Прослушка. Предтечи Сноудена - Борис Сырков

Интересно, что рассказ самого американского шифровальщика об обстоятельствах попытки КГБ его завербовать не соответствовал тому, что поведал Носенко. Более того, Носенко совершенно не подходил под описание сотрудника КГБ, который, по свидетельству шифровальщика, предпринял эту попытку.

Потом, двигаясь по списку, Носенко дошел до фамилии американского шифровальщика, которого Грязнов пытался вербовать при содействии финского агента КГБ Прейсфрейнда. И опять сказал, что попытка вербовки провалилась, хотя в свое время Грязнов хвастался Голицыну, что она удалась.

Двигаясь по списку дальше, Носенко совершенно обошел вниманием фамилии двух американских шифровальщиков, которые сообщили о попытке своей вербовки именно в тот период времени, в который Носенко, якобы, руководил работой против посольства США в Москве. Когда Носенко дошел до конца списка, ему было предложено рассказать о заграничных командировках Грязнова и Косолапова. Носенко сказал, что ничего не знает о таких командировках.

Когда сотрудники ЦРУ познакомили Голицына с послужным списком Носенко в КГБ, Голицын пришел в ярость. Он сказал, что приезжал к Ковшуку в 7-й отдел именно тогда, когда в нем, якобы, работал Носенко, и что знает наверняка: Носенко не был его сотрудником. Голицын однажды даже встречался с Носенко, но только в качестве второстепенной фигуры, но отнюдь не как с начальником. Голицын также сомневался, что помимо самого Ковшука кто-нибудь еще отдавал приказы Грязнову и Косолапову. Голицын даже не был уверен, что у Ковшука вообще был заместитель.

Таким образом, доверять словам Носенко у американцев не было оснований. Ведь Носенко ничего не знал о некоторых вещах, о которых должен был бы знать наверняка, занимай он должность заместителя начальника 7-го отдела, вербовавшего сотрудников посольства США в Москве. Еще более странным был тот факт, что Носенко в 1960 и в 1961 годах занимался делами, которыми лицо, руководившее операциями против американского посольства, никогда бы заниматься не стало — охотился за иностранными туристами с нетрадиционной сексуальной ориентацией и сопровождал советские делегации за границей. В ЦРУ зародилось подозрение, что Носенко был самозванцем, который по заданию КГБ пытался сбить со следа американцев, пытавшихся выяснить, насколько успешными были попытки завербовать американских шифровальщиков в Москве. Ведь если бы КГБ таким образом получил возможность читать посольскую шифрованную переписку, то, наверняка, захотели бы утаить от американцев этот факт.

Тем временем до ЦРУ стали доходить слухи от источников в советских правящих кругах и от официальных советских представителей за рубежом о том, как повезло американцам с Носенко и какой тяжелый удар был нанесен по СССР. И если до бегства Носенко советская власть старалась всячески преуменьшить урон, нанесенный ей тем или иным перебежчиком, то в случае с Носенко советские официальные лица подчеркивали, какой огромный ущерб повлекло за собой его предательство.

Из Москвы поползли слухи о том, что КГБ охватила паника. Последовали наказания руководителей вплоть до увольнения из органов. В срочном порядке были отозваны несколько сотрудников резидентуры КГБ в Нью-Йорке. И даже, якобы, на полном серьезе обсуждалась возможность проведения операции по физическому устранению Носенко.

У ЦРУ возникли резонные вопросы, ставившие под сомнение эту информацию о Носенко. Ведь тот знал всего лишь горстку своих коллег, работавших за рубежом. При чем здесь нью-йоркская резидентура КГБ, если Носенко никогда не приезжал в Нью-Йорк? А из Швейцарии, где Носенко за последнее время побывал в двух продолжительных командировках, знал всех местных оперативников КГБ и часто посещал местную резидентуру, никто отозван не был.

4 апреля 1964 года Носенко был подвергнут проверке на детекторе лжи. В ЦРУ было решено вне зависимости от полученных результатов проверки сказать Носенко, что детектор лжи показал его неискренность, а затем подвергнуть ему новому допросу с пристрастием. На этом допросе сотрудники ЦРУ снова спросили Носенко о цели командировки Ковшука в США в 1957 году. Носенко ответил, что Ковшук ездил всего на несколько дней восстанавливать потерянный контакт с «Андреем». Когда Носенко проинформировали, что Ковшук пробыл в США целых 9 месяцев, он на некоторое время потерял дар речи. Потом он сказал, что Ковшук просто не смог найти «Андрея» и долго искал его. У допрашивавших «Андрея» возникли резонные вопросы. Зачем, спрашивается, было посылать руководителя ключевого подразделения КГБ искать агента под дипломатическим прикрытием, которое не позволяло удаляться от Вашингтона более чем на 50 километров? И почему поиски заняли так много времени, если телефон и адрес «Андрея» можно было найти в любом вашингтонском телефонном справочнике? Получить ответы на эти вопросы у Носенко так и не удалось.

Странно, но Носенко в своих рассказах ни словом не упомянул про военного шифровальщика сержанта Джеймса Макмиллина, который сбежал из американского посольства в Москве 5 мая 1948 года — в последний день своей службы. В записке, адресованной отцу, Макмиллин написал: «Протестуя против антисоветской политики капиталистов, которые правят Америкой, я отказываюсь возвращаться обратно в США и остаюсь в Советском Союзе». В американском посольстве подозревали, что бегство Макмиллина стало следствием его соблазнения русской женщиной Галиной Дунаевой, которая, несмотря на действовавшие в СССР строгие запреты на общение с иностранцами, поддерживала знакомство со многими сотрудниками американского посольства.

Тетя Макмиллина написала пространное письмо в государственный департамент США с объяснением причин позорного поступка своего племянника. В этом письме в частности говорилось: «Будучи чрезвычайно наивным, социально не приспособленным и застенчивым молодым человеком, он был очарован более зрелой женщиной и с легкостью вступил с ней в любовные отношения, не понимая как устроен мир вокруг него и насколько ему подходит ему эта женщина».

С собой Макмиллин прихватил один из посольских шифров, который позволил КГБ читать шифрованную военную переписку американского посольства в Москве. В результате в КГБ стало известно о переговорах США с Испанией по поводу строительства оборонительных укреплений в Пиренеях на случай войны с СССР и об аналогичных переговорах с Францией по поводу Рейна, а также об американском предложении военной помощи Ирану, если СССР вдруг вздумает на него напасть. Государственный департамент США официально заявил, что после побега Макмиллина в американском посольстве в Москве была произведена полная смена шифров, назвав это стандартной мерой предосторожности.

Согласно публикациям в мировой прессе, удар, который бегство Макмиллина нанесло США, был сравним по своей тяжести с потрясением, которое испытал СССР, когда военный шифровальщик Игорь Гузенко сбежал из советского посольства в Канаде. У СССР появилась возможность предать гласности военные секреты США подобно тому, как это сделала Канада в отношении СССР, опубликовав признания Гузенко.

Допросы Носенко в ЦРУ продолжались вплоть до 1966 года, когда руководство ЦРУ подтвердило в письменной форме свою уверенность в том, что Носенко действительно является перебежчиком, а не двойным агентом, посланным с заданием ввести американские спецслужбы в заблуждение относительно исхода операций КГБ против сотрудников американского посольства в Москве.

В 1986 году в прокат в США был выпущен художественный фильм «Юрий Носенко, КГБ». В России этот фильм под названием «Двойной агент» одно время можно было скачать с пиратских сайтов в плохом переводе на русский язык. В нем главный герой жертвовал своей карьерой в ЦРУ, но отказывался признать, что Носенко был настоящим перебежчиком и не выполнял секретное задание КГБ по дезинформации американских спецслужб.

А в 1994 году в Нью-Йорке на английском языке вышла книга Калугина «Первое управление» и через год в Москве на русском языке— его книга «Прощай, Лубянка». Про Носенко Калугин написал, что тот никогда не был крупной фигурой, имел звание капитана и работал во Втором главном управлении КГБ в «отделе по иностранным туристам». Калугина трудно заподозрить в том, что спустя 30 лет после бегства Носенко он пытался подтвердить правдивость признаний Носенко, сделанных им на допросах в ЦРУ.

По мнению Калугина, панические настроения, воцарившиеся в КГБ сразу после предательства Носенко, в значительной степени объяснялись тем, что отец Носенко занимал высокий пост в советском правительстве. Носенко-младший был известным пьяницей, дебоширом и бабником. И его руководство в КГБ долгое время было вынуждено смотреть на это сквозь пальцы, благодаря заступничеству со стороны его высокопоставленного отца.