Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта - Кузищев Михаил Юрьевич

The Modern Lovers распались, так и не выпустив ни одной пластинки. Каждый из участников группы пошел своим путем и сумел проявить себя в музыке. Джон Фелис выпустил пар в составе панк-команды The Real Kids. Барабанщик Дэвид Робинсон стал членом бостонской панк-группы DMZ, а затем добился успеха в составе звезд синти-попа The Cars. Эрни Брукс сотрудничал с Эллиоттом Мерфи и Дэвидом Джохэнссеном. А Джерри Харрисон прославился на весь мир в составе Talking Heads. В это же самое время записи, которые эти музыканты успели сделать вместе, продолжали жить своей жизнью и завоевывать новые поколения слушателей. Поэтому, чтобы восстановить историческую справедливость, уместно сделать что-то вроде послесловия – рассказать о том, что произошло дальше с Джонатаном Ричманом и о том, как параллельно с его поисками самого себя и движением к успеху, свой путь к слушателю находили те самые записи, от которых он так старательно открещивался.

После того как The Modern Lovers распались, Джонатан вернулся в Бостон. По воспоминаниям Джона Фелиса, он казался полным радости и «почти рожденным заново» [86]. Ричман никуда не торопился. Он начал с удовольствием давать сольные концерты в детских больницах и школах – дети были той аудиторией, с которой ему было приятнее и комфортнее всего. На каждый такой концерт он брал гитару, а также запас разнообразных предметов домашнего обихода, которые раздавал юным зрителем, чтобы каждый из них мог участвовать – шуметь, стучать, греметь и дудеть. Если предметов не хватало, в ход шло все, что оказывалось под рукой. Фил Кауфман, который нередко составлял ему компанию, вспоминал, что Джонатан легко и просто устанавливал контакт с «особенными» детьми: «Он не замечал их отклонений. Они любили его… Это уникальный дар, которым он обладает»[87].

Судя по всему, Джонатан был счастлив, оставаясь в стороне от шоу-бизнеса. На большей сцене он появлялся лишь изредка, чтобы помочь хорошим друзьям: например, чтобы записать по предложению Стива Сезника дуэт с Мо Такер или поддержать игрой на барабанах начинающую группу Патти Смит. Тем не менее, в конце 1974 года он откликнулся на предложение записаться в студии. Приглашение исходило от старого знакомого, Мэттью Кауфмана – бывшего менеджера A&M, который теперь решил организовать свою собственную звукозаписывающую компанию под названием Beserkley Records[103]. На те крайне скромные средства, что были у Кауфмана, он создал что-то вроде доморощенного инди-лейбла – скудность бюджетов компенсировались массой энтузиазма, остроумным стилем и прекрасным чувством юмора. Задохлый Beserkley Records гордо встал в оппозицию динозаврам шоу-бизнеса, излучая самоиронию и тонко пародируя лучезарный позитив, свойственный звукозаписывающим компаниям 1950-х годов. Продвигая свою продукцию под вывеской «Прибежище хитов» и слоганом «Самая большая развлекуха без снимания штанов», Beserkley во многом предвосхищал нахальный и самоуничижительный пиар лондонцев со Stiff Records. Неудивительно, что в этой компании малоизвестных, но остроумных, веселых и дружных музыкантов Джонатан почувствовал себя как дома; в таком обществе он был готов веселиться и играть свою новую музыку.

Официальный дебют Джонатана Ричмана состоялся в июле 1975 года на фирменном сборнике "Beserkley Chartbusters, volume 1" (вполне остроумное название, если учесть, что там не было ни одного хитмейкера, а перспективы второй части были весьма туманны). Еще удивительнее было то, что среди четырех записей, которые Ричман сделал для этой пластинки, была новая версия «Roadrunner» – искрящаяся все той же юношеской энергией, но на этот раз более аккуратная, опрятная и мелодичная. Тем не менее оптимизм и энтузиазм Джонатана на ней звучали абсолютно натурально.

С этого момента Ричман стал входить во вкус и постепенно возвращаться к музыкальной жизни: в 1976 году он наконец-то записал на Beserkley Records свой первый лонгплей, получивший название "Jonathan Richman and the Modern Lovers". Из старого состава на пластинке присутствовал только барабанщик Дэвид Робинсон, так что название группы было скорее формальным – отныне The Modern Lovers обозначали любой состав, аккомпанирующий Джонатану. На тот момент помимо Робинсона туда входил гитарист Лирой Рэдклиф и басист Грэг Керанен. Кроме названия, ничего общего с ранней музыкой Ричмана пластинка не имела: исчезли скрежет фуззованной гитары, перегруженный электроорган, монотонный «вельветообразный» бит и накачанные гормонами монологи о страданиях, обидах и разлуках; вместо них слух радовали смешные песенки со звенящими ритм-гитарами и веселыми мелодиями. Это были задорные рок-н-роллы, напоминавшие Чака Берри в переложении для детей старшего дошкольного возраста. Такие песенки как "Hey There Little Insect", "Here Come The Martian Martians" («А вот и марсианские марсиане») или "Abominable Snowman in the Market" («Снежный человек в супермаркете»), несомненно, могли порадовать всех детей в возрасте от пяти до девяноста пяти. Ценным было то, что ничего из этого не выглядело искусственным или запродюсированным: Джонатан и его команда звучали абсолютно искренне – так, как будто приехали прямо в гости к своему слушателю на день рожденья и играют импровизированный концерт специально для него. Слушателю оставалось только слушать и улыбаться (при условии, что к концу пластинки у него не начинало сводить челюсть). На альбоме имелся даже кавер на "Back In The USA" Чака Берри, однако в отличии от MC5, исполнявших этот номер с фигой в кармане, Джонатан был абсолютно искренним, когда пел, что «рад жить в Соединенных Штатах». Помимо рок-н-роллов была и лирика – композиции "Important In Your Life" и "Hi Dear" представляли собой по-прежнему честные и взволнованные послания девушке (в данном случае уже Гейл), однако теперь в них не было «оборотной» стороны – обиды, горечи и язвительных слов в адрес соперников. Вряд ли кто-то еще в 1976 году был способен сочинять столь же искренние и непосредственные песни о любви.

Пока Джонатан Ричман и новые The Modern Lovers записывали свой альбом, Мэттью Кауфман провернул не менее важное дело: за не очень круглую сумму он выкупил у Warner Bros. те самые демо-записи, которые классический состав The Modern Lovers сделал в 1972 году, а также получил от Джерри Харрисона пленки A&M. В результате летом 1976 года Beserkley Records выпустил в Америке сразу два – и очень разных – альбома с песнями Джонатана: «новый» "Jonathan Richman and the Modern Lovers" и «старый» "The Modern Lovers" с демо-записями для Warner Bros. и A&M. К этому моменту «старые», несуществующие The Modern Lovers уже начали оказывать ощутимое влияние на звук и/или внешний вид новых коллективов. В Нью-Йорке объявилась группа под названием Talking Heads во главе с Дэвидом Берном. Их опрятный вид и слегка маниакальные песни «о зданиях и еде» с одной стороны, выдавали значительное влияние бостонцев, а с другой – были первой ласточкой направления «новая волна». В апреле 1976 года Talking Heads записали порцию демо-записей для Beserkley, а затем попытались пригласить Джонатана Ричмана отыграть с ними концерт в клубе CBGB’s. Получив вежливый отказ, они не стали гоняться за журавлем в небе и заполучили к себе в состав Джерри Харрисона. А в это же самое время в Лондоне молодые люди по имени Стив Джонс, Глен Мэтлок и Пол Кук, сидя в магазине "Let It Rock" Малькольма Макларена, заслушивались записями демо-сессий The Modern Lovers с Кейлом (еще не выпущенную в Англии пленку контрабандой привез из Америки журналист Ник Кент). Позже Мэтлок называл эти записи «глотком свежего воздуха» и «очень, очень значимым источником вдохновения для Sex Pistols» [88]. Это мнение разделял и Джонни Роттен, называвший «Roadrunner» в числе любимых песен. Неудивительно поэтому, что легкомысленный альбом "Jonathan Richman and the Modern Lovers", попавший в руки Макларена и его подопечных, произвел в умах лондонцев немалое смущение. Мэтлок вспоминал, как их менеджер повторял: «"Это ведь не настоящий рок-н-ролл, правда?" А я сказал: "Нет, это не рок-н-ролл, но вообще-то мне нравится". А он ответил: "Может, это и не задумывалось как рок-н-ролл". Мы никак не могли раскусить этот фокус, музыка была настолько непохожей… Мне она нравилась»[89].