Чернобыльская тетрадь - Григорий Устинович Медведев

с начальным обогащением 2,4 процента с установкой неподвижных дополнительных поглотителей в активную зону, чтобы в случае ЧП положительный выброс реактивности не превышал одну бету. А ведь при взрыве в Чернобыле он достиг пяти бета и более…

— и последнее: постепенный вывод из эксплуатации АЭС с реакторами типа РБМК и замена их тепловыми электростанциями, работающими на газообразном топливе, представляется наиболее правильным выводом, исходя из уроков Чернобыльской трагедии.

Хочется верить, что это произойдет. Ибо говоря о любых научно-технических достижениях человека разумного, об атомной энергетике, в частности, не надо забывать, что все эти достижения должны служить процветанию жизни, а не ее погибели.

И потому самый главный урок Чернобыля — это еще более обостренное ощущение зыбкости человеческой жизни, ее уязвимости. Всемогущество и бессилие человека продемонстрировал Чернобыль. И предостерег: не упивайся своим могуществом, человек, не шути с ним, не ищи в нем суетных благ, утех, блеска славы. Пристальней и все ответственней вглядывайся в себя и в созданное тобой. Ибо ты причина, но ты и следствие. Бесконечная череда счастливых и трудных лет в будущем. Для него все созданное тобой. И тем горше смерти и увечья Чернобыля. В конечном счете это мучает больше всего, те, рассеченные радиацией нити хромосом, убитые или изуродованные гены. Они уже ушли в будущее. Ушли, ушли… Люди еще встретятся с ними. И это самый страшный урок Чернобыля.

А те, кто ушли из жизни раньше, почти сразу после взрыва, кто покинул нас, агонизируя в страшных мучениях ядерной смерти…

Сердце болит о них, душа помнит. Хочется еще и еще раз увидеть этих ребят. Их мало, тех, кто в земле, но с ними ушло столько боли, столько страданий, которых хватило бы на миллионы живых. Они сконцентрировали в себе, символизируют тысячи и миллионы смертей и оставили на земле боль сурового предостережения.

Склоним головы перед ними — мучениками и героями Чернобыля.

Свидетельствует Ю. Н. Филимонцев:

«Ездили после Чернобыля на Игналинскую АЭС. Там, в свете Чернобыльской аварии, проверили физику и конструкцию реактора. Сумма положительных коэффициентов реактивности еще большая, чем в Чернобыле, во всяком случае — не меньше. Паровой эффект — четыре беты. Ничего не предпринимают. Спросили: почему не пишете по инстанции? Ответили: а что толку писать? Бесполезно…

Тем не менее, выводы комиссии о реконструкции всех реакторов типа РБМК в сторону повышения безопасности неукоснительно приняты к исполнению…

Правительству представлено несколько актов расследования. В том числе акты Минэнерго СССР, Правительственной комиссии и Минсредмаша. Все внешние организации сделали выводы против Минэнерго. Они сводились к тому, что виновата эксплуатация, а реактор здесь ни при чем. Минэнерго же, наоборот, представил более взвешенные и сбалансированные выводы, указав на вину эксплуатации и на порочную конструкцию реактора.

Щербина собрал все комиссии и потребовал согласованного заключения для предоставления в Политбюро ЦК КПСС…»

МИТИНСКОЕ КЛАДБИЩЕ

В первую годовщину чернобыльской катастрофы я поехал на Митинское кладбище почтить память погибших пожарников и атомных операторов. От станции метро «Планерная» на 741 автобусе через двадцать минут езды, сразу за деревней Митино, раскинулся огромный город мертвых.

Кладбище совсем новое, чистенькое. Могилы уходят за горизонт. Слева от входа — аккуратный, облицованный желтой керамической плиткой, непрерывно действующий крематорий, из трубы которого шел быстрый черный дымок.

Справа от входа — кладбищенская контора.

Кладбище молодое. Посаженные на могилах деревья еще не выросли. По весне стоят пока темные, с нераспущенными листьями. В разных местах кладбища, над могилами, взлетают и садятся стаи воронья: расклевывают оставленные на могилах: яйца, колбасу, конфеты…

Иду по главной кладбищенской улице. Метрах в пятидесяти от входа, слева от дороги — двадцать шесть могил с белокаменными надгробьями. Над каждой могилой небольшая мраморная стела с гравированной золотой надписью: фамилия, имя, отчество, даты рождения и смерти.

Могилы пожарных, их шесть, утопают в цветах: вазочки и горшочки с живыми цветами, венки искусственных цветов с красными лентами и надписями на них от родных и сослуживцев. Пожарные страны помнят своих героев.

На могилах атомных операторов цветов поменьше, венков вообще нет. Министерство атомной энергетики и Минэнерго СССР не вспомнили в годовщину Чернобыля о павших. А ведь они тоже герои, они сделали все, что смогли. Проявили мужество и бесстрашие. Отдали жизни…

Но лежат здесь и те, кто случайно оказался той роковой ночью у места трагедии, не понимая подлинного значения происходящего.

Ясное голубое небо, солнце, теплынь. Грай взлетающего и садящегося на могилы воронья, уходящая вдаль до горизонта главная улица кладбища, и на ней люди, люди, идущие к дорогим могилам.

Невдалеке от захоронения чернобыльцев послышались звуки автоматных выстрелов. Посмотрел в ту сторону. Взвод солдат салютовал из «Калашниковых». Подошедший мужчина сказал, что хоронят солдата, погибшего в Афганистане.

На могильных стелах пожарных выгравированы золотые звезды. Здесь лежат Правик, Кибенок, Игнатенко, Ващук, Тищура, Титенок…

Над могилами же атомных операторов, на мраморных надгробиях, нет никаких знаков отличия. Нет и фотографий, которые вначале были. Теперь осталась только фотография на могиле Леонида Топтунова. Совсем еще мальчишка, усатенький, круглолицый, пухленькие щеки. Отец его возле могилы соорудил аккуратную красивую скамеечку. Мне показалось, что у Топтунова самая любовно ухоженная могила.

Двадцать шесть могил… В шести из них покоятся герои-пожарные. В двадцати остальных: операторы 4-го энергоблока, электрики, турбинисты, наладчики. Две женщины — Клавдия Ивановна Лузганова и Екатерина Александровна Иваненко, работницы военизированной охраны. Одна была на проходной напротив 4-го блока, дежурила там всю ночь до утра. Вторая — в строящемся ХОЯТе (хранилище отработавшего ядерного топлива) — в 300 метрах от блока. И в этих могилах тоже есть подлинные герои, чье мужество спасло станцию в не меньшей степени, чем мужество пожарников. Я уже говорил о них ранее. Вот они: Вершинин, Новик, Бражник, Перчук — машинисты турбинного зала, которые погасили пожар изнутри, пожар, развитие которого имело бы страшные последствия для всей АЭС. Чем же награждены они? Насколько мне известно, к наградам они не представлены. Не награжден и начальник смены реакторного цеха Валерий Иванович Перевозченко, сделавший все возможное и невозможное, чтобы спасти подчиненных ему людей, вывести их из зон высокой радиации.

Не награжден и заместитель главного инженера по эксплуатации первой очереди Анатолий Андреевич Ситников, не пощадивший жизни, чтобы разобраться, что же на самом деле произошло с 4-м реактором.

Не награжден и лежащий здесь виброналадчик харьковчанин Георгий Илларионович Попов, который и вовсе случайно оказался там, но машзал не покинул и всем, чем мог, помогал турбинистам тушить пожар в машзале. Хотя мог уйти и остаться живым.

Не награжден электрик Анатолий Иванович Баранов, который