Земля надежды - Вирджиния Спайс

Этот танец исполнялся в честь Великого Духа. Множество барабанов било в унисон. Воины сначала кружились медленно, затем, изображая схватку, стали двигаться стремительно, и танец становился более зажигательным. Но тут внимание юной красавицы отвлек тихий плач, раздавшийся из близлежащей хижины. Улыбнувшись женщинам, девушка встала и направилась к дому, чтобы покормить своего проснувшегося трехмесячного сына. Душа Мануки преисполнилась любовью, когда она сняла с себя теплый платок и склонилась над деревянной колыбелью, чтобы взять на руки малыша. Младенец был завернут в одеяло из мягкой замши, и Манука внимательно вгляделась в его личико.

— Ты — сын Манипу, — прошептала она. Сев поближе к огню, Манука обнажила грудь и поднесла к ней младенца.

— Сын мой, будет ли твой брат похож на тебя? — с нежностью произнесла она.

Одной рукой Манука придерживала грудь, которую жадно сосал ребенок, а другой держала младенца за спинку. Многие сказали бы, что она слишком спешит со вторым ребенком, но Манука была женой маорийского вождя. Прошло меньше года, как племя Манипу приняло ее вместе с другими семьями, так как их родную деревню дотла спалили британские солдаты. Как только они с Манипу увидели друг друга, страсть одновременно поразила их сердца. Она обещала родить ему много сыновей! И, похоже, Великий Дух благословил ее на это!

— Мне показалось, кто-то сказал моему первенцу о брате? — раздался голос Манипу за спиной Мануки. Вздрогнув, она повернула к нему голову и взглянула на мужа с преданной улыбкой.

— Танец уже закончился? — спросила она.

— Да. Войдя в дом, я услышал, что моя жена говорит с сыном о каком-то другом ребенке? — промолвил Манипу.

— Я не хотела говорить тебе об этом некоторое время, — сказала Манука смеясь, поскольку они занимались любовью каждую ночь после того, как она немного поправилась после рождения сына. — Мой муж, ты рад?

Манипу сел рядом с ней и осторожно дотронулся до щеки своего сына.

— Может быть, это будет вовсе не сын, а дочь, — сказал он.

Улыбка исчезла с лица Мануки.

— Это огорчит тебя? — мягко спросила она.

Манипу пожал плечами.

— У нас достаточно времени для того, чтобы родить много сыновей, — хрипловато сказал он. Было бы лучше, если бы у нас сейчас родилась девочка. Она была бы такой же прекрасной, как и ты.

— Ты действительно хочешь этого? — робко переспросила Манука, дотрагиваясь до своей обнаженной груди, которую сосал сын.

— Да, я очень бы этого хотел, — сказал Манипу, смеясь и целуя жену в губы.

Сердце Мануки затрепетало от счастья…

* * *

А в одной маленькой уютной ферме, которая находилась на расстоянии семи дней пути к северу от деревни Манипу, семья из двух человек садилась ужинать. Красивая лампа с цветным абажуром освещала круглый стол, на котором стояла нехитрая, но вкусная и здоровая пища: жареные болотные куропатки с тушеными овощами и мусс из лесных ягод, которые хозяйка предусмотрительно посушила летом.

Хозяин, красивый молодой человек с рыжими волосами, произнес краткую молитву и сел за стол. Его жена, улыбаясь, начала хлопотать возле мужа: положила ему в тарелку тушку куропатки и овощи, полила еду вкусным мясным соусом. Ей, правда, мешал огромный живот, свидетельствующий о том, что женщина не сегодня-завтра родит первенца. Несмотря на изменившуюся фигуру, Олава оставалась все той же удивительной красавицей, при виде которой нервничают женщины и неровно дышат мужчины. К счастью, на их ферме красота туземки только радовала сердце ее мужа Патрика, и никого не искушала.

Наливая мужу напиток из большого керамического кувшина в кружку, Олава неожиданно схватилась за живот и, поставив кувшин на стол, отошла в сторону. Патрик немедленно вскочил и подошел к жене:

— Что, милая, уже началось?!

— Думаю, да, — с улыбкой ответила Олава, забавляясь волнением мужа. — Не беспокойся так, я знаю, что нужно делать.

— Чем я могу помочь? — нежно спросил Патрик, обнимая свою, любимую жену.

— Поставь большой чан с водой на огонь и возвращайся к столу ужинать, — попросила Олава. — Я буду переживать, если ты останешься голодным. Ребенок не родится раньше, если ты будешь суетиться.

Патрик быстро сбегал за водой, поставил чан на огонь и сел за стол, торопливо глотая еду и не сводя глаз с Олавы. Она в перерывах между схватками спокойно собирала все нужное для родов и малыша. Казалось, она занималась этим много раз и поэтому хорошо зала, что произойдет. Постепенно уверенность жены передалась и Патрику.

Олава взяла суровое небеленое полотно, отрезала кусок размером с небольшое одеяло и застелила им теплую мягкую шкуру, которая лежала у очага. Затем она положила рядом две новые пеленки, два полотенца и маленькое шерстяное покрывало, а также толстые нитки и ножницы. Потом туземка попросила мужа:

— Возьми большой таз и наполни наполовину холодной водой, а затем принеси сюда.

Когда Патрик принес и поставил перед очагом таз, он увидел, что Олава прокаливает на огне ножницы.

— Зачем тебе ножницы? — спросил он.

— Матушка Мэри сказала, что ножницами намного удобнее перерезать пуповину младенцу, нежели ножом, как это принято у нас в племени, — улыбаясь, объяснила Олава.

Время от времени ее лицо искажала гримаса боли, но Олава не издала ни одного крика. Наконец она села над постеленным полотном как будто на невидимый стул с высокими ножками и стала тужиться, держа руки наготове.

— Что ты делаешь?! — испуганно вскричал Патрик. — Женщины рожают лежа! А если наш ребенок упадет и разобьется? Сейчас же ложись!

— Это у вас женщины рожают лежа, — в перерывах между потугами сердито сказала туземка. — Не мешай мне!

Патрик в ужасе вцепился в волосы, не зная, что предпринять. Он слышал, что некоторые женщины после родов сходят с ума, но чтобы до родов — никогда! Что она там напридумала? С другой стороны, пытаться вразумить ее сейчас, когда ее тело разрывает родовая боль, дело, конечно же, бесполезное. Остается только подойти вплотную, чтобы успеть схватить ребенка, больше ему ничего не остается. Патрик встал на колени и протянул руки вперед.

— Отойди! — прорычала Олава, задыхаясь от усилий. Ее живот ходил ходуном, судороги пробегали по нему, и было видно, что ребенок вот-вот родится.

Наконец показалась лохматая и рыжая голова младенца и одно плечико. Патрик почувствовал, что сейчас грохнется в обморок от переполнявших его эмоций. Олава наклонилась и что-то сделала руками, одновременно напрягаясь всем телом, отчего малыш вдруг оказался в ее руках, а из лона матери хлынули родовые воды, а затем выпал темно-красный послед, и ребенок разразился криком.