Цена его ревности. Книга 2 - Лана Мур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он не смог сдержаться и провел ладонями от позвоночника к плечам, убирая в стороны половинки платья и чувствуя под пальцами шелковистую кожу. Вика что-то недовольно пробормотала, и Ракеш, очнувшись, отдернул руки. Он снова развернул ее и приподнял, чтобы стянуть лиф платья. Вика тут же обвила его руками, а ее голова легла ему на плечо.
Ракеш удивленно взглянул на ведьму, но она продолжала спокойно спать, только уже на его плече. Он взял простыню и продернул ее между собой и Викой, чтобы не видеть ее полураздетой, когда снимет платье, раз уж не может избежать прикосновений, и накинул ткань на хрупкие плечи.
После того как Ракеш стянул с поганки лиф платья, стараясь при этом не обращать внимания на обжигающий руки огонь, когда случайно касался груди ведьмы, скользили по ее бокам и касался упругого живота; он попробовал уложить девчонку обратно на кровать, но ее руки только крепче обхватили его, а сама бестия прижалась теснее.
— Не уходи. Не оставляй меня, — послышалось Ракешу сквозь неразборчивое бормотание.
— Я здесь и всегда буду рядом, — на всякий случай ответил он и провел губами по персиковой щеке. Вика удовлетворенно вздохнула, расслабилась и позволила положить себя на кровать.
Подоткнув простыню под ее плечи, Ракеш полностью стащил уже наполовину снятое платье. С отвращением взглянув на ничтожный кусок ткани, он прошел в ванную и бросил его в корзину с грязным бельем. Потом вернулся в комнату и посмотрел на проступающий под простыней хрупкий и даже сейчас волнующий кровь силуэт.
«Ночь обещает быть долгой», — подумал Ракеш.
Немного поразмыслив и решив, что в костюме проводить ночь у постели Вики будет не очень удобно, он подошел к шкафу и распахнул дверцы. Поверх джинсов, сложенных аккуратной стопкой, маек и футболок, нашел то, что искал — свою шелковую пижаму. Переодевшись и повестив костюм в шкаф, Ракеш присел на кровать и, проверяя пульс, положил пальцы на тонкое запястье. Венка билась ровно и сильно, и Ракеш устало откинулся на спинку кровати, но тут же опустил глаза, почувствовав голову девушки у себя на бедре, и рука привычно легла на ее лоб.
Бежали минуты, Ракеш начал потихоньку дремать, но лежащая на его ноге Вика стала беспокойно метаться. Она сбросила простыню и спинала ее с кровати, а когда Ракеш хотел встать, чтобы снова укрыть свою поганку, то Вики вцепилась в его пижаму.
— Нет… Нет… Не оставляй меня… — торопливо и неразборчиво бормотала она и даже начала всхлипывать, и Ракеш решил остаться, успокаивающе поглаживая ее вздрагивающие плечи.
— Я здесь, я с тобой и всегда буду с тобой, — повторял он, пока Вика не успокоилась и, перебравшись с его бедра на живот, не затихла.
Чтобы поганке было удобно спать, Ракеш спустился ниже и теперь уже полулежал рядом со своей спящей занозой. Чтобы вредина не замерзла, обнял ее за плечи и зацепился взглядом за пересекающую спину девушки черную полоску застежки бюстгальтера.
«Дыхание стеснено», — вспомнил слова доктора.
Ракеш уже потянулась к застежке, но замер на полпути и, сжав руку в кулак, снова положил ее на обнаженные плечи Вики — видеть и чувствовать ее обнаженное прижатое к нему тело — этого бы он уже не вынес. Ракеш старался не думать о Вике, но его глаза тем временем абсолютно по своей воле продолжали увлекательное путешествие по доступным сейчас спине; едва прикрытым черной тканью трусиков соблазнительным ягодицам; по длинным, бесконечно длинным ногам. Дойдя до розовых пяток, стал проделывать пройденный путь в обратном направлении.
Вика снова стала что-то неразборчиво бормотать, перескакивая с английского языка на родной, а из глаз потекли слезы, напугав Ракеша. Он попытался встать, чтобы позвонить доктору и узнать, что ему делать, но Вика вцепилась в рубашку пижамы мертвой хваткой и не отпускала. Тогда Ракеш, не предпринимая больше попыток встать, набрал номер врача.
— Она плачет. Плачет сквозь сон. Может, ей больно? Что мне делать? Может, больница? — выпалил он, едва услышав на другом конце провода заспанный голос.
— Коктейль, что она выпила, вызывает нездоровый сон, — отозвался усталый доктор. — Скорее всего, ее мучают кошмары. Особенно, если она в последнее время переживала. Попробуйте успокоить, если получится, то разбудите и постарайтесь напоить водой.
— Хорошо, — бросил Ракеш и отключился. — Вика, девочка моя, проснись, — он потряс ее за плечо. — Что тебя беспокоит, скажи мне, любимая, — вырвалось неожиданно для него самого.
Но Вика, продолжая хныкать и заливать слезами шелк пижамы, только подтянулась еще выше и постаралась спрятаться на груди, вынуждая Раджа спуститься еще ниже на подушки и окончательно лечь рядом, а частично и под ней. Он вздрогнул, почувствовав как ее нога легла поверх его бедер.
— Все хорошо, я больше никогда не дам тебя в обиду, — приговаривал он, перебирая ее волосы.
Вика опять затихала, а Ракеш проверив пульс, то распрямлял, то снова наматывал на палец шелковистый вишневый локон.
Сколько он так гладил волосы, Ракеш не помнил, но проснулся от того, что солнечные лучи били прямо в лицо. Он осмотрелся — Вика лежала поперек кровати, положив голову ему на живот. Она вцепилась в его руку, удерживающую ее под грудью, а рассыпавшиеся волосы покрывалом лежали у него на груди.
— Зачем мы так мучаем друг друга? — сам у себя спросил Ракеш, вглядываясь в бледное и осунувшееся лицо Вики.
Вздохнув, она перевернулась на живот и обхватила его за шею, и тут же Ракеш почувствовал, как напряглось ее тело.
Глава 50. Пробуждение
Солнечные лучи, проникающие в комнату через окно и заливающие кровать, мешали Вике спать. Она перевернулась, намереваясь обнять подушку и спрятаться в ней от досаждающего света, который, казалось, просачиваясь сквозь веки, пронзал насквозь голову и отдавался тупой пульсирующей болью, но руки встретили не мягкую подушку, а что-то совсем на нее непохожее — твердое и горячее.
Вика замерла, стараясь продраться сквозь тупую боль и понять на чем же она лежит. Но слегка рассеянное внимание отвлекло неприятное ощущение от стягивающего грудь и мешающего дышать бюстгальтера.
«Какого черта, я в нем сплю?» — лениво ползли мысли, рождая новую боль.
Вика потянулась к спине и расстегнула крючки, а затем завозилась, чтобы вытащить из-под себя эту деталь туалета, но задела носом пуговицу. От непривычного ощущения она опять замерла — в нос проникал горьковатый запах, отзывающийся во всем теле приятным волнением и томлением, а
