Степан Разин - Андрей Николаевич Сахаров

со своим послом. Открыли двери башни, вышли на площадь сто человек. И посла привели к раскату же, но никакого дурна ему не сделали, платья с него не снимали, а забрали лишь саблю.

Всех персов взяли за караул, а животы их посольские и торговые и лошадей дорогих, аргамаков взяли на дуван и письма все посольские вычли и передрали.

В тот же час сказал Степан послу, «чтоб он писал от себя к шахову величеству и послал человека нарочно, чтоб шах казаков ево, которых он к нему послал и которые пойманы на боех, велел отпустить всех в Астрахань. А как тех казаков ево отпустит, и он посла ево и купчину, который ныне в Астрахани, всех отпустит же». Гонцу изготовили бусу и отправили его за море.

В этот же день навестил Степан приказную избу, где два года назад сложил свой бунчук перед воеводскими людьми. Он приказал вытащить из ларей царские грамоты, долговые книги, кабальные записи. Все бумаги сложили на площади в огромную кучу и подожгли под радостные крики холопов и посадских людей.

— Вот так же я сожгу и издеру все дела наверху у государя, — сказал тогда Степан. — Отныне всем вам воля, — говорил он астраханцам, — не будете больше ни налогов платить, ни долгов, живите как хочется, идите куда хочете.

После этого Разин отпустил из Астрахани всех аманатов-заложников из татарских и калмыцких улусов. Держал этих аманатов Прозоровский в своих руках, не давал шелохнуться улусным людям, знали улусы — если не подчинятся они воеводской власти, так пойдут аманаты на мучение и смерть.

Мы не враги калмыкам и татарам, говорил Разин, нам с ними делить нечего. Будем жить в мире. И тут же аманаты из города вышли, и калмыцкие и татарские улусы от Астрахани откочевали.

Весь этот и следующий день Астрахань еще бурлила. Астраханская голутва рыскала по богатым домам. А тащили все животы на дуван, который должен быть вскоре, вытаскивали из хором ухоронившихся там дворян, приказных, стрелецких начальников, купцов, и если недобры были они к народу и к холопам своим, то убивали без пощады.

Разыскали казаки и воеводских детей, приволокли к Разину. Старший — княжич Борис волком смотрел на Степана, отвечал гордо и запальчиво. Слушал его Степан, наливался яростью, а потом прищурился, сказал тихо, но так, что вздрогнул княжич: «Повесить их обоих за ноги, пусть повисят, одумаются».

Вздернули воеводских сыновей за ноги на воротах, там, где висели долгими днями разинские приспешники, приходили люди к воротам, смотрели, дивились на Степанову злобу и неистовство к боярам и воеводам.

Лишь на следующий день повелел снять Степан обоих Прозоровских. Старшего скинули с раската, а младшего отдали матери и обоих заперли в остроге вместе с князем Львовым. А снял воеводских сыновей Разин по просьбе святейшего Иосифа — митрополита Астраханского и Терского. Приходил Иосиф к атаману, смирив свою гордыню, просил за воеводских сыновей.

Говорили затем в московских приказах пленные стрельцы и казаки в своих расспросных речах: «А что было иноземцев, немец и жидов, и тех порубили и побили». И всего казнили смертью казаки и астраханские жители шестьдесят шесть человек, и на приступе погибли от пуль, сабель и колья четыреста сорок один человек.

…Дуван, дуван! Снова волнуется соборная площадь, а среди площади грудой навалено все, что снесено из боярских и воеводских хором, отнято у богатых купцов и ростовщиков, у дворян и приказных, которые выступили против казаков. Дуван! Выходят в круг по очереди казаки и астраханские жители все до единого и получают свою долю добычи. Вот подходит к есаулам черкасский казак Нестерко Самбуленко.

Работал Нестерко по скудости своей сначала по городам на Харькове и Змиеве, потом пристал к казакам, которые шли на Дон в Паншин городок, и стал Нестерко разинским казаком. Прошел с атаманом Царицын, Черный Яр и Астрахань, а теперь вышел Нестерко получить спою долю дувана. Досталось ему два куска киндяка, три куска кумача, десять ансырей[29] шелку, три сафьяновые кожи, одни дороги,[30] восемь аршин полотна. А следом за ним шли другие рядовые казаки и получали то же: киндяки, шелк, сафьяны, кумач. Иным доставались кафтаны и порты, сапоги и всякое другое. Есаулы же и сотники брали себе платье соболье и лисье, сосуды серебряные и сукна. Степан Разин на дуване не был: принесли ему казаки все, что атаману приглянулось.

Потом выходили в круг астраханцы, и всех до единого оделяли казаки, даже тех, кто не хотел дуванить астраханские животы. Привели и митрополита Иосифа, вручили ему его долю: оделили также князя Львова, племянника Тимофея Тургенева. Разин приказал быть ни дуване всем: если уж вольность, то для всех людей, для всех же должен быть и раздел животов. Мы не грабители и не воры, как называют нас, твердил Разин, а вольные люди, и не грабим мы, а делим то, что нам причитается по праву, возвращаем себе то, что отняли у нас всякими неправдами воеводы и судьи, и берем мы не у простых людей, а у богачей, у врагов наших: кто же идет с нами или добр к простым людям — те пускай живут сами по себе, тех мы не трогаем.

На том и кончился дуван. Похватали казаки и астраханцы животы по верхам — одежонку, посуду, товары персов и иноземцев. Все же иное оставалось как и было.

В неприкосновенности оставил Разин земельные владения дворян, митрополита, монастырей и церквей, оставил за промышленниками все учуги и соляные варницы, все дома, амбары и лавки; не покусился Разин на богатства тех, кто не выступил против него, принял его власть. Напротив, этих людей он всячески привечал, звал к себе, обещал сделать есаулами. Строго-настрого приказал Разин всячески беречь и духовных пастырей, не делать лиха митрополиту Иосифу и всем духовным людям, не покушаться на церковные богатства.

Но и то, что разделили повстанцы все захваченное имущество между всеми же, дивило простых астраханцев. Впервые обрели они полное право в своем городе, впервые заговорили в полный голос на кругу, стали ровней любому другому жителю — дворянину ли, приказному Потому и ходили астраханцы первые дни как в угаре не понимали, кто они такие и что с ними делается, потому, завидя Степана, бросались к нему, становились ш колени, благословляли, славили всячески.

А жизнь в Астрахани шла своим чередом. Отдал Разин город астраханцам — пусть управляются, вершат свои дела на кругу, а сам вышел из Астрахани на Терек. Давно уже злобствовал