Философия освобождения - Филипп Майнлендер

кто желает, и тех, кто сопротивляется, к своему непреложному ходу. Здесь кроется вызов для каждого, кто не изгнан полностью в узкий, бесплодный круг природного эгоизма, предложить себя с добром и кровью, со всеми своими силами, как орудие судьбы, вовлечь себя в движение и взамен обрести высшее счастье на этой земле: мир в сердце, проистекающий из сознательного соответствия индивидуальной воли ходу целого, ходу развития человечества, занявшего место святой воли Бога. Воистину, тот, кто ощущает в себе это счастье лишь временно, должен светиться нравственным энтузиазмом, его ясная голова должна воспламенить его сильное сердце так, чтобы из него неудержимо вырвалось пламя человеколюбия,

ибо плод духа – любовь.

(Послание к Галатам 5, 22.)

Sursum corda! Поднимитесь и спуститесь с залитой светом высоты, с которой вы пьяными глазами видели обетованную землю вечного покоя, где вам пришлось признать, что жизнь, в сущности, невезуча, где повязка с ваших глаз должна была упасть, – спуститесь в темную долину, по которой катится мутный поток лишенных наследства, и вложите свои нежные, но чистые мужественные руки в мозолистые руки ваших братьев. чистые, смелые руки в мозолистые руки ваших братьев. «Они сырые». Поэтому дайте им мотивы, которые их облагораживают. «Их манеры отталкивают». Так измените их. «Они думают, что жизнь имеет ценность. Они считают, что богатые счастливее, потому что они лучше едят, лучше пьют, потому что они устраивают вечеринки и шумят. Они считают, что под шелком сердце бьется спокойнее, чем под грубым халатом». Поэтому разочаруйте их; но не фразами, а действиями. Пусть они на собственном опыте, хотя бы на вкус, убедятся, что ни богатство, ни почести, ни слава, ни безбедная жизнь не делают человека счастливым. Разрушьте барьеры, отделяющие обманутых от мнимого счастья; затем привлеките разочарованных в свое лоно и откройте им сокровища вашей мудрости; ибо теперь на этой широкой, широкой земле нет ничего другого, чего бы они могли еще желать и хотеть, кроме искупления от самих себя.

Если это произойдет, если добро и справедливость будут регулировать общественное движение, тогда и только тогда ход цивилизации, необходимый, определенный, неостановимый ход, будет проходить не через горы трупов и реки крови.

42.

Если мы оглянемся назад, то увидим, что принцип национальности, борьба государства с церковью и общественным движением приведут к великим потрясениям, и все они могут пройти бескровным путем.

Но вероятно ли, что условия для этого возникнут? Возможно ли, что через конгрессы и третейские суды государства будут разделены, а народы, которые хотят объединиться, объединены? Возможно ли, что борьба государства с церковью будет разрешена только законами? Находится ли верховная власть в каждом государстве на стороне чистой идеи государства? Возможно ли, наконец, что капиталисты получат такой день, каким 4 августа 1789 года было для феодалов?

Нет! Все это маловероятно. Однако, что вполне вероятно, так это то, что все потрясения будут носить насильственный характер. Только в жестоких родовых муках, под громом и молниями, в воздухе, наполненном запахом гниения и дымкой крови, человечество может создать форму и закон новой эпохи. Так учит история, «самосознание человечества». Но потрясения будут происходить быстрее и сопровождаться меньшим количеством ужасов: за этим проследят добрые и справедливые, или, другими словами, человечество, ставшее великой силой.

Задача философской политики – набросать курс человечества с широкой точки зрения, в общих чертах, потому что только она одна может это сделать. Но было бы самонадеянно хотеть определять отдельные события.

В этом направлении, если он не хочет умалять своих достоинств, он может давать только общие намеки и, глядя в корень множества действующих причин, описывать группировки как вероятные.

Прежде всего, очевидно, что ни одно из потрясений, о которых идет речь, в ближайшем будущем не будет абсолютно чистым. В борьбу между государством и церковью вмешаются усилия, основанные на принципе национальности, и в то же время будет развернуто знамя социал-демократии.

На первом плане, однако, стоит борьба государства с церковью, разума с невежеством, науки с верой, философии с религией, света с тьмой, и она даст следующему периоду истории свою подпись.

Поэтому на данный момент мы должны ориентироваться на него.

Никто не может предсказать, какие европейские государства столкнутся друг с другом в этой борьбе. С другой стороны, можно с уверенностью сказать, что Германия будет представлять идею государства, а Франция выступит на стороне церкви.

Кто победит – вопрос спорный, но каким бы ни был исход войны, человечество добьется большого прогресса.

Это мы должны обосновать.

Если Франция будет вести чистую войну мести под знаменем Рима, поддерживаемая всеми, кто, под осколками разбитых исторических категорий, ведет робкую, собачью, мстительную, жалкую и родовитую жизнь, то можно с уверенностью предсказать, что, независимо от того, стоит ли она одна или имеет сильных союзников, она в конечном итоге будет побеждена; ибо как она может победить державу, которая благодаря тому, что она стоит в движении человечества в данных условиях, умножает свою силу в тысячу раз за счет морального

энтузиазма, которым будут пылать ее хозяева? Найдется ли хоть один здравомыслящий социал- демократ, который не возьмет тогда в руки меч и не скажет: «Сначала Рим, потом мое дело! О, какой это был бы день!

Если, с другой стороны, Франция напишет решение социального вопроса на своем знамени, поддерживаемая также Римом и всеми интригующими романтиками, которые тешат себя иллюзией, что после победы они смогут изгнать духов, которых они надули, это не точно, но очень вероятно, что Германия не добьется успеха; потому что тогда Франция будет в движении человечества, в то время как Германия не будет державой, крепко держащейся вместе.

Однако в последнем случае, как и в первом, Рим обречен; ибо Франция, победившая под социал-демократическим знаменем, должна сбросить эту хрупкую форму на землю, чтобы она разлетелась на осколки, которые уже никогда не смогут быть склеены.

Великая, могущественная историческая форма Римско-католической церкви созрела для абсолютной смерти. То, что она сама себя в него загоняет и не загоняет, то, что она собственной рукой начертала на своем лбу знак разрушения, – вот что делает ее падение таким глубоко трагичным и пронзительным. Она, что бы ни говорили, принесла огромную пользу человечеству. Как политическая сила, она усилила полемику: большая заслуга, в частности, она успешно действовала на стороне воли. Она не омрачила дух: она только оставила его омраченным, но сердца, непокорные, дикие и мятежные, она сокрушила своими железными руками и грозным оружием. —

Если мы внимательно рассмотрим оба случая, то обнаружим, что первый более вероятен; ведь как могла Франция под социал-демократическим флагом пойти в бой против Германии? Условия разорванной страны в настоящее время не дают никаких указаний на это.

43.

Каков бы ни был исход новой войны с Францией, неизбежной по ходу событий, несомненно, что не только власть церкви будет разрушена, но и социальный вопрос будет вплотную приближен к своему решению.

Если побеждает Франция, она должна решить вопрос. Если, с другой стороны, Германия победит, возможны два варианта.

Либо социальное движение получит мощное развитие во Франции, которая сама по себе полностью разрушена: в ней возникнет пожар, который охватит все культурные нации, либо Германия великодушно отблагодарит тех, чьи сыновья составили большую часть ее победоносной армии, сбросив с них самые тяжелые оковы капитала. Призвана ли Германия решать только интеллектуальные проблемы? Неужели она бессильна в экономической сфере и может только отставать от других? Почему нация, породившая Лютера, Канта и Шопенгауэра, Коперника, Кеплера и Гумбольдта, Лессинга, Шиллера и Гете, не может добавить к венку славы второй победы над Римом, на этот раз сокрушив его, еще и решение социального вопроса?

Это также место для освещения космополитизма и современного патриотизма и установления здоровой связи между ними.