Кровь, которую мы жаждем. Часть 1 - Монти Джей

демократии, когда мы голосовали на противоположных сторонах. Раздражало ли это меня? Конечно, раздражало. Следование примеру Рука никогда не заканчивалось хорошо. Алистер знает это, или, по крайней мере, я думал, что знает. Все, что он делает, необдуманно и импульсивно. Быстро набрасывается на идею, которая в теории звучит хорошо, но имеет гибельные последствия.

— Мне так надоела твоя константа. Я лидер, немного. — Говорю: — Мы не дети. Это не школьная площадка, и я хандрю, потому что ты не выбрал меня. Твоя жизнь может быть намного проще, если ты перестанешь верить, что мир вращается вокруг тебя, Эли.

Его челюсть подрагивает, мои слова опасно танцуют на большой красной кнопке внутри него. Клянусь, он слишком прост. И всегда был таким. Он может не знать меня, но я знаю его.

Лучше, чем кто-либо другой.

Мы с Алистером встретились первыми, были вдвоем, пока не помогли Руку запустить петарды в загородном клубе, где Сайлас стоял на страже.

Но до этого были только мы.

Мой дед хотел устроить обед для королевской семьи Пондероз Спрингс, учитывая, что он был членом совета директоров. Это не было чем-то из ряда вон выходящим, думаю, это был его способ познакомить моего отца с людьми, с которыми он должен был работать в тандеме, как только полностью завладеет бизнесом Pierson Fortune и унаследует свою часть этого прогнившего города.

Он хотел, чтобы мой отец пообщался с нужными людьми. Составить список тех, кому нельзя доверять, и все в таком духе.

Мне было почти шесть лет, и я бросал камни в большой фонтан у входа на подъездную дорожку нашего дома. Не было ничего необычного в том, что мой дом был заполнен детьми и взрослыми, которые смешивались друг с другом. Для меня также не было чем-то необычным найти другое место, кроме как внутри, среди этого шума.

Мой дедушка говорил, что я отлично сыграю роль богатого внука. Я демонстрировал свой талант на пианино, позволял отцу водить меня за нос, знакомить с влиятельными людьми и влиятельными персонами.

Но это длилось всего около часа, прежде чем я исчезал. До того, как общение с людьми становилось слишком сложным, и я жаждал комфорта тишины.

Стоя возле своего дома, я наблюдал за прибытием Алистера и его семьи, спокойно наблюдал, как его мать и отец выходят из машины с его старшим братом, Дорианом, рядом с ними.

Они были довольны, что оставили молодого долговязого парня позади себя, чтобы догнать его. Его голова была опущена, костюм взъерошен, а глаза налились кровью от недосыпания. Как будто он знал, что его место в пяти шагах позади их. Всегда во мраке их теней. Тень Дориана.

Печальная реальность для такого молодого человека.

Я знал, каково это. Понимал, что такое стыдиться своего существования. Как будто в нашей крови было что-то другое, что текло через него, текло через меня, через всех нас.

Это зло, которое скрепляло наши травмы. Окутало нас всем, что мы ненавидели, от чего бежали, и превратило нас в тех, кем мы были сегодня. Каждый из нас стал тем, чего боялся больше всего.

Нет, мы стали хуже.

Я всегда думал, что Алистер и я были самыми близкими, но сегодня мы чувствовали себя не дальше друг от друга.

— Лира будет…

— Лира, — выдохнул я, нахмурившись, ненавидя то, как он произносит ее имя. Торопливо, без единой мысли. — Для тебя это расходный материал. Кусочек пыли в твоем мире. Вы с Руком довольствуетесь тем, что с ней что-то происходит, потому что она ничего для вас не значит.

Он встает с кресла, быстро давая понять о своем присутствии, когда он ступает в мое личное пространство. Я был в ударе от того, что выводил из себя оставшихся друзей. Сначала Рук, надувающий грудь, как большой плохой волк, которым он и является, теперь Алистер?

Как интересно.

— Ты полон дерьма, Тэтчер. — Он говорит. — Ты знаешь, что я бы не стал подвергать ее риску.

Он говорит это так, как будто это его работа присматривать за ней. Как будто он — всемогущий ответственный, отвечающий за каждого из нас. Интересно, что бы он сделал, если бы узнал, что я позволяю ему быть главным?

Что я позволяю ему думать, что он контролирует ситуацию, потому что знаю, что он распадется, если это не так. Что он никогда, ни разу не был главным в том, что я делаю или кем я являюсь.

— Да? — Я нахмуриваю брови, мои глаза режутся, когда я наклоняюсь близко к его лицу, мой рот на расстоянии дыхания от его носа. — Тогда почему ты не предложил Брайар? Почему не Сэйдж?

У нас с Лирой все может быть сложно, мы вполне могли покончить с тем, что происходило. Но ее не нужно было подвергать опасности, особенно ради меня и парней.

Мысль о том, что Истон Синклер приложил к ней хоть одну грязную руку, заставила во мне что-то неустойчиво оборваться. Я не хотел, чтобы она была рядом с ним, даже дышала одним воздухом с этим неадекватно одетым папенькиным сынком.

Сегодня вечером она будет бродить по цирку, следя за каждым его шагом, выслушивая информацию, которая может нам понадобиться. Ей придется всю ночь следить за тем, как он двигается, прислушиваться к его голосу, следить за каждым шагом. Работа, на которую, как я знал, она способна, но я не хотел, чтобы она этим занималась.

Только не с Истоном.

Брови Алистера дернулись, втягиваясь внутрь. — Ты хочешь сказать, что она тебе небезразлична?

— Просто наблюдение, Колдуэлл.

Он покачал головой, усмехаясь: — Так давай проясним кое-что, Тэтчер. Ты хочешь сказать, что Лира Эббот значит для тебя то же, что Брайар для меня, или ты просто мелочишься?

Мой рот двигается прежде, чем я успеваю подумать об этом, прежде чем я успеваю взять себя в руки и остановить ту часть меня, которая хочет отстранить любого, кто хоть мимолетно подумает о моем дорогом фантоме.

Я впиваюсь пальцем в его грудь. — Ты даже не представляешь, что она для меня значит. — Говорю я со злобным рычанием.

К счастью, это все, что у меня выходит, прежде чем я напоминаю себе, что пытаться объяснить ему это бессмысленно. Он никогда не сможет понять, что она значит для меня.

Что значит ее душа для всего мира. То, что он чувствует к Брайар, —