Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства - Джим Батчер

Может, Молли последовала ее примеру. А может, просто вела себя как Молли и проявляла доброту. А может, все было намного сложнее.

– Ага, – согласился я. – С Дракулами и прочими. Это очень опасно, и я постоянно этим занимаюсь.

– Мистер Карпентер трудится за двоих. Так говорит миссис Карпентер.

– Наверное, это правда, – кивнул я.

– Но он приходит домой каждый вечер. А ты никогда… – Она умолкла и придвинулась чуть ближе к Мышу. – Ты собираешься забрать меня?

– Э-э-э. – Я снова моргнул. События развивались слишком стремительно. – Я… э-э-э. А ты бы этого хотела?

Она пожала плечами, уткнувшись в мех Мыша.

– Не знаю. Тут все мои игрушки. И ролики.

– Ты права, – сказал я. – Э-э-э. В любом случае не сегодня.

– О! Ну ладно. Молли говорит, ты очень хороший.

– Я пытаюсь.

– Он хороший, Мыш?

Продолжая яростно вилять хвостом, Мыш тихо гавкнул.

– Мыш умный, – кивнула Молли. – Суперумный пес. Мы читаем «Джеймс и гигантский персик»[10].

Я моргнул. Она хотела сказать, что читает книгу псу – или что пес тоже читает книгу? То есть я знал, что Мыш умнее большинства людей, но никогда не задумывался о том, под силу ли ему абстрактные вещи вроде чтения. Это была очень странная идея.

С другой стороны, он ходил в школу. Черт, да у меня самого есть только сертификат о среднем образовании. Если Мыш задержится рядом с Мэгги, вполне может стать образованнее меня. Тогда на него не будет управы.

– Только никому не рассказывай о Мыше, хорошо? – неожиданно встревожилась Мэгги. – Это секрет.

– Не буду, – пообещал я.

– Отлично. Хочешь посмотреть мою комнату?

– Хочу.

Я поднялся по лестнице. Мэгги высвободила руку из шерсти Мыша, ухватила меня за правый указательный палец и повела по коридору.

Когда-то, много лет назад, комната Мэгги была швейной мастерской Черити. Комнатку вычистили и отремонтировали, сделали пурпурно-розово-салатовой. Здесь стояли крошечный детский письменный стол со стулом и несколько коробок с игрушками. Все игрушки были аккуратно убраны. На столе лежали учебники. В приоткрытую дверцу шкафа виднелась груда грязной одежды, не добравшейся до маленькой бельевой корзины. У стены располагалась высокая кровать из тех, что обычно бывают двухъярусными, однако вместо нижнего яруса на полу лежал большой футон. Стены и потолок над кроватью украшали плакаты с разноцветными мультяшными пони.

Когда мы вошли в комнату, Мыш наконец тихо заскулил и набросился на меня, широко ухмыляясь всей пастью. Несколько минут я таскал его за уши, чесал под подбородком и рассказывал, какой он хороший пес, и как я по нему скучал, и какой он молодец. Мыш извивался всем телом, слюняво облизывал мне руки и в целом вел себя как счастливая собака, а не таинственное могущественное создание, хранитель из Тибета.

Мэгги вскарабкалась по лесенке на кровать и следила за нашим обменом любезностями. Наконец Мыш тяжело привалился ко мне, едва не опрокинув, после чего довольно устроился на футоне под кроватью Мэгги.

– У меня под кроватью чудовище, и это Мыш, – гордо сообщила девочка. – Раньше было еще одно, но мы с Мышем его прикончили.

Я поднял бровь. Будь на месте Мэгги любой другой ребенок, я бы решил, что она рассказывает о воображаемой игре. Но… Мэгги – урожденная Дрезден. Возможно, она излагала факты, ничего, кроме фактов.

– Он самый потрясающий пес на свете, – сказал я.

Эти слова доставили ей огромное удовольствие.

– Я знаю! – Она задумчиво прикусила губу, напомнив мне Сьюзен, и у меня в груди болезненно кольнуло. – Хм, – протянула Мэгги. – Ты бы хотел… уложить меня?

– Конечно.

Она кивнула и плюхнулась на подушку. Я подошел к кровати, поправил простыни и одеяло, укрыл ее. После этого она спросила:

– Хочешь прочесть мне сказку?

Мыш энергично застучал хвостом по стене.

– Конечно, – согласился я. И мы прочли «Там, где живут чудовища»[11].

Когда я закончил, она сказала:

– Ты неправильно изображал голоса.

– Хм, – отозвался я. – Может, в следующий раз справлюсь лучше.

– Не знаю, – с сомнением произнесла она. – Наверное, можно попробовать. – Секунду Мэгги внимательно изучала мое лицо, потом спросила тихим голосом: – Ты хочешь быть моим папой?

На мгновение я ослеп от слез.

– Конечно, – сказал я. Вернее, сдавленно каркнул, но Мэгги улыбнулась.

* * *

Когда я дочитал опус Сендака до конца во второй раз, она спала.

Я проверил, что одеяло на месте, поцеловал ее в волосы, затем сел на корточки рядом с Мышем и обнял его.

– Спасибо, дружище, – сказал я. – Спасибо, что заботишься о ней.

Он прижался ко мне, виляя хвостом, ткнул меня в ребра своей огромной головой. Я погладил его.

– Мне нужно идти. А ты береги ее. И Карпентеров. Договорились?

Фыркнув, он прижался плотнее.

– Я тоже по тебе скучал. – Я потрепал его за уши. – Просто мне нужно немного времени, чтобы разобраться. Чтобы понять, что делать дальше.

Решил ли я стать отцом Мэгги? Прислушавшись к себе, я понял, что так и есть. Когда это произошло? И почему никто мне не сообщил?

Думаю, это случилось в тот момент, когда я увидел ее, заговорил с ней.

О боже!

Это было ужасно.

И… потрясающе.

Если подумать, в этот момент мне вряд ли следовало доверять своим эмоциям. Но одно не вызывало сомнений.

Если я хочу сдержать слово, которое дал дочери, придется вернуться. А значит, придется пережить завтрашний день.

Я поднялся, в последний раз потрепал и почесал Мыша и тихо вышел в коридор. Свет в других комнатах не горел – за исключением спальни Майкла и Черити. Дверь в нее была приоткрыта.

И я увидел Черити, высокую блондинку с потрясающей фигурой и тронутыми элегантной сединой волосами, которая сидела на краю кровати во фланелевой пижаме. Ее заплаканное лицо было искажено страданием, и она что-то говорила, очевидно, своему мужу. Его я не видел.

Похоже, Майкл решил побеседовать с женой наедине.

Отвернувшись, я спустился по лестнице. Сел на нижнюю ступеньку и попытался привести мысли в порядок.

Несколько минут спустя появилась Черити и села рядом. Я подвинулся.

– Где Майкл?

– Молится за детей, – ответила она. – Он всегда так делает, когда уходит. На случай…

– Ясно, – произнес я.

– Знаешь, – сказала Черити, – я собиралась дать тебе в нос, причем дважды, как только увижу тебя. Первый раз – чтобы разбить, второй – чтобы сломать.

– Мм?

– Угу. Первый раз – за то, что пытался убить себя. Второй – за то, что использовал для этого мою дочь.

– Ты… Ты знаешь? Откуда?

– Я наблюдаю. Я слушаю. Ее реакция на сообщения о твоей смерти была… чрезмерной. Потребовалось время, но в конце концов я поняла, почему она так злится на себя.

– Можешь