Мир дважды - Елена Мариныч

Единственный сын, Великого лорда острова Ангела, Стивен, родился простым человеком, и его родители не смогли смириться с этим. Ведь все Рэйли рождались и становились со временем достаточно могущественными магами. Да и титул Великого лорда они получили благодаря силе своей магии, когда их предок встал с перворожденным плечом к плечу и сразился с древним демоном Гулибом. В благодарность ему был дан титул, который он мог передавать по наследству.

Но это было давно, и его потомки уже не походили на своего славного предка. Они не совершали подвигов, не подвергали свою жизнь опасности и думали лишь о престиже. Тем более велико было их разочарование, когда родился сын, единственный наследник, на которого они возлагали столько надежд. Даже имя ему дали тоже, что носил их славный предок.

Когда стало ясно, что Стивен не обладает магическими способностями, его отец отдалился от сына, а затем и вовсе постарался забыть о нём. Мать была рядом, но без устали повторяла, что он никчёмный сын, что он позор их рода. Мальчишки с презрением относились к нему и старались поддеть, зацепить побольнее. Он защищался кулаками, единственным орудием, что у него было. В одной из потасовок он и получил свой шрам. Пока, наконец, мальчик не выдержал и не сбежал из дома. Он поселился в лесной хижине, на которую случайно набрёл, блуждая в лесу, стремясь уйти подальше от этих жестоких людей. И неизвестно что стало бы с ним, не познакомься он со странным человеком, который однажды просто подошёл и сел рядом с ним.

Это был забавного вида, маленький старичок, с косматой бородой, добродушным видом и лукавым взглядом. Он курил длинную трубку, блаженно щурясь, и мелкие морщинки собирались в уголках его глаз. Казалось это обыкновенный старичок, но заглянув в его глаза можно было увидеть весь мир, словно он поселился там. Он мог творить удивительные вещи одним взмахом руки, его взгляду повиновались все звери и птицы, и казалось даже травы и деревья вели с ним разговор.

Представился он как дядюшка Шелест. Но это было потом, а в тот день, он просто подошёл к сидевшему на земле мальчишке, в глазах которого было столько боли и тоски, что казалось, она вот-вот поглотит его и назад пути не будет. Именно так себя чувствовал Стивен. Он не знал, как жить дальше, что делать и как можно справиться с этим. Дядюшка Шелест присел с ним рядом и закурил свою трубку. Стивен даже не испугался, а лишь недоумённо посмотрел на него и, не ощутив никакой угрозы, посмотрел туда, куда смотрел старичок.

Там, он увидел вековой дуб, который рос на поляне. Дуб был огромен и величественен, с густой кроной и крепкими ветвями.

— А ведь когда-то он был жёлудем, — наконец нарушил молчание старичок. — Потом стал слабым ростком, молодым деревцем. А уж ветров, сколько пережил, гроз да бурь. И одинок ведь был, а не сломался, лишь сил набрался. Теперь посмотришь на него, и у самого как-будто силы прибавляются.

— Наверное, дубом быть легче, чем человеком, — вздохнул мальчик.

— Я бы так не сказал, — рассуждая, отозвался старичок. — У всего живого свои проблемы, но ведь не это важно. Проблемы приходят, уходят, решаются или нет, важно то — как человек живёт. Сложно не проблемы решать, а себя не потерять.

— А если и терять нечего? — поникшим голосом спросил Стивен.

— Ты всю жизнь слушал других, а ведь они говорили не о тебе, а о том, чего хотят от тебя.

— Что Вы хотите этим сказать? — слова старичка его удивили.

— Хочу сказать, что пришло время прислушаться к себе, и понять, кто ты есть, — Шелест пристально посмотрел на Стивена.

Знакомство с дядюшкой Шелестом, позволило Стивену справиться с собой и осознать себя как человека. Он понял, что дядюшка прав, и он лишь слышал, что от него хотят другие, а это вовсе не значит, что он действительно никчёмный человек. На душе у мальчика посветлело, и вот тогда он впервые запел. Запел, просто потому, что ему захотелось, потому что музыка, родившаяся в освободившейся от боли груди, рвалась на волю. И он не мог, да и не хотел её держать взаперти.

Сильный и звучный голос разнёсся по лесу, будоража лесных жителей, заставляя их прислушиваться и идти туда, откуда доносилась песня. Магические существа, живущие в лесу, подходили со всех сторон и заворожено слушали. Дядюшка Шелест наблюдал за всем сидя на отростке дуба и улыбаясь, кивал головой.

Лес, Стивен покинул, когда ему исполнилось семнадцать. И первый раз он запел стоя на холме, неподалеку от какого-то селения. В поле работали фермеры, их жёны во дворах возились с детьми или выполняли обыденную, домашнюю работу. Улыбок на лицах было мало, да и радоваться особенно было нечему. В таких местах жизнь текла одинакого и редко, что происходило. Стиву захотелось чем-то их порадовать, и он запел. Нельзя сказать, что он не волновался. Его сердце билось быстро, и в руках он ощущал лёгкую дрожь, но он отдался песне, и она повлекла его, заставляя забыть страх.

Фермеры оторвались от работы и сначала с недоверием посмотрели на чудака, который стоял на холме и пел. Но постепенно лица их посветлели и они потянулись к холму, чтобы лучше слышать этот удивительный голос. Стив пел одну песню за другой, а люди подходили и подходили, и вскоре вокруг него уже были все жители села.

Это был его первый концерт, после которого полетела весть о певце, который дарит радость пением и при этом бескорыстно. Это стало началом.

10

— Ты шут, ты выступаешь на потеху публике, ты позоришь наш род, ты позоришь меня.

Эти слова, молодой человек услышал, поднимаясь по лестнице, и остановился на мгновение.

— Опять явился, — не довольно пробормотал он. — Когда же они, наконец, оставят Стива в покое. Спустить бы этого папашу с лестницы.

Молодой человек был высок, строен, и в нём чувствовалась сила и уверенность. Слегка грубоватое лицо со шрамом на скуле, внушало уважение, и некий страх. Он носил усы, которые слегка прикрывали его верхнюю губу.

— Какие претензии ко мне? — послышался голос Стива. — Ведь ты меня родил, и у меня не спрашивал, хочу ли я.

— Молодец парень, — похвалил молодой человек, продолжая подниматься по лестнице.

— Как ты смеешь? Я запрещаю тебе петь на потеху этим ничтожествам.

— Сегодня на моём концерте была жена правителя с дочерью, им передать твой комплимент? — в голосе юноши послышались нотки сарказма.

Молодой человек прыснул в кулак.

— Ты прекрасно понимаешь о чём я. Если ты и будешь петь, то лишь для правителей и других достойных людей.

— Дорогой отец, я буду петь для всех, кто будет меня слушать, и мне нет разницы, кто это будет, правитель, фермер или гоблин. И не делай такие глаза, ты перестал быть моим отцом, когда я был ещё ребёнком и по собственной воле, я тебя не бросал, — голос Стивена зазвенел от напряжения. — И я давно уже решаю свою судьбу сам, и так будет и впредь, — и уже более спокойно, он добавил. — Передавай привет маме, надеюсь у неё всё впорядке. И спасибо, что навестил.