Это я тебя убила - Екатерина Звонцова

облепленное мокрой туникой, я сегодня… смотрел, и в этом не было ничего предосудительного, ведь она больше не маленькая и тоже смотрела на меня так. Уверен: не проведи я четыре последних года там, где провел, перемены в ее облике и поведении не показались бы мне такими головокружительными – не понятно даже, в плохом или хорошем смысле. Я видел бы, как это происходит. Я лучше понимал бы почему. А может, они случились бы иначе, все-таки Скорфус…

– Да, – медленно говорю я, прежде чем мысль оформилась бы до конца. Не уверен, что она бы понравилась мне самому. – Да, давай пойдем к тебе. Поболтаем. Как раньше.

Орфо, просияв, но тут же приняв как можно более спокойный вид, кивает. Уходить и ждать за дверью, похоже, не собирается. Ладно. Я с некоторым усилием слезаю с кровати, встаю, начинаю приводить в порядок одежду: лежал не раздеваясь, не собирался еще спать, просто пытался успокоить голову. Запускаю в волосы пальцы, зачесываю несколько прядей назад. Орфо наблюдает, приоткрыв рот, снова со странным видом – но этот вид хотя бы делает ее чуть похожей на ту, кого я знал. На угловатого ребенка, которого занимает каждая деталь мира и особенно – незнакомые живые существа. На девочку, которая боялась тронуть меня пальцем, не то что заявиться в таком платье и предложить завтрак… ужин… в постель.

– Я готов, – даже звучит неестественно, но я все же произношу это, подойдя.

Орфо только теперь, кажется, приходит в себя, встряхивается, выходит за порог первой и сразу прибавляет шагу.

– Прости, плохо соображаю немного, устала, – признается она, уже идя вперед. – Могу… залипать. Ну, так это называет Скорфус. Не знаю, что он имеет в виду.

Я киваю, рассматривая ее спину в небольшом вырезе. Туника или платье, что бы это ни было, – типичного для Гирии кроя, то есть почти облегает бедра и талию, но свободная в верхней части. Закрытая грудь. Короткие рукава-фонари. Драпировка на лопатках, под которой можно было бы спрятать горб, будь у Орфо что-то такое. И полумесяц голой смуглой кожи под самой шеей, несколько темных струящихся локонов. Я опять опускаю глаза, решив сосчитать мозаичные плитки на полу; потом, передумав, просто догоняю Орфо и до двери иду с ней плечом к плечу. Мы молчим, пока не заходим в комнату. Там она тут же начинает суетиться.

– Я не убиралась, – поясняет так же сбивчиво, как говорила в детстве. Хватает сандалии, закидывает в шкаф. – Не думала, что придешь, так, наудачу позвала. – Несется к кровати, задергивает полог густо-оранжевого балдахина, чтобы скрыть неубранную постель. – Решила сегодня запереть спальню изнутри на весь день. – Сбрасывает какие-то книги и бумаги с двух кресел у подоконника, пинает в сторону, тут же подбирает и сгружает на тумбу. – Извини.

Я пожимаю плечами:

– Монстры не привередливы, не переживай.

Она отвечает неловким смехом, открывает окно, и огоньки в стеклянных подсвечниках-кубах, подвешенных на крючьях по всем стенам, тут же начинают дрожать. Становятся на секунду ярко-красными, потом черными… нет, показалось. Обычное рыжее пламя. Я потираю глаза, прохожу еще немного вперед, ощущаю стопами щекочущий пятнистый ворс: пол устлан шкурами. Кажется, Орфо ни в чем не изменила себе, ее комната прежняя, разве что пропали игрушки и появились книги и документы. Местами валяются и распечатанные письма.

– Иди сюда, – зовет Орфо, снова кивая на подоконник.

Еда расставлена там, на широком мраморном пространстве, где раньше сама Орфо спокойно помещалась целиком. Мы помещались там вдвоем: сидели у разных краев проема, поджав ноги; смотрели на море и пляж; учили что-нибудь или разговаривали. Но сейчас она запрыгивает в стоящее рядом высокое кресло, на пару цветных подушек. Я, силясь побороть непонятное ощущение неправильности, опускаюсь во второе и окидываю подоконник взглядом. Орфо правда расстаралась, точнее, расстаралась замковая кухня. Но неважно.

Здесь есть большая доска обжаренных морепродуктов: креветки и кальмары, гребешки и рапаны, кусочки рыбы. Есть приготовленные на огне цукини, каперсы и сладкий перец, есть пряный белый хлеб, розетка оливкового масла и блюдо маслин. Ваза с фруктами – персики, кумкваты, клубника, виноград и разломанные, уже очищенные гранаты. И те самые золотистые пирожные из молодого сыра – идеально круглые, украшенные ежевикой. Последним Орфо подхватывает с пола и ставит ровно посередине подоконника синефигурный кувшин вина. Еще одна новая деталь, которую придется просто принять: она правда начала пить и, судя по щедро наполненным серебряным кубкам, наслаждается этим. Я беру придвинутый кубок с некоторой опаской – просто не знаю, как спиртное подействует на меня сейчас.

– Скорфус сказал, надо. – Орфо угадывает мою мысль. – Сказал, в некоторых других мирах оно вообще что-то вроде… противоядия от почти всего. В одном мире даже есть бог, который превращает в вино воду.

– Он большой затейник и, наверное, очень богат. – Подношу кубок к лицу, осторожно взбалтываю, вдыхаю запах. Фруктово-цветочный, что-то нежное, словно вишня с базиликом.

– Тебе станет лучше, правда. – Орфо качает кубком. – Это ведь очень… смертная вещь.

– Смертная. – Я киваю, вдыхая запах снова.

– С возвращением, – говорит она, еще раз качнув кубком в мою сторону, и делает глоток.

Я тоже отпиваю. Сладко, терпко, я определенно отвык: из-за цвета жидкости ждал, что вкус будет кровавый. Язык щиплет, зубы сводит, зато, едва я глотаю вино, внутри становится тепло и словно бы растворяется какая-то мерзость, еще недавно готовая вырваться. Пара последних камней? Я прислушиваюсь к себе несколько секунд, смыкаю ресницы и, поставив кубок, щупаю зачем-то свои руки. Даже кровь побежала быстрее, легче. Пропало желание располосовать себя.

– Все хорошо? – слышится в темноте по ту сторону век, и я скорее открываю глаза. Орфо всматривается в меня с тревогой, сжав ножку кубка. – Воды?

Качаю головой, быстро делаю еще глоток.

– Ты была права. Спасибо.

Орфо улыбается, берет пустую тарелку и двузубую вилку, подается вперед и начинает аккуратно накладывать себе морепродукты и овощи. Я следую ее примеру. Все это время мы молчим, стараясь даже не встречаться взглядами, но это происходит раз за разом, когда вилки сталкиваются. Орфо неловко пожимает плечами: наверное, ее тоже удивляет, что мы почти постоянно тянемся к одним и тем же кусочкам. Она останавливается первой, ставит возле себя тарелку и облокачивается на подоконник. Я невольно делаю то же.

– Бери больше, не стесняйся, – предлагает она, помедлив, но я качаю головой.

– Я все еще… не совсем в себе. Думаю, не стоит. Потом. – Все так же осторожно накалываю на вилку креветку, отправляю в рот под напряженным взглядом Орфо. – Нет-нет. Не настолько не в себе, не бойся! – Спохватываюсь, поняв,