Прикосновение хаоса - Скарлетт Сент-Клэр

и этот факт беспокоил его до такой степени, что он даже не мог выразить это словами.

Что же задумал Тесей, что вселило в него такую уверенность?

Дверь комнаты открылась, вошла Ариадна, свежая после душа. Увидев их, она остановилась.

– Что происходит?

В этот момент кто-то громко постучал во входную дверь. Ариадна посмотрела на Диониса. Он начал говорить тихо и быстро.

– Внизу есть погреб, где в круглых нишах хранится вино. Как только вы войдете, считай, пока не дойдете до седьмой. Там прикоснись к табличке на стене. Это откроет вход в туннель. Заходите внутрь, закройте эту чертову дверь и не оглядывайтесь. Там будет дорога до «Вакхии». Поняла?

Она кивнула, и тут в дверь позвонили. Его сердце замерло, когда ребенок заплакал.

Черт.

– Идите, – приказал он.

Федра взяла ребенка на руки и направилась к лестнице, но Ариадна колебалась. Дионис призвал свой тирс.

– Я сказал, иди!

Ему не понравилось, как она смотрела на него, словно они виделись в последний раз, но она ушла, исчезнув в коридоре, как раз в тот момент, когда он почувствовал, как задрожала земля, и слишком поздно понял, что надо было смотреть не на дверь, а на окна.

Они взорвались с такой силой, что Дионис упал на пол. Он сразу понял, что очень сильно пострадал и что его тело изрешечено осколками стекла. Он застонал, поднимаясь на ноги, и поморщился, когда оперся на левую руку, в которую был вонзен большой деревянный обломок.

Дважды черт.

Дионис попытался вытащить обломок, но прежде чем ему это удалось, он почувствовал новую боль – острый удар в спину.

Он закричал, а затем развернулся лицом к нападавшему, поднимая оружие, но обнаружил, что рядом никого нет.

Должно быть, они перенеслись, подумал он, но если бы это было так, он бы почувствовал. Боль от раны на спине пульсировала по всему телу. Он не привык к подобным последствиям. Обычно он исцелялся, не задумываясь, но сейчас, похоже, он не исцелялся даже мыслью.

Дионис тяжело дышал, превозмогая боль, стиснув зубы и глядя на дымящиеся останки своей гостиной. Он крепче сжал тирс, а затем почувствовал это – едва уловимое изменение в воздухе – и поднял тирс, чтобы отразить атаку, но почувствовал, как по нему ударили лезвием.

Его глаза расширились, когда он осознал, что его противник невидим.

Последовал второй удар – Дионис ощутил, как лезвие вонзилось ему в живот, затем прошло еще дальше, а потом нападавший повалил его на пол.

Годы исцеления избавили Диониса от привычки испытывать подобную боль. Ему стало так жарко, что он едва мог дышать. В этот момент перед ним появился нападавший – он снял Шлем Тьмы Аида. Это был молодой полубог с вьющимися волосами. Если бы Диониса попросили озвучить его имя, он бы сказал, что это сын Зевса.

Дионис не мог вымолвить ни слова, и полубог ухмыльнулся.

– Подумал, что ты должен знать в лицо человека, который лишил тебя жизни.

Дионис сделал два глубоких вдоха, надеясь, что ему удастся достаточно прочистить мозги, чтобы призвать свою магию, но затем полубог застыл – что-то ударило его по голове. Он рухнул, за ним показалась Ариадна. Она держала бронзовую статуэтку, которой она еще раз ударила полубога по макушке.

– Ты должен встать, – сказала она, и в ее глазах светилась такая же решимость, как и в командном тоне. Дионис кивнул, крепко стиснул зубы и сел, а потом, пошатываясь, поднялся на ноги. Ариадна обняла его за талию. Кое-как они спустились по лестнице в подвал, где он рухнул, несмотря на то, что Ариадна пыталась удержать его на ногах.

Она упала вместе с ним, но быстро поднялась и начала тянуть его за руку.

– Ты должен встать! Дионис! Вставай!

– Ари, – сказал он едва слышно.

Ее глаза наполнились слезами.

– Я могу позвать на помощь! Просто скажи мне, что делать!

Но их прервал звук шагов на ступенях, и когда Дионис повернул голову, он увидел, что к ним пришел полубог. Его лицо было залито кровью, но исцелено.

Вместо того чтобы бежать, Ариадна повернулась к нему, намереваясь сражаться, но, несмотря на все ее способности, у нее не было шансов победить.

Эта мысль вызвала у него приступ ярости, в его животе что-то шевельнулось, напоминая о безумии, жившем внутри него. Он ухватился за это ощущение, и его магия взревела, и вместе с ней он дотянулся до Ариадны, Федры и ребенка и перенесся.

Все погрузилось во тьму.

Глава XXVI. Персефона

Персефона вздрогнула и проснулась. Она не знала, что ее разбудило, но ее охватило глубокое чувство беспокойства. Она приподнялась, прижавшись к Аиду, положила руку ему на грудь и оглядела комнату, но вокруг ничего не было. И все же тревога не ослабевала.

Она села еще выше, и за ней Аид, на его лице отразилось беспокойство.

– Что это? – спросила она.

Она не могла точно описать это чувство, кроме как сказать, что казалось, будто воздух в их владениях превратился в физическую тяжесть, состоящую только из печали. Когда они дышали, скорбь наполняла их легкие.

– Это Танатос, – сказал Аид. Он отбросил одеяло и встал с кровати.

Персефона последовала за ним, натягивая халат, но заметила, что Аид колеблется. Она вдруг поняла, что он хочет сказать «оставайся здесь» – его глаза уже умоляли ее.

Но слова так и не слетели с его губ. Вместо этого он призвал свою магию, облачился в темную мантию и протянул ей руку.

Разочарование, которое успело в ней вырасти, превратилось в головокружительное тепло. Персефона была готова спорить и уже придумала, какие доводы она приведет, но внезапно ей не нужно было ничего говорить. Аид, видимо, наконец-то начал понимать, что для ее защиты есть особое время и место.

Кроме того, он не мог сказать ничего такого, что удержало бы ее в этой комнате – не после того, с чем Персефона уже столкнулась в их мире.

Они перенеслись и нашли Танатоса на берегу реки Стикс. Он рыдал, стоя на коленях и вцепившись в подол мантии Гипноса. Харон стоял всего в нескольких шагах от него, его лодка пришвартовалась к пирсу. Он держал весло, как посох. Он уставился на Танатоса и его брата, выражение его лица было пустым, как будто он не мог полностью осознать происходящее.

Персефона застыла на месте.

– О, здорово, – сказал Гипнос, когда они подошли. – Теперь у нас есть зрители. Неужели у вас нет никакого уважения к мертвым и тем, кто их оплакивает?

– Мертвым?

– Этого не может быть, – сказал Танатос.

– Не горюй обо мне, брат, – ответил Гипнос. – Для меня это мало что меняет. Я уже был пленником этой адской дыры. Теперь я просто мертвец.

Гипнос помог Танатосу подняться на ноги.

Было ужасно видеть Танатоса таким расстроенным, но Персефона не могла винить его. Меньше всего бог смерти ожидал, что однажды он