Правила счастья - Фиона Уокер

Наконец она отстранилась. Неважно, что ее сердце все еще учащенно билось, руки горели от желания прикоснуться к его коже, а в паху было такое ощущение, словно холодным утром заводится двигатель автомобиля. Похоже, она еще не вполне излечилась от Джона, но она уже страдала новой болезнью, симптомы которой были гораздо сильнее этих.

Она подхватила лихорадку по имени Джей. И тот факт, что этот мрачный неразговорчивый сексапильный американец из Нью-Йорка служил подлинной причиной ее сегодняшнего появления в баре «Око», позволил ей прервать поцелуй без сожаления. Еще две недели назад она ответила бы на поцелуй Джона с безрассудной страстью, горя желанием доказать, что она лучше Дебби. Две недели назад она постаралась бы с помощью этого поцелуя найти обратную дорогу в их прошлое: в эти два года смеха и ссор, скуки и страсти, домашнего уюта и романтической влюбленности. Но сегодня этот поцелуй оказался досадной ошибкой. Она знала Джея всего неделю, но он украл ее сердце, словно уличный хулиган – кошелек: выхватил и удрал, нимало не заботясь о том горе, которое причинил.

– Я безумно рад, что ты пришла, ягодка, – повторил Джон. По его прозрачным глазам и розовым губам было видно, что поцелуй пришелся ему по душе, а ему очень трудно угодить. – Я так сильно скучал по тебе.

– Так сильно, что забыл адрес моей электронной почты за два месяца?

Он отвел глаза в сторону.

– И потом, зачем понадобилось посылать факс мне на работу? Почему не домой? У Шона есть факс.

– Я не хотел, чтоб этот чертов американец прочел его, вот почему, – в его глазах загорелся огонек враждебности. – Тот самый, который вечно берет трубку, когда я звоню. Кто он такой, в конце концов?

Теперь Джуно отвела глаза в сторону. При упоминании о Джее лицо у нее загорелось, а платье стало так тесно, что она слышала скрип собственных ребер.

– Просто один американский фотограф, с которым Шон поменялся квартирами на шесть месяцев.

– Ты хочешь сказать, что живешь с ним вдвоем в одной квартире? – от этой мысли Джон пришел в ужас.

– Да, – в голове у Джуно замаячила какая-то догадка. – Так ты говорил с Джеем по телефону не один раз?

– Его зовут Джей? Какое бабское имя. Он часом не гомик?

– Я спрашиваю, ты говорил с ним по телефону не один раз? – настаивала на своем вопросе Джуно, не обращая внимания на вспышку его ревности.

– Ну да, несколько раз на этой неделе, – Джон кивнул. – Я хотел пригласить тебя в бар сегодня вечером. Но он порядочный грубиян, ты не находишь? Отвечает: «Ее нет дома» и сразу же бросает трубку. Вот почему мне пришлось послать факс тебе на работу.

Джуно знала только об одном телефонном разговоре Джея с Джоном – в день ее рождения вечером. На этой неделе она почти все вечера провела дома, сидя в своей спальне. Она слышала, как звонил телефон, и предоставила Джею отвечать на звонки. Ей показалось несколько странным, что ни один из этих звонков не предназначался ей. Не менее странным показалось и то, что на работе она получала огромное количество сообщений по голосовой почте, а домой ей никто не звонил. Неужели Джей от злости даже не звал ее к телефону?

– Так почему же ты пришла сегодня? – спросил Джон игриво, приблизившись к ней и бедром прижимаясь к ее коленям.

Ей хотелось заорать: потому что я думала, что факс от Джея, сукин ты сын! От того самого Джея, который бросает трубку, когда ты звонишь, который не передает мне сообщения, которому настолько наплевать на меня, что он вообще не хочет себя этим утруждать, который заставил меня поклясться, что я не полюблю его, который занимался со мной любовью так, как никто и никогда…

– Потому что я хотела бы узнать, как подвигается продажа дома, – замешкавшись, сказала она, отодвигая колени. Тут она вспомнила его второй звонок в день ее рождения, который прервал безмолвную дуэль взглядов между ней и Джеем, его запинающийся голос после всего выпитого в баре. – И еще я подумала, может, ты захватишь с собой подарок, который приготовил к моему дню рождения.

– Прости, ягодка. Оставил его дома, – он старался не смотреть ей в глаза.

– Да его у тебя и нет, правда? – она горько рассмеялась. – Тебе просто нужен был предлог заманить меня в Клапам в тот вечер.

На секунду его большие голубые глаза наполнились обидой. Потом он тоже рассмеялся:

– Я натуральная сволочь, правда?

– Ты не натуральная сволочь. Ты сверхъестественная сволочь, Джон.

Он перестал смеяться и откашлялся:

– Честно говоря, вот уже две недели никто не приходит смотреть дом, – он сделал извиняющееся лицо. – Я думаю, что агенты потеряли надежду заработать на нем свои проценты.

– Да, но я тем временем свои проценты плачу исправно, – сказала она с нескрываемым раздражением.

– Я позвоню им в понедельник, ягодка, пошевелю их, – успокоил ее Джон.

Джуно бросила взгляд на его наручные часы. Десяти еще не было. Он схватил ее руку и крепко сжал:

– Ты ведь еще не уходишь, нет?

Джуно посмотрела ему в лицо: открытое, выразительное, с глазами, в которых отражались все его чувства. Его эпизодические неуклюжие попытки помириться вызывали у нее то надежду, то раздражение. Джон вел себя как избалованный ребенок в кондитерской: ему хочется всего сразу, и он закатывает истерику, когда выясняется, что денег на все не хватает. Бездумный гедонизм превратил его в человека, который разбивает сердца, не задумываясь об этом. На Рождество он дарил подруге тысячу поцелуев и открытку ручной работы, а через неделю забывал про ее день рождения. Он был ленив, рассеян, безответствен.

– Я не могу тебя пока простить, Джон, – Джуно забрала свою руку. – Это все еще слишком больно.

– Ты сказала «пока», – он вздохнул. – Значит, есть надежда, что со временем ты меня простишь?

– Что? – Джуно не расслышала его слов из-за шума в зале.

Он повторил вопрос так громко и отчетливо, что несколько человек поблизости обернулись и посмотрели на них.

– Мне пора идти, – Джуно огляделась в поисках своей сумки.

– Побудь еще чуть-чуть, – умоляюще попросил он. – Или давай пойдем в «Рац». Ты выберешь себе что-нибудь вкусненькое. Ты ведь всегда уговаривала меня сходить туда.

– В «Рац»? – Джуно удивленно посмотрела на него. Ужасное воспоминание выпало из ящика Пандоры, куда она заперла все ночи, которые провела без сна в слезах и терзаниях, когда поняла, что отношения с Джоном рушатся, ночи, о которых стремилась забыть.

– Да. Я знаю, ты любишь это место, – он поднял подбородок, гордясь тем, как замечательно все устроил. – Говорю тебе, заказать там столик было чертовски трудно, но для меня ведь не существует слова «нет». Это мое кредо. Сегодня я угощаю. Я плачу. Пожалуйста, прошу тебя, Джуно. Я никогда там еще не был, – он напоминал маленького мальчика, который уговаривает маму сходить с ним в цирк.