Прощай, Калифорния! - Алистер Маклин

– Мне приходится постоянно думать о Китае. Мне приходится постоянно думать о России. О Европейском общем рынке. Об экономике. О спаде деловой активности. Человеческий ум не может вместить слишком много вещей. Как, вы сказали, ее зовут?

– Миссис Райдер.

– Если она жива, пусть ее приведут. Если она действительно обладает телепатическими способностями, я заменю ею вице-президента да и многих других.

– Я знал заранее, а миссис Райдер была просто убеждена, что вы об этом попросите. Очень хорошо. Их приведут на десять минут.

Моро пальцем поманил одного из своих охранников.

Эти десять минут прошли достаточно быстро, даже слишком быстро для заложников, но Райдеру они показались бесконечными. Проявляя свое привычное гостеприимство, Моро предложил каждому из них выпить и предупредил, что их привели совсем ненадолго. Центром внимания, естественно, стал Хиллари, который с усталой, но очаровательной улыбкой изображал лучшего президента всех времен и народов. Моро не отходил от него ни на шаг. Даже бесчеловечному монстру не чужды человеческие черты: не каждому выпадает возможность представлять президента его народу.

Райдер со стаканом в руке бродил по залу, время от времени перекидываясь ничего не значащими словами с теми, кто встречался ему по пути. Наконец он подошел к одному из заложников, пятому или шестому из тех, с кем он болтал, и сказал:

– Вы – доктор Хили.

– Да. Откуда вы знаете?

Райдер не стал вдаваться в объяснения. Он очень долго изучал огромное количество разных фотографий.

– Вы можете сохранять невозмутимый вид?

Хили взглянул на него и принял совершенно невозмутимый вид.

– Конечно.

– Моя фамилия Райдер.

– Вот как? – Хили улыбнулся официанту, наполнявшему его стакан.

– Где находится эта кнопка? То есть выключатель?

– Справа. Лифт. Четыре помещения, самое последнее из них.

Райдер пошел дальше, поговорил еще с двоими и опять как бы случайно налетел на Хили.

– Никому ничего не говорите. Даже Сьюзен. – Это уточнение должно было устранить недоверие к нему. – В четвертом помещении?

– Маленькая будка. Внутри стальная дверь. Ключ от двери у него. Кнопка находится внутри.

– Охранник?

– Четверо. Шестеро. Во дворе.

Райдер еще немного походил и сел. Мимо него случайно прошел Хили.

– За лифтом находится лестница.

Райдер даже не поднял глаз. Он незаметно наблюдал за своим сыном, который держался великолепно. Как самоотверженный врач, он ни на шаг не отходил от Малдуна и даже ни разу не посмотрел в сторону матери или сестры. Да, он уже вполне дорос до сержанта. О своем будущем Райдер никогда не думал.

Прошли еще две минуты, и Моро со всей учтивостью положил конец официальной процедуре. Заложники покорно покинули зал. Ни Сьюзен, ни Пегги не обратили никакого внимания на Райдера и Джеффа.

– Простите меня, господа, – сказал Моро, вставая, – но мне необходимо наедине переговорить с президентом. Это займет всего несколько минут, уверяю вас. – Он посмотрел по сторонам: трое вооруженных охранников, каждый с автоматом; двое официантов с пистолетами в потайных карманах. Возможно, он чересчур осторожен, но именно благодаря этому смог выжить в течение всех этих долгих, полных опасностей лет. – Пойдем, Абрахам.

Они вышли вместе с президентом и, пройдя по коридору, вошли во вторую комнату справа. Комната оказалась маленькой, мрачной, в ней стояли лишь небольшой стол и несколько стульев. Моро сразу начал:

– Нам придется обсудить очень серьезные финансовые проблемы, мистер президент.

Хиллари вздохнул.

– Вы так стремительно приступили к делу. Хотите сказать, что у вас больше не осталось этого восхитительного виски?

– Небеса ниспосылают нам... Я бы лучше выразился так: Аллах ниспосылает нам стремление во всем угождать лидеру такой... Впрочем, ладно. Вы упомянули о неизбежном. Я с вами полностью согласен.

Пока Дюбуа, появившийся со стаканами и бутылкой неизбежного «Гленфиддиша», разливал напиток, Моро хранил молчание. Затем он продолжил:

– Ну и что вы предлагаете?

– Надеюсь, вы понимаете, почему я предложил вам переговорить приватно. Я, президент Соединенных Штатов, чувствую себя так, словно торгую Соединенными Штатами. Десять миллиардов долларов.

– За это стоит выпить.

Райдер, все еще со стаканом в руке, медленно и бесцельно ходил по комнате. Опустив руку в карман пиджака, он шесть раз, как его проинструктировали, нажал на кнопку ручки, и на шестой раз, как и следовало, пишущий наконечник выпал. Харлинсон стоял рядом с одним из официантов. Гриншоу только что попросил еще одну порцию.

Малдун – точнее, Людвиг Джонсон – сидел спиной ко всей компании. Вдруг он вздрогнул и мучительно застонал. Джефф мгновенно наклонился к нему и стал щупать пульс, одновременно приложив стетоскоп к его груди. Лицо Джеффа напряглось. Сняв пиджак с Джонсона и расстегнув толстый жилет, он стал что-то делать с ним. Охранники не видели, что именно, и один из них спросил:

– Что-нибудь не так?

– Заткнитесь! – рявкнул Джефф. – Он очень, очень болен. Я делаю массаж сердца. – Он обратился к Бонну: – Помогите мне его посадить.

Бонн, оказывая помощь, наклонился, и вдруг послышался слабый звук открываемой молнии. Райдер мысленно выругался: ведь пластиковые молнии должны быть совершенно бесшумными. Охранник, задававший вопрос, сделал шаг вперед. На его лице смешались подозрительность и неуверенность.

– Что происходит?

Ближайший охранник был всего в метре от Райдера. На таком расстоянии даже из ручки было бы трудно промахнуться. Охранник издал странный звук, сложился пополам и рухнул на пол. Двое других обернулись и удивленно уставились на него. Трех секунд оказалось более чем достаточно для Майрона Бонна, уголовной звезды из Доннемары, чтобы выстрелить им прямо в сердце из «смит-вессона» с глушителем. В тот же самый момент Гриншоу разделался с официантом, наклонившимся к нему с бутылкой, а Харлинсон вырубил другого, который стоял перед ним.

У Джонсона под рубашкой был надет толстый корсет на молнии. Под ним находился слой пенорезины чуть ли не в тридцать сантиметров толщиной, изображавший нижнюю часть его живота. У самой кожи – еще один слой пенорезины, но не такой толстый. Вот почему трем опытным гримерам понадобилось целых шесть часов, чтобы придать его фигуре облик Малдуна. Между двумя слоями пенорезины были вложены три обтянутых резиной пистолета и составные части двух автоматов Калашникова. Джеффу и его отцу понадобилось меньше минуты, чтобы собрать эти автоматы.

– Бонн, – сказал Райдер, – вы очень меткий стрелок. Встаньте у двери. Если кто-нибудь появится в коридоре с той стороны – вы знаете, что делать.

– А я получу возможность закончить свою диссертацию? Докторскую – на меньшее не согласен!

– Я приду на церемонию присуждения степени. Джефф, полковник Гриншоу и вы, мистер Харлинсон: во дворе есть вооруженные охранники. Убейте их. Не бойтесь наделать шума.

– Папа! – Побледневший от ужаса Джефф смотрел на отца умоляющими глазами.

– Отдай свой «Калашников» Бонну. Эти люди готовы убить миллион, даже миллионы твоих земляков калифорнийцев.

– Господи! Папа!

– Твоя мать у них...

Джефф вышел, сопровождаемый Гриншоу и Харлинсоном. Бонн и Райдер двинулись за ними по коридору, и именно в этот момент сержант совершил свою первую ошибку с того момента, когда расстроенный лейтенант сообщил ему о нападении на Сан-Руфино. В общем-то это была даже не ошибка, просто Райдер не знал, куда Моро и Дюбуа повели Хиллари. А еще он очень устал. В обычных условиях он обязательно просчитал бы ту возможность, что Моро займет комнату между кабинетом и лифтом, который вел к пещерам, расположенным внизу. Но он чертовски устал, хотя всему миру казался сделанным из железа. Человек таким просто не может быть.

Райдер прислушивался к звуку выстрелов из «Калашниковых» и думал, сможет ли Джефф когда-нибудь простить его. «Возможно, нет, – подумал он. – Одно утешение – знать, что миллионы калифорнийцев меня простят. Но позже. Время для этого еще не пришло».

Вдруг в пяти метрах от него, справа по коридору, появился вооруженный пистолетом Дюбуа. За ним следовал Моро, волоча за собой Хиллари. Райдер еще только поднимал автомат, а Дюбуа уже умер – будущий доктор философии жаждал получить свою степень.

Моро попятился, прикрываясь Хиллари как щитом. Дверь лифта находилась всего в пяти метрах от него.

– Стойте, – приказал Райдер. Его голос прозвучал на удивление спокойно. – Посмотрите налево.

Он поставил «Калашников» на одиночные выстрелы и нажал на спусковой крючок. Ему не хотелось делать этого, очень сильно не хотелось. Хиллари жизнерадостно признавался, что он ни на что не годится, но минувшая ночь доказала, что это удивительно славный человек. Смелый, мужественный, веселый и человечный, как миллионы других калифорнийцев.