Табу на вожделение. Мечта профессора (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

— Почувствовать что?

— Твой язык у себя во рту! — всхлипнула она, извиваясь, когда Марат принялся вновь играть ее сосками. — Твои руки на моем теле. Твои пальцы на моей… у меня…

— Где? — плотоядно оскалился, прекрасно зная ответ. — Скажи, где должны быть мои пальцы? Придется озвучить это, милая! Придется озвучить!

Юля зажмурилась, покраснев как помидор. От смущения у нее горели даже уши. И все же, распахнув веки, она произнесла одними губами:

— Между ног… у меня в трусах… как тогда, помнишь?

— Такое разве забудешь? — отозвался он гортанно. Сипло.

А после, практически пожирая девчонку голодным взглядом, Каримов опять подхватил ее на руки — растрепанную, полуголую — и уверенно зашагал в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Ибо собирался хорошенько оттрахать свою мелкую сучку исключительно в своей спальне. На своей кровати. Попова времени даром не теряла. Пока они шли, тоже задрала его джемпер до уровня подмышек, пытаясь снять. Не получалось. Но когда они оказались в спальне, и Марат осторожно поставил ее на пол, девушка настойчиво стянула с него кофту. От брюк он избавился самостоятельно.

И затем уже с Юли окончательно содрал платье и лифчик. Малышка осталась в одних лишь капроновых колготках. И это дико его возбуждало. Дико.

Оттеснив Попову к кровати, он повалил ее на матрас и навалился сверху.

Их поцелуи становились все более нетерпеливыми. Собственническими. Жадными. Они впивались в губы друг друга так одичало, что иногда даже зубами сталкивались. Ощущение их почти обнаженных разгоряченных тел, соприкасающихся друг с другом, было чем-то запредельным. Временами кожу жалило точно разрядами статического электричества, но Марату всего этого было мало. В какой-то момент, окончательно одурев от сладости своей девочки, он накрыл рукой ее лобок. А в следующую секунду безжалостно разодрал черный капрон, проделав огромную дыру в стратегически важном месте. Между ним и ее плотью осталась последняя преграда — кружевные трусики. Юля напряженно охнула, когда Каримов сдвинул в сторону и их.

— Тише, пташечка! — успокоил изменившимся до неузнаваемости голосом, будучи не в силах отвести взгляд от совсем юных нежно-розовых складочек и аккуратных гладковыбритых губок, блестящих от смазки. — Иди ко мне!

Она явно с большим трудом улавливала смысл его слов. Чего греха таить? Марат тоже себя уже не контролировал. Но прекрасно знал, чего хочет.

А хотел он ее! Хотел так сильно, что в паху ныло, и разум затмевало. И потому, ведомый инстинктами, он отстранился. На секунду. Лишь для того, чтобы подавить легкое сопротивление и закинуть ее ноги к себе на плечи.

— Марат? — недоуменно, растерянно. — Что ты де…

— Я собираюсь трахнуть тебя, милая! — отозвался раздраженно. — И сделаю это так, как пожелаю!

В следующую секунду Каримов припал ртом к ее промежности. Растянул пухлые губки в стороны и провел языком вдоль плоти. Потом ворвался в девственную щелочку, заставляя Юлю протяжно скулить. А когда он всосал в себя ее клитор, она смяла в кулаках простынь и ошеломленно прохрипела:

— Боже… мой!

Мужчина довольно ухмыльнулся:

— Ты же не думала, что я всегда буду иметь тебя только пальцами?

— Я… я…

— Я мечтал о тебе, девочка! — бормотал он, усердно работая ртом, языком, губами. — Так долго мечтал, что теперь тебе не завидую!

— Ма…рат!

— Давай, скажи, что тебе это нравится!

— Да! Боже, да!

— Хочешь кончить?

— Очень…

— Так попроси меня об этом!

— Пожалуйста!

— Пожалуйста что?

— Не останавливайся! — жалобный всхлип. — У меня все горит, Марат! Там все горит от твоего языка! Еще чуть-чуть, и я… пожалуйста!

— Чувственная малышка!

— А!

— Сладкая!

— А!

— И такая вкусная, что просто крышу сносит к чертям! — рыкнул, впиваясь пальцами в ее упругие ягодицы и намертво присасываясь к самой жаждущей части ее плоти. Юля замерла на краткий миг. Ее глаза ушли под веки.

— А-А-А-А-А-А-А-А-А!

Она завопила так громко и задергалась так отчаянно, что Каримов едва удержал ее ноги на своих плечах. Стало ясно — кончила. Кайфанула.

И теперь пыталась прийти в себя. Но Марат не позволил.

Осторожно переместил ее бедра на свою талию и выпустил из боксеров колом торчащий член. Он налился кровью и разбух столь сильно, что уже побаливала головка. Осознав, что происходит, Юля напряглась.

— Не нужно, милая, — склонившись над ней, мужчина принялся покрывать ее лицо легкими порывистыми поцелуями. — Не бойся! Ты сейчас немного пьяна, так что… можно сказать, под анестезией. Боль будет мимолетной!

— Правда?

Он не был уверен на все сто. Но искренне на это надеялся.

— Юля! Я знаю что делаю! — произнес строго. — Доверься мне, ладно?

Девчонка кивнула, прикусив губу и поглядывая на него широко распахнутыми глазами. А потом взволнованно произнесла:

— Я все вытерплю! Только… пожалуйста, обними меня!

Марат кивнул, осознав, что именно ее страшит. Ей не нравится поза.

«Что ж, миссионерская так миссионерская!»

— Я ведь раздавлю тебя, глупышка!

— Плевать! Хочу, чтобы обнял!

Дрожа всем телом от напряжения и нетерпения, Каримов выполнил ее просьбу. Навалился сверху, стиснул в объятиях, прижал к себе.

Они снова целовались. Самозабвенно. Безудержно. Дико.

Кусая друг друга и оставляя взаимные отметины на коже.

Когда Юля немного расслабилась и вновь вспыхнула от его ласк (теперь он не переставая играл пальцами с ее влажной плотью), опять начала извиваться под ним подобно змее, доводя тем самым до гребаного исступления. В тот самый миг человеческого в нем не осталось ни капли.

Похоть и животные инстинкты взяли верх над разумом.

Сжав в кулаке свой член, Марат прошелся по нему вверх-вниз.

Головка оказалась влажной от перевозбуждения. Поводив ей вдоль Юлиных складок, он направил себя прямо в ее узкую скользкую девственную дырочку. Медленно. Осторожно. Без лишней спешки, хоть и давалось ему это тяжким трудом. Рефлексы требовали погрузиться в девчонку одним толчком. Вогнать ствол в ее влагалище с размаху и на всю длину.

Но он прекрасно понимал, что в первый раз это недопустимо.

И причинять своей студентке лишнюю боль не собирался.

Миллиметр за миллиметром Каримов настойчиво и неумолимо заполнял ее собой. Юля надрывно дышала, отчаянно впиваясь ногтями в его спину.

Чуть ли не до крови кусала собственные губы. В ее глазах стояли слезы.

Но… она не издала ни звука. Не пискнула даже тогда, когда Марат погрузился в нее полностью и фактически лишил девственности.

— Умница-девочка! — нежно произнес мужчина, целуя ее в губы. — Ну, вот и все!

— Я… знаю!

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально…

— Больно было?

— Да!

— Мне остановиться?

— Нет! Нет! Я потерплю!

— Послушай, если…

— Марат, я хочу тебя! — выпалила она на выдохе. — Я так… скучала по тебе!

— Твою мать, Юля! — Каримов стиснул зубы, опасаясь кончить раньше времени. — Ты меня убиваешь!

Прилагая усилия, дабы не сорваться и не начать вдалбливаться в нее со всей мочи, Марат вновь накрыл ладонью ее лобок. Оставаясь внутри, принялся стимулировать ее чувствительный клитор. Уже спустя несколько минут Попова сладко постанывала от его умелых прикосновений. Как только он почувствовал, что Юля инстинктивно пытается сама насадиться на член, начал двигаться. Сперва медленно. Осторожно. А потом оба будто сошли с ума, растворяясь друг в друге. Юля кричала, стонала, хрипела и подмахивала ему как могла. Говорила, что больно. Но эта боль… скорее приятная.

Каримов же погружался в нее до упора, просто сатанея от мысли, что кроме него к ней никто не прикасался. О, боги! Она была такой узкой! Тугой, горячей. У него от кайфа темнело в глазах. Пот покрывал все тело и ручейками стекал по спине и шее. Опасаясь причинить Юле боль, Марат старался не трогать ее руками. Пока самозабвенно трахал девчонку, он стискивал в кулаках ни в чем не повинную простынь. Простынь, которая трещала по швам от его ярости, страсти и безудержности.