Русско-прусские хроники - Вольдемар Балязин

Глава пятая.

повествующая о встрече трех человек в деревенской кузнице, о сыновних чувствах подполковника Суворова и о верноподданном Куно фон Манштейне, попытавшемся загладить свою вину благородным и смелым поступком

Не успел Морис отойти от Ченстохова и трех верст, как погода сразу же переменилась: откуда ни возьмись, появилась темная клубящаяся туча. Она шла низко-низко, вбивая в притихшую землю слепящие стрелы молний и пригибая траву летевшим впереди нее ветром. Через несколько минут солнце скрылось за тучей, молнии полыхнули где-то рядом и прямо над головой ударил гром. Гроза застала Мориса в чистом поле. Спрятаться было негде. Морис промок с головы до ног за какие-нибудь три минуты и потом уже шел, не обращая внимания ни на гром, ни на молнии, ни на ливень.

Когда гроза стихла, но дождь еще шел и по лужам прыгали веселые пузыри, Морис увидел за поворотом, у перекрестка дорог, деревенскую кузницу и, дойдя до нее, свернул под навес. Пользуясь неожиданной передышкой, кузнец бросил под дождем и кувалду и клещи и теперь сидел под навесом у огня. Сидел он на чурбаке у грубо сколоченного стола. На другом чурбаке, спиной к Морису, сидел человек, одежда которого была сшита из светло-серой парусины, а голова повязана бледно-голубым платком. Оба они, негромко переговариваясь, хлебали щи. Увидев подходившего к ним незнакомца, они. замолчали. Кузнец жестом пригласил Мориса к столу, но он" учтиво поблагодарил хозяина и сел на третий чурбак, стоявший возле жарко горевшей печи.

Человек в платке возобновил прерванный разговор.

- А как война началась,- говорил он,- тут уж пришли мы во Бесконечное разорение. Под английским флагом пойдешь - французы топят, под французским пойдешь - англичане. Пока имперские земли держали нейтралитет, плавать было хотя и трудно, но все-таки можно, а вот как и империя ввязалась в нойну, тут мы все и сошли на берег. Хорошо еще, что живы остались. Помыкался я, помыкался и в Пиллау и в Кролевце да и подался на старое место под Братиславу, откуда сам я родом. Три года прокрестьянствовал, зимой время от времени занимался извозом, ан нет, тянет море обратно. Вот и иду в Кролевец, авось там дела сейчас получше, чем три года назад.

Между тем дождь усилился. За его шумом Морис не совсем хорошо слышал, о чем говорят кузнец и прохожий матрос.

Когда же он прислушался, то не слова, а голос матроса о чем-то напомнил Морису, но первые несколько мгновений он никак не мог вспомнить, где ему довелось слышать его. Морис стал внимательно следить за разговором.

- Мы живем к Кролевцу поближе вашего,- ответил кузнец матросу.Приходилось мне встречать людей, которые бывали в Кролевце, когда был он под прусским королем, приходилось встречать и тех, кто остался в нем жить после того, как взяли его русские. И многие из его мещан, которым доводилось проезжать мимо моей кузни, говорили мне, что русские солдаты ни ремесленникам, ни торговцам никаких обид не чинят, и даже говорили, что от налогов и податей всех вообще городских обывателей начисто освободили.

- И я хоть и слыхал то же самое,- отозвался матрос,- только не верю в это. Видано ли дело: взять у неприятеля город и не только не стребовать с него контрибуцию, но еще обывателя от податей освободить!

Кузнец пожал плечами. Как будто немного обидевшись, проговорил:

- Дыма без огня не бывает. Значит, что-то такое есть, коли люди в один голос подтверждают.

- Я наверное знаю, что это так,- произнес Морис, и кузнец с матросом с любопытством взглянули на него.- Русские, заняв Кролевец, или Кенигсберг, ка"к называют его немцы, на первых порах более всего хотели расположить местное население к себе и к своей императрице. А как это лучше всего можно было сделать? Разумеется, освободив обывателей от того тяжкого бремени, какое наложил на них постоянно нуждавшийся в деньгах прусский король. Зачем им это было нужно делать, спросите вы. Отвечу. Русским выгодно иметь благорасположенных к ним горожан в тылу их наступающей армии. Им выгодно и то, что трудолюбивые и аккуратные ремесленники Кролевца работают без боязни, что все сделанное ими или какую-нибудь часть сделанного заберут налоговые агенты. Им выгодно также развивать торговлю, в том числе и морскую. И я думаю, приятель,- Морис повернул голову к матросу,- что ты без труда найдешь работу в Кролевце...

Матрос, все время слушавший молча, при последних словах повернулся к нему, и Морис от удивления оборвал фразу на полуслове. Перед ним сидел Андрей, его старый знакомец Андрей, с которым довелось ему коротать дорогу от Братисла-вЫ до Вербова, мерзнуть на постоялых дворах и отбиваться от волков.

Андрей заметил удивленно радостное выражение лица его неожиданного собеседника и недоуменно повел плечом - он не узнал Мориса. Болезненная худоба, грязная, потертая одежда и то, как появился он, хромая, под навесом кузницы,- все это не позволяло Андрею признать в сидевшем перед ним человеке молодого барича, которого три года назад он привез в богатый графский дом возле деревни Вербово.

Морис понял, что Андрей не узнал его, и решил до поры до времени не признаваться в том, кто он и каково его настоящее имя.

И кузнец и Андрей с первых же слов Мориса сообразили, что перед ними сидит не простой человек. Поэтому учтивее, чем если бы он разговаривал со своим братом' простолюдином, Андрей спросил:

- А откуда вашей милости все это известно? Причем слова "ваша милость" можно было принять и как легкую дружескую насмешку, и как дань уважения знающему человеку.

Морис произнес весело:

- Вот уж и "ваша милость"! Кузнец, улыбнувшсь, добавил:

- Ты бы еще сказал: "Ваше сиятельство, господин граф или барон"!

И очень удивился, когда на эту его реплику Морис рассмеялся так заразительно и звонко, как будто кузнец отпустил бог весть какую смешную 'шутку. Кончив смеяться, Морис сказал:

- Я служил вахмистром в кавалерии и одно время был связным между русским и австрийским штабами. Видел русских, говорил с ними. Они мне так это и объяснили. Да вот царапнуло меня.- Морис выразительно стукнул палкой по полу.- Теперь иду к одному приятелю в Лифляндию. Говорил, что найдет мне подходящее дело. Надеюсь, не подведет.

Кузнец немного удивился, что раненый вахмистр не носит своей старой кавалерийской формы, но не -придал этому особого значения и дружелюбно заметил:

- Такому толковому парню любое дело подойдет, а если хочешь,- добавил он,- оставайся у меня. Подучу тебя кузнечному ремеслу. Дело это неплохое, всегда будешь с куском хлеба.

И, заметив, что Морис колеблется, не зная, следует ли согласиться с полученным предложением или же отказаться от него, кузнец продолжал:

- Ты не смотри, что я весь в саже и что кузница у меня старая да грязная. Деньжата у меня водятся. Даст бог, года через три-четыре я это дело побоку пущу, а на месте кузни сооружу заезжий двор. А если ко мне в подмастерья пойдешь, то мы с тобой и побыстрее дело это свершим: место здесь бойкое, народ валом валит, работы хоть отбавляй.- И, решив окончить разговор, добавил: - А я тебя не обижу. Первый год кормить-поить буду, во второй год положу тебе по пяти грошей в день.

- Спасибо тебе,- сказал Морис.- Остался бы, да вот приятель мой в Лифляндии меня ждет, идти надо.

- Ну что ж, иди,- ответил кузнец.- Значит, и в самом деле не можешь, а то кто бы от такой выгоды отказался!

- Куда ты, говоришь, идешь, приятель? - спросил Мориса матрос.

- В Лпфляндию, на мызу Тоотцен,- повторил Морис.

- Так нам с тобой по пути. Мы вместе можем добраться до Кролевца, а там тебе очень удобно будет морем добраться до Ревеля или Риги. И безопасно это, потому что, как мне говорили, теперь от Кролевца до Кронштадта на всех путях русские фрегаты и никаких других военных кораблей в Балтийском море нет.

Предложение Андрея показалось Морису заманчивым, но, немного поразмыслив, он решил отказаться. "Пойдем мы вдвоем,- подумал он,- а в моем нынешнем состоянии я Андрею не чета. Будь у меня хоть немного денег, лучше и не надо мне попутчика, чем он. А так нет, не годится".

И Морис ответил, обращаясь к кузнецу:

- А знаешь, хозяин, я, пожалуй, останусь у тебя на пару-недель. А то денег у меня 'нет, а идти надо.- И, повернувшись к матросу, сказал: - А если ты, моряк, хочешь пойти со мной дальше через две-три недели, оставайся здесь со мной вместе, деньги и для тебя не будут лишними. А там - ив дорогу.- И, не дав опомниться матросу от неожиданного предложения, спросил с лукавой усмешкой: - Ну как, Андрей, по рукам?

Андрей от изумления замер и пристально всмотрелся в лицо "вахмистра".

- Морис Август? Да вы ли это?! - воскликнул Андрей.- Вот ведь чудо! Не иначе, как ченстоховская божья матерь свела нас с вами!

...Больше месяца проработали Морис с Андреем у кузнеца; пора была горячая, дел "было до того много, что даже спать иногда приходилось урывками. От работы на воздухе с клещами и кувалдой Морис окреп и, казалось, даже раздался в плечах.