Холодный викинг - Сандра Хилл

Селик кивнул:

— Гесиры, которых ты нанял, помогут.

— Да, но, боюсь, этого будет недостаточно. Поэтому и согласился на ненавистный брак.

Он раздраженно ударил кулаком о дерево. Руби вопросительно подняла брови, старательно расчесывая короткие волосы.

— Знаешь, дружище, она никогда не примет тебя сейчас, когда ты помолвлен с другой, — заметил Селик, кивком показывая на Руби.

— Примет, не сомневайся. И чем скорее, тем лучше.

Селик ухмыльнулся, прекрасно поняв, что имеет в виду Торк.

— Но что будет после того, как ты возьмешь ее? Оставишь в Нормандии с Грольфом?

— Может быть… если он захочет, если же нет, предложу стать моей любовницей и поселиться в Джомсборге, хотя мне самому придется жить в крепости.

Селик недоверчиво уставился на друга и оглушительно расхохотался. Перегнувшись вдвое, ударяя ладонями о колени, он воскликнул:

— Друг мой, хотел бы я стать мухой, чтобы сидеть на стене в то время, как ты будешь делать подобное предложение! Клянусь, она выцарапает тебе глаза! Нет, скорее оторвет яйца и отольет в бронзе, совсем как на той картинке, что у нее на рубашке!

— Почему ты так думаешь? — нахмурился Торк. — Нет никакого бесчестия в том, чтобы стать возлюбленной мужчины. Я щедр со своими женщинами. Никто до сих пор не жаловался.

— Не поверю, что ты считаешь, будто эта женщина того же поля, что и остальные. Никогда, никогда она не согласится быть кем-то иным, кроме как женой!

В душе Торк признавал, что Селик, возможно, прав. Разве он и Руби уже не прошли этот путь раньше? Обольщение, преследование, отказ. Сначала она хочет, потом нет. Конечно, он тоже менял решение несколько раз, с сожалением напомнил себе Торк.

Руби суженными глазами наблюдала за мужчинами, чувствуя, что они задумали какую-то проделку, вероятно, направленную против нее, поскольку оба обменивались лукавыми взглядами. Они были почти непозволительно красивы, в своих туниках до колен, подпоясанных поношенными ремнями поверх узких штанов. Селик был немного выше, с белыми волосами, резко контрастировавшими с бронзовой кожей, но Торк казался Руби куда привлекательнее.

Руби любила Торка и хотела для него всего самого лучшего. Но она не может быть частью его будущего. Если они дадут волю страсти, все пропало — этому чувству не заглохнуть ни через неделю, ни через месяц.

А это плохо. Торк принадлежит другой женщине. Она принадлежит другому мужчине. О Боже!

— Кроме того, если ее послали из будущего с определенной целью, можно считать, она ее добилась. Тайкир остался у любящих родственников, Эйрик отправляется к саксонскому двору, как и хотел, и окажется, по крайней мере, в безопасности.

Руби почти боялась, что теперь в любую минуту неведомая сила швырнет ее обратно в будущее, а Торк останется в прошлом. И что тогда с ним будет?

ГЛАВА 17

Наконец они прибыли в Кингстон, как раз на рассвете в день коронации Ательстана. Руби, Торк, Селик и Эйрик отправились в собор, оставив мужчин Торка в лагере охранять корабли.

Церемония коронации превзошла все ожидания Руби. Словно ожила страница из романа о короле Артуре, и сегодня добрый саксонский принц, золотой дракон Уэссекса, становился монархом.

На Руби было темно-красное платье — подарок Дара, заколотое брошками Торка в виде драконов. Торк обрадовал ее, надев сшитый Руби синий плащ поверх великолепной черной туники и таких же штанов, дополненных серьгой в виде молнии, драгоценными перстнями, брошью, подвеской, золотым поясом и мечом, как подобает представителю короля викингов.

Проходившие мимо женщины как одна оглядывались на Селика, в бирюзовой тунике с короткими рукавами, оттенявшей блеск серых глаз и мышцы могучих рук и груди, еще больше подчеркнутых широкими серебряными браслетами на предплечьях. Когда они уселись в церкви, Селик подмигнул Руби, очевидно заметив ее одобрительный взгляд, и при этом явно игнорировал мрачно нахмурившегося Торка.

Оба выглядели варварами-принцами и держали себя соответственно, с надменной самоуверенностью.

Когда Руби улыбнулась Селику, Торк, незаметно протянув руку, ущипнул ее за зад и прошептал:

— Веди себя скромно, иначе я схвачу тебя и унесу прямо сейчас. Устал я дожидаться, пока мы наконец окажемся с тобой в постели!

Руби запротестовала было, но он прижал палец к ее губам и вкрадчиво шепнул:

— Нет, ты слишком много протестуешь, милая. Этому суждено случиться, и скоро. Не противься судьбе, которую Один, а может, и твой Бог уготовили нам. По правде говоря, иногда я думаю, что это одно и то же…

— Тише! Это церковь, а не базарная площадь, — прошипела женщина, сидевшая сзади.

Торк и Руби покорно замолчали. Право, они не заметили, что говорят громко! Ательстан стоял, подобный богу, перед высшими служителями церкви. Архиепископ вручил ему королевские регалии, перстни, корону и скипетр.

— Мы помазываем тебя, Ательстан, сын Эдуарда, внук Альфреда, на царство. Будь отныне королем английским и правителем Британии. Да будет твое правление мирным под руцей Господа нашего…

Стройный светловолосый мужчина среднего роста, лет тридцати, стоял перед епископом. Торк объяснил, что одобрение церкви крайне важно для Ательстана как правителя всех королевств, которые тот надеялся объединить. Король Ательстан иногда оглядывался на представителей, посланников и знатных людей тех государств, которые приехали, чтобы дать клятву в верности в самом начале его царствования. В конце обряда король выполнил ряд символических действий:

— Во имя моего любимого святого и предка, Святого Катберта, я жертвую Кентерберийскому собору поместье в Танете за помощь, оказанную мне при восхождении на престол.

И прежде чем отойти от алтаря, он даровал свободу своему рабу Эдхелму и его детям, чтобы показать всем свое великодушие и смирение.

Молодой король поднялся на второй этаж церкви с балконом, выходившим на огромную площадь, окруженную королевскими и епископскими дворцами, и обратился к собравшемуся на улице народу:

— Я приношу вам три клятвы. Первая: обязуюсь дать вам и тем, кого вы любите, мирную жизнь.

Рев одобрения раздался в толпе: большинство людей до смерти устали от войн и тягот, которые несли они их семьям.

— Далее, я искореню воровство и лихоимство. Все люди будут равны перед законом, включая самых высших лиц в государстве.

Сначала ошеломленные саксы лишь переглядывались, но, осознав, что говорит король, разразились воплями радости, особенно простые люди, которым немало приходилось страдать от алчности сильных мира сего.

— Наконец, я обещаю вам государство, где законы будут милосердны и справедливы, законы, которым обязаны подчиняться все. И когда с вашей помощью мы объединим это королевство, я сделаю его самой мирной и законопослушной страной в мире.