола. Даже он при этом ощутил отвращение, хотя и не был псайкером. Это существо создавало столь негативное поле, что в его присутствии даже латентный псионический потенциал инквизитора обжигал его изнутри. Желудок резко скрутило, даже мыслить было больно. Подавляя рвотные позывы и желание свернуться клубком и умереть, инквизитор совершил немыслимое: разбил контейнер о каменистое дно карьера. Хранилище треснуло и разлетелось на части. Амниотическая стазисная жидкость хлынула на землю. Не в состоянии даже смотреть на эмбрион, Чевак вслепую швырнул остатки сосуда вместе с ничем не сдерживаемой парией в дыру, в центр яйца.

Времени наблюдать за мучениями Маммошада не было. Чевак думал лишь о том, как уползти и спасти свою жизнь. Мимо выжженного трупа Корбана Ксархоса. Мимо неподвижных рубрикаторов. Мимо раскопанной земли и паровых горнодобывающих машин.

Чевак вскочил на ноги и побежал. Без успокаивающего радужного сияния арлекинского плаща ему стало как-то не по себе, и он ощутил странное чувство уязвимости. Однако его ноги были быстрыми, крепкими и полными молодости и жизни, поэтому он легко мчался по земле, которая начала шевелиться. По краям карьера начали осыпаться камни, выбитые судорожной дрожью земли. Чевак с трудом мог представить, что творится у него под ногами. Грубая, отрицательная, аннулирующая мощь против внушающей ужас демонической силы имматериума. Чевак рискнул оглянуться и увидел чудовищное зрелище: тварь пыталась родиться. Присутствие омега-минус серьезно повредило варп-разлом, но демон все еще пробивался в реальность. Массивная птичья голова Маммошада выглядела пародией даже на его искаженный демонический облик. Колоссальный клюв, вырвавшийся из-под земли, был перекошен и объят пламенем, а с одной стороны головы лазурные перья монстра сплавились воедино с плотью. Одного глаза не было — на него наехал клюв, другой же, черный как полночь, пылал яростью циклопа. Темный провал рассек дно кратера, и из него вырвалась уродливая, конвульсивно дергающаяся конечность. Несмотря на то, что она выглядела атрофированной, эта помесь руки и крыла была настолько огромна, что едва не дотянулась до убегающего Чевака.

Инквизитор откатился в сторону, три тощих деформированных пальца прочертили борозды на камне, на котором он стоял за секунду до этого. Конечность убралась назад, и Чевак ощутил ветер, вызванный искривленными перьями, которые материализовались из костей чудовища и образовали что-то вроде паруса на его предплечье. Чевак перепрыгнул оставленные когтями борозды и побежал вдоль вагонов грузового поезда. Изрыгая дым, машина волокла в подземные туннели вагоны с битумом. Еще раз рискнув бросить взгляд назад, Чевак увидел, что убогое подобие конечности снова движется к нему. Демон пытался вытащить себя из земли в больную реальность Мельмота. Когда Мамошад потянулся с большей силой, начали рваться сухожилия, а кости раскалывались и протыкали демоническую плоть. Остальные пальцы руки бесполезными отростками торчали из предплечья и локтя, растопырившись, как крылья, и редкие короткие перья на них горели сверхъестественным огнем.

В отчаянии пытаясь убраться подальше от гиганта, Чевак разбежался и запрыгнул на паровой вагон. Черное минеральное топливо, которое с рабским усердием выкапывали нурглиты, захрустело под его телом. Нога инквизитора опасно свесилась с вагона, но ему удалось подобрать ее за считанные мгновения до того, как поезд въехал в туннель. Чевак оглянулся на Маммошада, который попытался схватить последний вагон и промахнулся, но тут же сжал и стиснул рельсы двумя тонкими когтями. Рельсы начали сходиться, и три задних вагона начали угрожающе скрипеть. Чевак сжал голову руками. Вагоны сорвались с рельс, переворачиваясь колесами вверх и раскидывая уголь. Повернув голову, Чевак видел, как они крутятся, падают и остаются позади быстро мчащегося поезда.

Каким-то образом Маммошаду удалось вытащить свое огромное, искаженное, пробитое костями туловище из дыры на плоское дно кратера. Второе крыло демона материализовалось внутри его тела, и то, что должно было выглядеть как узкие бедра и мускулистые грудь и живот, превратилось в кошмарное месиво костей, торчащих из пламенеющего тела гигантской твари, будто спицы зонта. Вторая рука полностью срослась со сломанной спиной, делая передвижение еще более мучительным. Чудовищный деформированный клюв лег на дно карьера, птичья ноздря дернулась и расширилась, и поток сапфирового пламени хлынул из нее в туннель.

Огонь варпа помчался за вагонами, изгибаясь и опаляя стены и потолок, и пожрал вагоны, которые оторвались и остались позади. Чевак выбрался из кучи черного топлива и прыгнул на вагон впереди. Несомненно, в извращенный план Корбана Ксархоса входил и этот обман: заставить нурглитов, населяющих город, выкапывать уголь вокруг растущего демонического яйца. Сущность варпа изливалась из чудовища и впитывалась в окружающий его камень, придавая черному углю колдовской отблеск. Нурглиты сжигали его на своих фабриках и медленно отравляли себя воздействием мощных искажающих сил. Об успешности плана колдуна ясно говорили живущие в тоннелях уроды, которые с трудом влачили жалкое, полное отчаяния существование, ибо были слишком неприглядны даже для заросших паршой и больных горожан.

Чевак перескочил на следующий вагон, едва не врезавшись головой в одну из поддерживающих потолок туннеля деревянных балок. Варп-пламя продолжало мчаться следом, сжигая визжащих чудовищ на своем пути, и объяло последний вагон. Содержимое контейнера взорвалось. Битум и так неплохо горел, но взрыв был вызван поблескивающим веществом варпа, которое нитями пронизывало черный материал. Огненный вал покатился дальше по туннелю, преследуя уносящийся поезд, поджег и разнес на куски второй и третий вагон. Чевак прыгал все дальше и дальше, с трудом удерживаясь на вагонах во время резких поворотов. Варп-пламя вдруг угасло, и Чевак возблагодарил Императора за то, что поток исчерпал силу. На самом деле это случилось из-за того, что многочисленные взрывы обрушили железнодорожный туннель. Сверху начали валиться тонны камня и земли, которые затушили нематериальное пламя, но грозили засыпать сам паровой поезд. Несколько вагонов горели, но еще не взорвались, и Чевак перебрался к месту, где они соединялись с остальным составом, и выдернул штырь. Горящие вагоны отстали, их тут же поглотил рушащийся туннель. Чевак остался в последнем вагоне и вылетел из осыпающегося устья подземной дороги.