Джихад по-русски - Лев Пучков

«Два «АКС-74», один «РПК-74». Зимний камуфляж смешанного типа «Ночь» и «Снег». Молодые, все до тридцати», — определила Ирина, подойдя поближе и ловя себя на мысли 6 том, что определение это состоялось помимо ее воли, в полном соответствии с даденны-ми накануне Сычем уроками. Недовольно нахмурившись, Ирина решила впредь думать только от себя и, пройдя еще несколько шагов, сделала вывод:

«Сыч сказал, что тутошний отряд самообороны, разрешенный федеральным командованием, — сплошь отъявленные ублюдки и суть банды Махмуда Бекмурзаева. Значит, вот эти, которые на дороге, те самые ублюдки, которые…»

И как только она об этом подумала, сердечко плавно ухнуло куда-то в недра желкиш-тракта, стукнулось об матку и принялось хаотично скакать по всему организму, нагнетая в каждую клеточку пронзительной сиреной визжащее предупреждение об опасности.

В общем, испугалась наша барышня. До обморочного состояния. Все полученные накануне инструкции вдруг вылетели из памяти, вместо них в голове возник большущий красный транспарант, на котором желтыми расплывающимися буквами было написано одно слово «Бежать!!!». Ирина застыла на месте как вкопанная и непроизвольно оглянулась назад. Нормальная, в общем-то, реакция для слабой женщины, впервые оказавшейся один на один с бандитами на их территории.

— Зачэм стаишь, дэвущщк? — жизнерадостно заорал тот, что с биноклем. — Падхады ближже, будим гаварыт!

Из общего фона паники, застившего мысленный взор путешественницы, прорезалась рациональная идея: бежать нельзя. Враги слишком рядом, бегают наверняка быстрее ее. Да и оружие у них — от пули не убежишь.

Пересилив себя, Ирина медленно пошла вперед, стараясь дышать по системе: короткий резкий вдох — три длинных выдоха, до прилипания живота к позвоночнику. Черт, откуда это? Зачем так дышать? Ах да. Сыч научил. Так лишний адреналин выдавливается из организма. Вроде бы от этого соображается лучше в экстремальной ситуации. Чему там еще учил Сыч? Господи, как мало времени, чтобы вспомнить все!

При ближайшем рассмотрении трое чеченцев оказались как раз такими, какими Ирина себе представляла боевиков: крепкие, поджарые, в меру бородатые, с пронзительными разбойничьими взглядами, в которых легко угадывался нездоровый интерес вполне определенного свойства к внезапно возникшей на дороге женщине. В общем, дикие какие-то. И, как ни странно, чем-то похожие на Сыча. Климат у них, что ли, тут такой — одинаково действует на всех…

— Садам алейкюм, — подойдя к троице поближе, деревянным голосом выдала Ирина.

— Алейкюм ассалам!!! — дружно ответили бандиты.

— Алла бисмилля рахман аль рахим!!! — сообщила Ирина первое, что пришло в голову.

Чеченцы удивленно переглянулись. Тот, что с биноклем — начальник, видимо, — что-то сказал по-чеченски. Ирина пожала плечами, пробормотала:

— Не понимаю…

— Ти русский? — спросил бинокулярный.

— Русская. Конечно, русская… Но — мусульманка… Трое опять переглянулись — на этот раз, как показалось Ирине, заинтересованно и даже обрадованно. И принялись ощупывать ее откровенными взглядами.

— Зачэм зыдэс гуляиш? Куда идеш? — поинтересовался тип с биноклем.

— Я, собственно… Я ищу… — вякнула было Ирина, но вдруг вспомнила: «…При контакте держи себя уверенно. Ни в коем случае не объясняй плебсу, что у тебя за проблема. Стой на своем. Если не хочешь, чтобы тебя сразу у входа в село начал трахать целый взвод, ни слова часовым о целях твоего визита…»

— Вы — часовые? — уточнила Ирина. — Вы из отряда самообороны?

— Да, часовой, — гордо приосанился бинокулярный. — Отвичай, зачэм прищол? А то аристават будим, пад замок пасадыт будим!

— Мне ваш самый главный нужен, — твердо сказала Ирина и уже от себя добавила с какой-то тайной надеждой:

— А еще лучше — совет старейшин. Есть у вас такой совет?

— Сначал скажи — зачем прищол, патом будит главный, совет — все, что хочиш! — не сдавался бинокулярный. — Вдруг ти — террорист? Вдруг будиш взарват наш главный?

— Буду говорить только с главным, — уперлась Ирина. — Я мусульманка. Я не террористка. Вот мешок — посмотрите.

Двое быстро и сноровисто обыскали Иринин рюкзачок, ничего предосудительного не нашли. Который с биноклем велел поднять руки, возбужденно дыша в затылок, ощупал Ирину с ног до головы и замер на несколько секунд. Ирина вдруг отчетливо уловила яркие животные флюиды, исходившие от абрека. Хотелось абреку схватить женщину, затащить в сторожку и поступить с нею сообразно текущему моменту. Но что-то останавливало абрека.

«У них в этом плане дисциплина», — вспомнила Ирина и как можно более твердо напомнила:

— Я мусульманка. Мне нужно к вашему командиру. Или к главе совета старейшин. И побыстрее!

— Пашлы, — после некоторых размышлений, с заметным разочарованием буркнул бинокулярный нохча, направляясь в центр села и приглашая жестом путешественницу следовать за собой.

Шли по хорошо заасфальтированной улице, по обеим сторонам которой располагались крепкие добротные дома. Кое-где виднелись кирпичные остовы прежних строений, явно пострадавших от воздействия каких-то военных средств огромной разрушительной силы — так близко Ирина такие штуковины видела разве что в эпопее «Освобождение». Но таковые остовы располагались несколько поодаль — вплотную к полотну шоссе прилегали недавно отстроенные усадьбы из красного кирпича, забаррикадированные высоченными глухими заборами с колючей проволокой поверху и каким-то подобием узких бойниц по периметру. За таким забором при случае можно рассадить целый взвод и успешно обороняться — даже танком не сразу прошибешь.

«Как хорошо живут у них селяне, — отстранение подумала Ирина, успокаиваясь по мере перемещения к центру села — как-то тут все было респектабельно и надежно, не верилось, что в таком хорошем месте кого-то могут обидеть. В наших деревнях — по телевизору показывают — сплошь пьяные рожи, развалюхи допотопные да нищета беспросветная. А тут… Умеют тутошние крестьяне жить — куда там нашим…»

В самом центре села, несколько наособицу, наподобие некоего государственного учреждения располагалась большущая усадьба, на воротах которой красовалась стилизованная под бронзу табличка, сообщавшая всем проходящим — почему-то по-русски, — кто здесь самый главный. За высоченным забором виднелись пять двухэтажных домов под краповыми черепичными крышами, величественно отблескивающими каплями туманной мороси.

«Администрация. Махмуд Бекмурзаев» — прочитала Ирина, когда провожатый позвонил в дверь, сработанную прямо в массивных распашных воротах. Прочитала и умилилась: «Все знает наша птичка Сыч! Хорошо разведка у них организована…»

Провожатый с кем-то общался по вполне современному домофону — разговаривал по-чеченски, склонив голову набок и почтительно кивая. Во дворе басом взлаивали какие-то крупные псы, нетерпеливо скребли когтями железо ворот, желая разобраться с непрошеными гостями.

Вскоре волкодавов куда-то удалили, дверь открылась, показалась тучная женщина средних лет в темном глухом платье до пят, в шерстяном платке и чувяках, с вязаной из кожи плетью, в руке и жестом пригласила пройти к дому.

Пока шли через двор, Ирина непроизвольно впитывала обстановку — все-таки этот Сыч пресловутый владел каким-то педагогическим секретом, заставившим после двухдневных занятий нормальную городскую даму практически полностью поменять алгоритм поведения в нетипичной ситуации.

Ничего себе дворик — при желании можно целую складскую базу разместить. Пять домов подковой, тот, что в центре, в глубине, массивнее и шире, чем остальные. Ирина окрестила его для себя «большим домом». К нему вела широкая аллея, по обеим сторонам которой были красиво сработаны каменные фонтанчики и приподнятые пустые клумбы — летом, по всей видимости, здесь растут цветы. Вдоль забора — декоративный вечнозеленый кустарник и голубые ели. Справа, в глубине двора, виднелся ряд хозяйственных сооружений: приземистый одноэтажный дом, рядом — узкая высокая башенка и кирпичный сарай с небольшим окном под самой крышей. Из сарая доносился ровный низкий гул, в окно выходил пакет толстых изолированных электропроводов, которые разбегались по всей усадьбе. А еще на крыше каждого дома торчали высоченные телевизионные антенны.

«Водонапорная башня, котельная, дизель, — оценила Ирина, успевшая в ходе гостевания в Литовской в полной мере оценить значение элементарных удобств, дарованных человеку цивилизацией. Вернее, — в литовском конкретном варианте — их полное отсутствие. — Неплохо устроились господа Бекмурзаевы…»

На пороге большого дома чеченка сделала знак посетителям — ждите — и скрылась за дверью. Через минуту вышел здоровенный бородатый мужлан в спортивных штанах, белых носках и белоснежном же пуловере. Мельком глянул на Ирину, спросил по-чеченски поводыря. Бинокулярный нохча пожал плечами, ответил.