Метагалактика 1995 № 3 - Б Липов

— У Вас что, у всех брюшки розовенькие?

— Да. У всех — брюшки розовенькие, — мелодично пропищал старший.

— И ножки у всех синенькие?

— И ножки — синенькие, — подтвердил старший.

— И ручки зелененькие у всех? — Черт увлекся антропологией и поедал взглядом братьев по разуму.

— И ручки зелененькие. — Довольный писк параситянина не оставлял сомнения, что так оно и есть.

— И у всех такие огромные бриллианты? — Лицо Якова выразило саму невинность.

— Нет. — Неожиданно серьезно пискнул глава экипажа. — Бриллиантики только у блямблямчиков — едуреев. Высшая каста! Все как один — начальники!

Параситянин от гордости еще больше выпятил лоснящееся брюшко, окончательно ослепив черта блеском драгоценного камня, с кулак величиной.

— Родненькие мои! Предки!! Я ж Ваш племянничек, Яша Загробштейн!

— Загробштейн? — недоверчиво посмотрел на зеленого антипода старший, — А почему с тремя конечностями?

— Загробштейн, Загробштейн!! — Забалабонил черт. — У кого хочешь спроси. А это — не конечность. Мода такая… Не веришь? На — пощупай, пустой рукав.

Параситянин явно занервничал, не решаясь что-то сказать при посторонних.

— Тогда, князь, необходима конфиденциальная беседа.

— Со всей душой, дорогой дядюшка! Где будем беседовать?

— Князь! Я, как официальный представитель ада, категорически против этой самодеятельности.

— Помолчи, выскочка! Как разговариваешь со столбовым дворянином, аристократом.

Яков повернулся к Ахенэеву.

— Босс, иди сюда… Да не бойся…

Ахенэев робко шагнул на зов черта. Защита выдержала. Но от повысившегося напряжения в окружающей среде волосы под шлемом вздыбились.

— Адмирал! Дядюшка! Позвольте отрекомендовать Вам ближайшего друга, и где-то даже, соратника, оч-чень, оч-чень талантливого литератора! Секретов от него не держу.

Родственник что-то проблямблямкал своим подчиненным и князя с «выдающимся» литератором пригласили на корабль.

— Загробштейн! Я буду вынужден доложить Антихристу о Вашей политической неблагонадежности. — Гремел за спиной голос. Но Яша лишь отвильнул хвостом.

«Анапему» швыряло из стороны в сторону, как шайбу по хоккейному полю.

— Вот паразит! Опять втянул в сомнительное предприятие! — простонал Владимир Иванович, намертво вцепившись в подлокотники жесткого кресла.

— Что желаете? — над Ахенэевым склонился жизнерадостно дирижирующий ушами блямблямчик.

— Благополучного приземления, — раздосадовано ляпнул фантаст. — Всегда так кантует при взлете?

— Что Вы! Просто продираемся сквозь защитные поля Исчадиевых укрепспейсорайонов. Мелочь! Проскочим гравитационную зону шестого круга и — заскользим, как по маслу.

«Хороша себе мелочь!» Зарубцевавшиеся раны, от соприкосновения с креслом, неприятно зазундели.

До вступления на борт флагмана Владимир Иванович чувствовал себя в относительной безопасности. Хоть и в аду, но под покровительством Самого! Да и черти при ближайшем знакомстве оказались не столь ужасными. «Не так страшен черт, как его малюют» — ведь недаром выдумана пословица. В общем — неплохие ребята.

А сейчас, в окружении обходительных, ласковых на вид инопланетян Ахенэеву представилось, что с ним может произойти, увязни эта звездная тарантайка в невесомости, или, что еще опасней, — улети к себе на Парасит, минуя седьмой круг.

Родственничек же был сам не свой от общения с антигуманоидами и напрочь забыл о существовании писателя.

«Караты, пробы, валюта, акции, дивиденды, рента» — доносилось до Ахенэева терминология финансистов, и он не выдержал:

— Яков!? Ты можешь разговаривать по-человечески?

Черт недовольно взглянул на Владимира Ивановича и развязно произнес:

— Обязательно надо встряхнуть… И балясы поточить не даст…

Но в дальнейшем беседа потекла на знакомом языке.

«Адмирал», убедившись, что Яков не самозванец, порылся в сусеках и вытащил из загашника бриллиант на якорной толщины золотой цепи. Фирменный скафандр черта украсил каменюга каратов на 800–900.

— Очень хорошо, князь, что Вы не перерожденец! — Тонко верещал старший блямблямчик. — На «Парасите» ждут не дождутся монарха, сохранившего чистоту крови… В наших анналах сохранились завещания предков, столетиями мечтающих о мудром и справедливом правителе из династии Загробштейнов. Не поверите, князь, что наш национальный гимн начинается словами: «Великий блямблям Загробштейнов храни!» Прошу Вас, князь, хорошенько подумайте: не соизволите ли взять бразды правления народом в свои лапы? И, извините за бестактность, я не имею полномочий интересоваться такими вещами, но не могли бы Вы документально засвидетельствовать чистоту династии Загробштейнов в течение двух тысячелетий? Не произошло ли случайное кровосмешение с другими какими-нибудь не родовитыми чертями?

— Ха… Нет ничего проще! — Яша представил себя наследным принцем и, беззаботно развалясь в аскетически жестком кресле, осчастливливал сюзеренов вниманием. — Возьмите «Алую Книгу» преисподней, где перечислены все именитые роды и Вы легко убедитесь, что Загробштейны неукоснительно блюли чистоту: женились или на кузинах или, в крайнем случае, на княгинях, иерархически стоящих на одной ступени с нами. Так, моя матушка — урожденная Земея Подколодная. А сам, — отметая последние сомнения инопланетян, — Яков кивнул в сторону Ахенэева, беря его в свидетели — холостяк. Он не даст соврать, каких красавиц я отвергал, сохраняя верность традиции…

— А где находится «Алая Книга»? — Блямблямчик раболепно сложил уши на плечи. — Если Вы представите Зилоду доказательства правоты сказанного, то — хотите или нет, а Вас, князь, провозгласят престолонаследником! О таких деталях, как открытый счет в банке и говорить, думаю, не стоит… Так где же она?

Яков оскорбленно засипел в респиратор и отбоярился.

— Семейные документы хранятся в сейфе ДНК-банка. Там же лежат и матрицы, поколенно, и «Алая Книга» — все в седьмом круге. Кстати, чистоту крови можно установить чисто генетическими путями.

«Адмирал», по-видимому, остался доволен объяснением черта, потому что опять запрыгал на месте, замахал ушами и радостно объявил.

— Так в чем же дело, Ваше Сиятельство! Прошу в субграндину и мы, не откладывая, наведаемся в седьмой круг. Единственный круг преисподней, где молекулярная структура среды бессильна. Со священниками общаемся без защитного поля. А «Анапему» поставим на автопилота, пусть побарражирует, пока утрясем формальности.