Второй шанс — 2 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Имре тут же замахал руками и принялся чирикать по-своему, что Бела перевёл следующим образом: в Венгрии таких проблем с цензурой нет и в помине, поэтому Ковач готов обеспечить полноценную запись трека и продвижение его не только на территории своей страны, но и за рубежом.

— Жаль, что у вас всего одна песня на английском, иначе мы могли бы издать полноценную пластинку под вашим именем, — с сожалением сказал гость. — Пока же эту песню можно включить в готовящийся к выходу у нас в «Hungaroton» сборник молодых рок-исполнителей. Правда, венгерских, но мы готовы сделать для вас исключение.

— Так вы что же, предлагаете мне с вами ехать в Венгрию, чтобы записаться на вашей студии? Вряд ли меня снова выпустят из Союза по такому поводу.

— Не нужно ехать в Венгрию, — самодовольно усмехнулся Ковач. — У меня есть знакомые в Москве на фирме грамзаписи «Мелодия», там имеется приличная студия звукозаписи. И музыкантов найдём.

Похоже, он не знает про то, что у меня есть своя группа, то есть ансамбль, иначе хотя бы поинтересовался, исполняли ли мы эту вещь нашим маленьким коллективом. Хотя на самом деле я ребятам про эту песню ничего не говорил. Спел однажды — и забыл о ней, всё равно же чужая. А вот гляди ты, стараниями товарища Ковача так просто забыть не получается.

— Проезд туда и обратно, плюс проживание в Москве на время записи за счёт нашей звукозаписывающей компании, — заверил меня венгерский гость. — Гонорар после выхода пластинки мы вам перечислим… Вернее, вашей маме. Ну же, решайтесь! Ко всему прочему, я гарантирую, что никаких проблем с вашей цензурой не будет, я всё заранее согласовал через нашего атташе по культуре.

Я переглянулся с мамой, которая, подливая нам в чашки чаю, упорно делала вид, что не прислушивается к нашему разговору. Та пожала плечами, мол, сам решай.

— Почему бы и нет, в конце концов, — вымученно улыбнулся я. — Так уж и быть, только, как обещали, все расходы за ваш счёт.

Заодно рукописи в издательства завезу. А то тот же Полевой уже несколько раз интересовался продолжением похождений Виктора Фомина на Западной Украине.

Венгерские гости эту ночь переночевали в гостинице «Пенза», весь следующий день Бела посвятил знакомству с городом, по которому бегал с фотоаппаратом, побывав на часовом и велозаводах, и ещё в нескольких памятных местах — как-никак ему нужно было привезти обещанный очерк о побратиме Бекешчабы. А вечером мы сели в «Суру» и следующим утром ступили на ставший мне уже почти родным перрон Казанского вокзала.

Не теряя времени, Ковач совершил с вокзала пару звонков, и мы на такси отправились в гостиницу «Будапешт», где за ним был зарезервирован двухместный номер. Патриот, однако… Позже я выяснил, что из одноместных здесь лишь один «люкс», в котором могут останавливаться только большие шишки, а поначалу подумал, как бы Имре по примеру не к ночи будь помянутого Бузыкина не начал меня домогаться, хотя постели у нас разные. Забегая вперёд, Ковач оказался нормальным мужиком, и представители своего пола его интересовали лишь в том случае, если представлялась возможность на них заработать.

В этот день мы успели заскочить в ВААП, где у пронырливого Ковача тоже оказались связи, зарегистрировать песню. Затем у нотариуса он от имени своей звукозаписывающей компании приобрёл на неё права по распространению, что не запрещало мне исполнять её на своих выступлениях. Хотя я сильно сомневался, что такое когда-нибудь случится.

На следующее утро после сытного завтрака в ресторане гостиницы мы поехали на Карамышевскую набережную-44, где располагалась звукозаписывающая фирма «Мелодия». Здесь я, наконец, познакомился с музыкантами, которым предстояло помогать мне в записи «Heart-Shaped Box». Ковач зачем-то притащил ансамбль «Дружба» чуть ли не в полном составе, включая руководителя коллектива Александра Броневицкого. Разве что Эдиты Пьехи не хватало. Но когда я поинтересовался у барабанщика насчёт Эдиты Станиславовны, оказалось, что она в этом году рассталась с ансамблем, отправившись в одиночное плавание.

— А с Броневицким они расстались ещё два года назад, — шепнул барабанщик.

Я поинтересовался у музыкантов, слышали ли они саму песню. Выяснилось, что Ковач давал им прослушать копию магнитной плёнки, и они уже набросали себе ноты для каждого инструмента, а вчера у себя на базе провели репетицию. Вот только гитарист не смог понять, как достигается такой гитарный проигрыш.

— Всё очень просто, — пояснил я, — нужно всего лишь шестую струну понизить в «Ре».

Дальше звукорежиссёр по отдельности записал каждый инструмент, а под конец уже мой вокал. На всё про всё, правда, ушло около шести часов, но это он ещё писал на магнитную плёнку, а я помнил, как мы как-то на одной самодеятельной студии в будущем писали песню на «цифру», и то звукач промучился с нами чуть не целый день. А тут профи, что за режиссёрским пультом, что музыканты. Впрочем, к моей чести, я вроде бы тоже смотрелся на уровне.

— Как только выйдет пластинка, вам будет перечислен соответствующий гонорар, — напомнил Ковач через приехавшего в студию Белу Молнара. — Вот, держите билет на вечерний поезд, я взял вам место в купейном вагоне. Остаток дня можете на своё усмотрение провести в отеле или устроить себе экскурсию по Москве. Я в столице СССР третий раз, и не устаю восхищаться её красотами.

Отель и экскурсии меня не интересовали. Мне нужно было завести рукописи романа «В предгорьях Карпат» в редакцию «Юности» и «Молодой Гвардии». И с Бушмановым, и с Полевым я накануне созвонился из гостиницы, предупредив о сегодняшнем визите, оба обещали быть днём на месте. Вернувшись в «Будапешт», мы с Ковачем отобедали, хотя время было уже почти четыре (впрочем, он заверил, что это вполне нормальное обеденное время для богемы — тут я невольно хмыкнул), потом я выписался из гостиницы и с неизменной сумкой через плечо направился к станции метро «Кузнецкий мост».

— А вы, мне кажется, стали пошире в плечах, и подросли немного, — улыбаясь, приветствовал меня Валерий Николаевич.

Ответсек «Молодой гвардии» был всё так же суетлив, взъерошен и улыбчив. Усадил меня за стол, налил уже остывшего и бледного чаю в обычные гранёные стаканы, повёл беседу по душам. Оказывается, Бушманов к этому моменту знал про меня гораздо больше, чем в нашу первую встречу, и о моих подвигах на ринге, и вне его, и о моих музыкальных потугах.

— У меня есть младший брат, Константин, большой меломан. Так у него появилась запись вашего альбома. Он-то не знал, что это за группа такая «Гудок», а я не поленился и выяснил. Каково же было моё удивление, когда оказалось, что группа базируется в пензенском железнодорожном училище, а её лидер не кто иной, как вы!

Он хлопнул себя по худым ляжкам и восторженно посмотрел на меня. Затем поведал, что печать романа «Остаться в живых» намечена ан ноябрь этого года, очень уж увлекательным чтиво показалось неглавному редактору. А вскоре и он сам дал о себе знать посредством телефонного звонка, пригласив Бушманов к себе в кабинет. Думал, позовёт с собой, может, главред мечтает со мной, юным дарованием, познакомиться лично, но Валерий Николаевич предпочёл просто попрощаться.

— Извините, Максим, дела. Спасибо, что нашли время забежать. А вашу рукопись я сегодня же начну читать.

Встреча с Полевым прошла в более спокойной обстановке, но тоже без чая не обошлось. Учитывая жаркую погоду, я бы предпочёл холодный лимонад, но пришлось пить горячий чай и потом обтирать вспотевшие шею и лоб носовым платком.

— Ты точно добавил немецких недобитков? — вот уже второй раз за несколько минут спрашивал Полевой, постукивая ногтем указательного пальцем по папке с рукописью.

— Точно, Борис Николаевич, не сомневайтесь.

Изначально роман задумывался как чисто противостояние СМЕРШа и бандеровцев, но Полевой по ходу дела начал сомневаться, что цензура разрешит публиковать произведение в таком виде, мол, тень падает на всё население Западной Украины, которое может посчитать себя обиженным. То есть он-то понимает, что к чему, но кто его знает… Давай-ка мы введём с тобой в сюжет ещё и немецких диверсантов, после войны засевших в лесах Прикарпатья. В итоге пришлось две трети романа перепечатывать заново, но я уже успел набить на этом деле руку, и потратил сверх запланированного времени не больше недели.