Воин Скорпиона (сборник) - Кеннет Балмер

— А кто чуликам не враг? — беззаботно отозвался я, не желая продолжать разговор. Я был уверен, что Звездные Владыки не желают моего вмешательства в намечавшийся бунт, почти наверняка обреченный на неудачу.

— Фоллон, фрисл, дал мне знать, а теперь и напрямую меня спросил: присоединимся ли мы — и в особенности его интересовало, поскольку ты здесь чужак: присоединишься ли ты?

— Нет.

Я думал, что на этом и делу конец.

Повсюду вокруг нас продолжались шум, гудение, вонь, сопровождавшие нескончаемый труд. Работа, работа и ещё раз работа — под плетью и кнутом, под балассовой палкой. И мы работали, работали и работали — рабочие и невольники. Мы работали.

Фоллон подкатился ко мне во время единственного за день перерыва, когда солнца стояли прямо в зените. Его косматая морда с ощетинившимися усами выглядела довольно подлой.

— Ты, Писец. Мы видели, как ты дрался. Ты нам нужен.

В «нахаловке» постоянно случаются драки и потасовки, и мне, как чужаку, пришлось внушить своим товарищам поневоле, что со мной шутки плохи. Доказывая это, я расшиб несколько черепов, и Фоллон-фрисл не упустил случая взять это на заметку.

— Нет, — отказался я. — Вам придется поискать помощи в другом месте.

— Нам нужен ты, Писец.

— Нет.

Он злобно надулся и протянул лапу к моей груди. Я ясно читал выражение его кошачьей морды: раздражение, гнев, слепая ярость, вызванные моим отказом — а также страх. Почему страх? Он ткнул меня лапой. Я отступил на два шага, не шатаясь, намеренно уклоняясь от драки. Фоллон прыгнул ко мне, норовя цапнуть меня руками. Тут я шагнул в сторону и рубанул его рукой по шее. Он пролетел на несколько шагов вперед, рухнул наземь и остался лежать.

Кнут больно рассек мне спину. Повернувшись, я увидел Венгарда, магната второго класса. Он занес обтянутую кольчугой руку с кнутом, готовый ударить снова.

— Крамф! Я не потерплю драк! Пугнарсес! Это твой… приструни его.

Когда подбежал обливающийся потом Пугнарсес, Венгард приказал:

— Исполосуй его балассом. Да нет, калсаний, не сейчас! После работы, чтобы он всю ночь лежал и мучился. Я проверю его спину. И я хочу увидеть кровь, Пугнарсес! Кровь и кости! А завтра я хочу снова увидеть его на работе.

Магнат пнул сапогом распростертое тело Фаллона.

— Унесите этого глупого калсания и, когда он очнется, разберитесь с ним точно также. Слышишь, раб? — Слышу, господин, — ответил Пугнарсес.

Я видел, как его правый кулак побелел, точно сало, сжав балассовую палку, и костяшки сделались точно черепа. Он не посмел сказать этому могущественному магнату, что он не раб. Тот держал наготове жаждавший крови кнут.

Я поднялся на ноги и поплелся прочь, готовый скорее вынести побои, которых и так получил в жизни больше чем достаточно, чем сотворить что-то, способное расстроить планы Звездных Владык и таким образом помешать моему конечному возвращению в Стромбор.

От этих могущественных магнатов не приходилось ожидать понимания, на что похоже рабство. Венгард, вот, должно быть, служил надсмотрщиком потому, что совершил какой-то проступок. Обычно сами магнаты появлялись в «нахаловке» среди рабочих и невольников только ради развлечения — кровавого развлечения. Я чувствовал, что Венгарду и его собратьям очень не помешало бы поработать полный день на мегалитах Магдага.

Когда оба солнца скрылись за горизонтом, я приготовился к встрече с Пугнарсесом, обещавшей мало приятного. Он не пощадит меня ради хрупкой дружбы, связывающей нас с Геналом и Холли, ибо его грызло честолюбие. В один прекрасный день, в случае удачи и постоянного здравия, и при должной безжалостности, он сам мог стать надсмотрщиком над надсмотрщиками, носить белые одежды и с кнутом в руке, как магнаты, отдавать приказы надсмотрщикам с балассовыми палками. Пугнарсеса приводило в негодование то, что он не родился магнатом.

В драночной лачуге под соломенной крышей, где я ожидал найти Пугнарсеса, меня подстерегал Фоллон. Я только что заботливо положил деревянную подставку и глиняную табличку рядом с лачугой. Двигался я тихо и осторожно. Неожиданно в проеме появился какой-то фрисл и захлопнул дверь. Во внезапно наступившей темноте я почувствовал, как толстая сеть упала на меня и опутала со всех сторон. Раздался недолгий шум, когда на меня набросились фрислы.

— Прижми ему ноги!

— Раскрои башку!

— Пни его в морду!

Я отчаянно отбивался, но сеть мешала, ослабляя мои удары.

Тут я увидел, как блеснул кинжал — кинжал, очень напоминавший отнятый нами у стражника, который намеревался насладиться юной красотой Холли. Я напрягся, а затем расслабился, готовый сосредоточить всю свою энергию на противостоянии этому кинжалу. И в этот момент открылась дверь.

— Стойте!

Я не узнал голос. Кто-то вне поля моего зрения торопливо отдавал шепотом приказы. До моего слуха доносились только обрывки фраз:

— Неужели вы отправите его прямо на Генодрас, сидеть в сиянии одесную Гродно? Подумайте, дураки! Пусть помучается за то, что предал нас. Пусть вновь и вновь сожалеет об этом, горбатясь на веслах. На галеры его!

Я не испытывал особого чувства благодарности. Смерть… что такое смерть для человека вроде меня? Я приобрел тысячу лет жизни, пройдя крещение в бассейне на реке Зелф, впадающей в озеро, из которого вырастает Афразоя, Качельный Город. Я содрогался при мысли об этом немыслимо долгом сроке, пока не нашел Делию Синегорскую и не понял, что и две тысячи лет покажутся недостаточными, чтобы вместить всю любовь, которую я к ней питал.

Моим долгом было не умирать, пока она жива. Но галеры! Далее мне особо размышлять не пришлось. Мешок, в который они засунули меня, был грубым, вонючим и тесным. Я вертелся изо всех сил, пытаясь набрать воздуха в открытый рот. Меня тащили самым унизительным образом, как куль, по известным рабам тайным путям из «нахаловки» к пристаням и верфям магдагского порта.

После долгого пути, который был проделан крадучись, то и дело останавливаясь, меня кинули на деревянный пол, и я ощутил знакомую качку и крен. Меня свалили на палубу. Я опять очутился на борту корабля. И почувствовал в случившемся новый ход Звездных Владык — а может, и Савантов, моих прежних друзей из Афразои, — ход, которого я не мог ни понять, ни объяснить.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Мы с Зоргом делим луковицу

Две луковицы, лежащие на мозолистой ладони Зорга, были неодинакового размера. Одна, если пользоваться земными мерками — больше трех дюймов в диаметре,[29] плотная, округлая, покрытая твердой, блестящей оранжево-коричневой шелухой. Мы оба знали, что внутри она окажется остро-сладкой, сочной и ароматной. Вторая луковица выглядела по сравнению с ней как раб рядом с господином: дюйма два в диаметре,[30] с жесткой волокнистой оболочкой и уже пустившая побег неприятного желто-зеленого цвета. Словом, просто тощая. Но и в этой неприглядной шелухе содержалась пища, способная поддержать наши силы.