Вереница - Элисон Синклер

– После смерти разложение организма наступает почти мгновенно – разрушаются энзимы, ДНК, в то время как саван растет не так быстро…

– Нет, нет! Вы полагаете, что саван – главная составляющая, но это не так. Они способны извлекать информацию из живых. Да, черт возьми, из живых! Индивидуальные ассемблеры могут быть внутри нас, изучая нас прямо сейчас. Это ведь часть вашей концепции! Медицина на наноуровне…

– В таком случае точно таким же способом нас могут обучать, – сказала Софи. – Если они досконально изучили нашу физическую и психическую структуру и в состоянии ее изменять…

Она второй раз увидела, как Моргана ошеломила идея, слишком радикальная даже для него. Поддавшись порыву чувств, Софи шагнула вперед и поцеловала ученого. Он так и застыл как вкопанный, с широко раскрытыми глазами.

Хэтэуэй, стоявшая у входа в массив, захлопала в ладоши.

– ….конечно, если они достаточно хорошо нас понимают, – закончила Софи, оторвав свои губы от его.

Морган положил ей руки на плечи.

– Тогда почему они не сделали этого с самого начала?

– Возможно, им нужно было время для анализа. Для того, чтобы изучить – если это вообще можно назвать изучением… Ладно, будем пользоваться этим термином для удобства. Для того, чтобы изучить физические корреляты образов, содержащихся в памяти. Ты же сам выдвинул гипотезу, что окружающая среда воздействует на нас с какой-то целью – или по каким-то причинам хочет, чтобы мы изменяли ее…

– Ты права! Вали все на меня, – рассмеялся Морган. Дыхание его было сладким и немного пахло травой или имбирным хлебом. Он легонько и непринужденно, без обычного пиетета, потряс Софи за плечи. Черные глаза его сияли от восторга. – Значит, ты говоришь, что, заставляя нас учиться, корабль, или инопланетяне, или кто там управляет ассемблерами, исследует, какие изменения происходят в нашей памяти по мере обучения…

– Да, биохимические и биофизические корреляты памяти. Быть может, даже электрофизические корреляты мыслей…

– Чтобы затем использовать эту информацию и обучать нас напрямую… Софи, ты гений!

– Ты тоже не дурак.

Они стояли и улыбались друг другу, пока Морган вдруг не смутился и не отпустил ее. Они отошли друг от друга на шаг, снова улыбнулись, начали разом говорить – и умолкли.

Наконец Софи сказала:

– Таким образом объясняется летальная форма болезни, похожей на энцефалит, с судорогами и опухолью в височных долях мозга, где находится центр человеческой памяти. Однако в образцах, взятых у погибших, я ничего необычного не нашла. Хотя, конечно, эти образцы были далеко не идеальны…

– Ты и не могла найти, если ассемблеры настолько малы. А может, они просто проделали свой обычный фокус и рассыпались в прах при соприкосновении с воздухом…

– …или после того, как выполнили свою задачу. Что заставляет меня вновь вернуться к мысли о букашках. Они рассыпались в прах после укуса, а следовательно, можно предположить, что они должны были доставить нам что-то, а не взять пробы.

– Замаркировать нас. Или внедрить в нас ассемблеры.

– Или же ввести нам какое-то вещество, препятствующее иммунологической реакции на ассемблеры. Быть может, болезнь просто означала, что эта попытка не удалась, и когда ассемблеры включались, организм просто не выдерживал…

– Знаешь, Софи, а ведь в таком случае становится понятно, почему отказала вся наша электроника – помимо теории о нежелании инопланетян, чтобы мы общались с Землей. Ведь многие из нас принесли с собой информацию, записанную на силиконе, то есть ту же память. Потеря данных заставила работать наши мозги, так что наблюдающие за нами устройства видят, как мы стараемся возместить утраченные знания, и если их конечная задача – внедрить в нашу память физические корреляты, необходимые, чтобы мы научились управлять кораблем, значит, им нужна именно эта информация.

Хэтэуэй тихо, но многозначительно откашлялась. Морган с Софи наконец оглянулись и увидели вокруг множество озабоченных и внимательных лиц – Ханны, Мариан, Хэтэуэй, Доминика, Виктории, Альтмана Мейера, врачей, ученых, Эй Джи Лоуэлла и трех его сотоварищей по отряду.

Морган скрестил на груди руки.

– У нас есть теория!

40. Хэтэуэй

Ну и безумный был денек! Они у нас все сумасшедшие – деньки, я имею в виду, – но сегодняшний был хуже обычного. Я сейчас в лаборатории. Здесь такие симпатичные лампы на стенах, сделанные из бутылок с отбитыми горлышками. Мариан отвергла идею жечь масло прямо в стенах – горение вызывает канцерогены, а она не хочет, чтобы корабль их воспроизводил. Поэтому мы делаем лампы из бутылок в ободках из аргиллита.

Дурдом начался, когда Ханна сказала Софи, что Мелисанда беременна, а Софи заявила, что этого не может быть, поскольку ее кошка стерилизована. И вдруг глаза у Софи сделались отрешенными и почти безумными, и она ощупывала Мелисанду, пока та ее не укусила, а потом начала рассматривать глаз Мариан (Софи, а не Мелисанда), который стал гораздо лучше видеть, а потом заговорила о том, как она думала, что умрет от генетической болезни, но теперь больше так не думает, а потом они с дядей Стэном заговорили о маленьких частичках, которые корабль внедряет, исправляя наши дефекты и заодно обучая нас, как управлять им. Где-то посреди диалога она его поцеловала (он такой лапочка, когда краснеет, хоть и мой дядя), и они заговорили взахлеб, словно пели песню о любви, перебивая и подхватывая реплики друг друга. Естественно, это привлекло внимание, и они начали рассказывать о своей теории всем окружающим, хотя Доминик, когда до него дошло, о чем речь, попытался заткнуть им рот. Мне кажется, он испугался, что люди взбесятся при мысли о том, что корабль что-то в нас внедряет. Но было уже поздно: другие тоже врубились, а поскольку далеко не всем здесь нравится, что Доминик и Арпад забрали власть в свои руки, дяде Стэну и Софи устроили пресс-конференцию.

Там началась настоящая буча. Одни возмущались, что в них воткнули маленькие кусочки корабля (ассемблеры, как называет их дядя Стэн; я и сама от этого не в восторге), другие восхищались тем, что раньше они болели, а теперь выздоровели, и все старались перекричать друг друга. Другие врачи и ученые разглагольствовали о том, что это бредовые идеи, и где, мол, доказательства, и что грош этим гипотезам цена – в общем, ля-ля-тополя. По-моему, им просто было завидно, что они сами до этого не додумались. И тем не менее они начали думать о том, какие опыты надо провести и какие взять образцы, чтобы доказать, что люди действительно избавляются от хронических болячек. Этим они сейчас и занимаются. До меня доносятся их голоса; время от времени кто-нибудь врывается в лабораторию синтеза, чтобы задать мне очередной миллион вопросов о моей пещере и о том, как я рисую, поскольку дядя Стэн проболтался обо мне (слава Богу, хоть про сов не растрепал). Так что теперь мне приходится рассказывать, как надо рисовать, хотя на самом деле больше всего я хочу подняться к себе и погладить руками мою стену.