Без Веры... - Василий Сергеевич Панфилов

приоткрываются чуть шире, — Так это вы — тот юный вундеркинд, о котором ходит столько слухов?! Да, прощу прощения…

— Крылова Мария Евгеньевна, — представляется она, — в девичестве Савен, из потомственных дворян.

В груди у меня будто что-то обрывается. В девичестве…

«Какого чёрта! — озлился я на неё, на себя и на всю эту ситуацию, — Ну, замужем… А я что, уже жениться на ней собрался?!»

Но наверное, в моих глазах мелькнуло что-то этакое, отчего Мария Евгеньевна чуть прикусила губу, стараясь не улыбаться.

— Возраст такой, — кривовато улыбаюсь ей, — нелепый. Уж простите.

— Да Господь с вами, Алексей Юрьевич! — забавно удивилась дама, — Если сравнивать вас не то что с вашими сверстниками, но и доброй половиной людей куда как постарше, ведёте вы себя очень достойно!

— Прогуляемся? — без перехода предложила она, — Не поймите предосудительно, но вы ещё достаточно юны, чтобы досужая молва не поспешила записать вас ко мне в аманаты, но притом достаточно интересны, чтобы общаться с человеком явно неординарным, не принимая во внимание возраст.

Мария Евгеньевна оказалась невероятно обаятельной и милой дамой, но в целом, как мне показалось, вполне заурядной. Биография её типична для аристократии, выделяясь лишь деталями.

Гимназия в Петербурге, посещение университета в качестве вольнослушательницы в течение года, частные уроки живописи и торги на брачном рынке. Затем последовало сватовство блестящего (но не слишком молодого) гвардейского офицера и жизнь замужней дамы, ребёнок и раннее вдовство — которым, как мне показалось, она не слишком тяготится.

Не удивлюсь наличию любовника или любовников, каким-то бытовым страстям и страстишкам и тому подобной житейской ерунде. Но вот именно что интересного хобби или каких-то ярких деталей характера я не разглядел.

Зато красоты, обаяния и сексапильности в ней — через край! Хотя… чем не яркая черта?

— … из тех самых Пыжовых?! — выделяет она голосом с таким придыханием и распахом большущих глаз, что кажется — знакомство со мной самая яркая веха в её жизни.

Хмыкаю польщёно… и напоминаю себе, что «те самые» с равным успехом может относиться к легендарным кутежам деда и прадеда, с фееричным идиотизмом пролюбиших огромное состояние рода. Да уж… век бы такой славы не нужно!

В общении с ней приходится сдерживать своё «Я», отмалчиваться, отвечать после паузы. От этого, наверное, я кажусь изрядно тормознутым типом… но хотя бы не дурнем!

— Вы очень взрослый, Алексей Юрьевич, — неожиданно похвалила меня дама, — держитесь, как взрослый мужчина, разве только уши выдают!

Она засмеялась негромко, отчего я снова раскраснелся, хотя пожалуй, уже не столь радикально, как в начале нашего знакомства. Захотелось сделать какую-то глупость… Например, пройтись на руках, крутануть сальто или рассказать Марии Евгеньевне о себе всё-всё… и я не знаю, как сдержался.

Но в голове всё равно начали оформляться совершенно кинематографические сценки, в которых я, очень умный, серьёзный и убедительный, рассказываю очаровательной женщине о своем попаданстве. Несколько нехитрых доказательств (которым она безоговорочно поверит), а дальше…

Фантазия моя продолжала генерировать всякую ересь о том, что через её связи я могу выйти… куда-то и на кого-то, и что-то там доказать, свершить и предотвратить. Но на самом деле я уже понял с совершенной ясностью…

… я просто хочу её. Хочу так, что зубы ноют! Все эти сценарии и идеи о возможности как-то использовать связи Крыловой, придумывает не мозг, а член!

Но я же взрослый воспитанный мужчина… и далеко не дурак. Вероятность того, что столь интересная дама воспылает ко мне страстью, близка к абсолютному нолю.

Поэтому я проводил её до гостиницы «Бристоль», что на углу Корниловской площади и Нахимовского проспекта, распрощался и пообещался «как-нибудь» увидеться.

Постояв зачем-то у гостиницы и прочитав о наличии «заново отремонтированных номеров с балконами на бухту», «пианино в кабинетах» и о том, что «специально приготовляются шашлыки и чебуреки из молодого барашки», я нашёл-таки в себе силы уйти прочь.

«Мне бы бабу, мне бы бабу, мне бабу!» — заезженным рефреном вертится в голове, и картинки… до чего пошлые! Всех знакомых и малознакомых дам и девиц подходящего возраста и не вовсе уж страшной внешности понапредставлял!

Ух, как генерирует мозг всякую хрень эротического характера, потакая юношескому либидо… Эти бы ресурсы, да во благо! Мало того, что создаются картинки разного рода и мои представления об анатомических подробностях конкретных женщин, так ещё всякие…

… сюжеты!

С выдумкой мозг работает, с творческой безуминкой. Какие там ролевые игры в «Красную Шапочку» или «Медсестру»! Такие сюжеты, такие интриги… и всё это на ходу, в доли секунды, и ах как кинематографично… «Оскара» мне, «Оскара»! Порно…

Кто бы знал, как мучительно проходить через половое созревание во второй раз! Оно и в первый-то… как вспомню, так вздрогну! Обернётся во время урока симпатичная одноклассница попросить карандаш, а я на эти изгибы, голос и близость лица так реагировал…

… какая там алгебра с геометрией! Какие, к чёрту, правила русского языка?! А команда «к доске» звучала иногда страшно, потому что у меня — штаны под напором члена трещат! Ну как можно выйти вот таким вот перед всеми… в тринадцать-то лет? Проще с места, не вставая, брякнуть «Не знаю», выслушать порцию помойных учительских наставлений и получить двойку.

А сейчас ещё хуже! Всё тоже самое, но уже знаю — что, как и куда… но хрена!

Не то чтобы юношеский стояк и сопутствующие ощущения внове для меня в этой жизни… Но всколыхнуло.

Красивая, сексуальная… да ещё и флиртует, зараза такая! Это я умом понимаю, что не обломится, а нижний мозг, он в таких нюансах и тонкостях не разбирается.

Вроде бы и осуществил поутру «закат солнца вручную», не столько даже выпуская «пар в свисток» ради удовольствия, сколько ради возможности пописать нормально, не прибегая к хитроумных способом и на зассыкая ванную комнату, но нет…

«Мне бы бабу…»

Шарахаюсь по улице, кепка надвинута на лоб, а глаза по сторонам так и смотрят… Каждую женщину проходящую оцениваю, и сразу — сюжеты!

Вариантов оценки несколько, от «Ябывдул» с восторженным присвистом, до «Ничего так, ебабельная бабель»! Шарах