Король-Беда и Красная Ведьма - Наталия Ипатова

С мужчинами проще. У них, как правило, сразу видно, какого полета птица. Цвета те же. Синие будут для тебя «судари», коричневые — мужья «мистрис» — «мейстеры» или «мэтры», а серый ремесленник завсегда «дядюшка» или «братец», коли достаточно молод. Но ежели встретишь этакого фанфарона в золоте и перьях и в пестроте незнамо какой, титулуй его сразу по высшему разряду милордом или сэром, и точка. Этакие и сами по себе обидчивы, и характером отличаются склочным, и много нашему брату могут доставить неприятностей.

Что же касается политесу, то когда мужчина идет с дамой, обращаешься к даме по титулу мужчины, то есть с сударями ходят сударыни, с мэтрами — мистрис, а уж тетушки все больше с дядюшками. Но только в том случае, если женщина по положению не выше! Иначе рискуешь обозвать тетушкой даму, вышедшую с телохранителем, садовником, кучером… А оскорбить даму — это все равно что оскорбить ее мужа. Много неприятностей, а потом спина болит. Ну и, разумеется, это правило действует при разрыве в статусе не более чем на одну ступень. Скажем, сударь и мистрис будут для тебя сударем и сударыней, мэтр и тетушка — мейстер и мистрис, сударь и тетушка…

— Милорд и горничная, — догадалась Ара.

— Похвально, юная леди. Но в нашем случае уместно будет горничную… не заметить. Обращаешься к одному милорду, точно так же, как обращаешься к сударыне, если при ней очевидный чичисбей. Коли уж она сама сочтет нужным, то велит спутнику тебе ответить, если он ее ниже.

Несмотря на кашу, смешавшуюся в голове после всех этих объяснений, Ара вышла с мышами на ярмарочную площадь, и успех превзошел все ожидания. Она переманила всех зрителей от акробата, почти всех — от пляшущего мишки, и только медвежонок мог с нею тягаться. Дело решили дети. К медведям строго-настрого запрещалось прикасаться, а Ара своих артистов давала в руках подержать, испросив предварительно взглядом разрешения у матери или строгой няньки. Шумные, визжавшие от восторга городские дети становились загадочно тихими, когда теплый крохотный зверек тыкался носом им в ладонь, и верещали от удовольствия, когда мышка проделывала свой самый незатейливый фокус: ныряла в рукав и после недолгого щекотного путешествия, царапая коготками по пузику, высовывала мордочку из другого. У платных нянек, подозревала Ара, возникли бы большие трудности с трудоустройством, когда бы они отважились «не пущать» питомцев на этот аттракцион. Однако Девушка-Мышатница пользовалась популярностью не только у детворы. Подходили солдаты с подружками, интересовались.

— Ой, — визжала веселая толстуха, — вот под юбку-то заберется!

— Не трусь, Мэг! — отвечали ей приятели. — Нас много, вместе как-нибудь поймаем!

Мышки кувыркались, выстраивались в пирамидку, отдавали соломинками воинский салют. К Аре текли медные монетки, и на ближайшее время она была избавлена от страха потерять крышу над головой. К тому же ей было неинтересно все время играть одно и то же, и она, увлекаясь сама, от недели к неделе варьировала свою программу. Новости о новинках распространялись молниеносно, передаваясь детской почтой — из уст в уста. И дети все тянули и тянули своих родителей, мамок и нянек, потому что каждый хотел посмотреть, что еще новенького мышки покажут.

Однажды, к всеобщему ужасу, Ара опустила коробку наземь, мышки резво перекинулись через край и разбежались по рынку. Никто не понял ее замысла, но она, скупо улыбаясь, жестом попросила подождать. Зрители согласились и, как выяснилось, не прогадали. Мышки вскорости вернулись с полными защечными мешками, чинно забрались в свою коробочку и вытрясли в общую кучку подобранные с земли зернышки. В дальнейшем этот аттракцион пользовался немыслимой популярностью среди королевских фуражиров и интендантов.

Подходили разведчики из балаганов, у которых она отбивала хлеб, интересовались методикой ее дрессуры. Ара только головой качала, и засланцы уходили несолоно хлебавши. Впрочем, все понимали, что у каждого — свои секреты.

Из всех ее зрителей солдаты были самыми невзыскательными и самыми денежными, легко расставаясь сегодня с нажитым вчера. Аре хотелось им нравиться. Поэтому вскорости на мышах появились перевязи и жилеточки в цветах основных родов войск, и они вовсю проявляли героизм на стенах крепостцы, которую Ара ночью построила из палочек, и обстреливали ее горохом из игрушечной баллисты. Только однажды ее строго-настрого предупредил суровый бородатый дядька, чтоб короля не показывала крысой, иначе придется с нею разобраться, а этого никому не хочется.

Однако он навел ее на мысль, которая тут же была воплощена. Маленькие мышки, к полному восторгу служивого люда, стаскивали с возвышения жирную крысу в короне из золотой фольги. Гайберн Брогау, конечно, ни с какой стороны не походил на крысу, но Ара в жизни его не видела, да и ее зрители — тоже. А коли уж они взялись против него воевать, так было бы логично представлять его себе в неприглядном виде. Ну а кроме того, подобная трактовка образа формировала правильное политическое видение у подрастающей части населения Быка.

Узнав, что теперь они могли бы платить за жилье из ее Денег, Хаф обрадовался больше, чем она могла себе представить. Даже больше, чем это было бы пристойно. Уже довольно давно он не уделял Аре вообще никакого внимания, допоздна шепчась по углам с новыми приятелями, так что она не без оснований считала себя брошенной и как следствие — самостоятельной. Благодаря ее деньгам они стали лучше питаться, и она купила себе теплые вязаные чулки, потому что без них постой-ка на морозе! Впрочем, деньги она все равно отдавала Хафу, поскольку, как выяснилось, он знал, где можно купить дешевле и что вкуснее.

А однажды ночью она почуяла, что он не спит. В самом этом факте не было бы ничего удивительного, когда бы она не обнаружила, что ее приятель прикасается к ней как к женщине и явно рассчитывает еще на что-то, кроме ее медяков.

— Перестань, — только и сказала она и попыталась отвернуться.

— Вздор! Мы же по-любому вместе живем, — зашептал ей в ухо Хаф, — спим на одной лавке, едим из одной добычи. Ты ж все равно за мною пошла. Ну так давай, как все нормальные…

Здесь, в ночлежке, обитали опустившиеся представители обоих полов, и по ночам Ара часто бывала свидетельницей проявлений животных страстей в самых различных комбинациях. Никто здесь и не думал особенно скрываться. Все это выглядело так, что не вызывало ни малейшего желания присоединиться или повторить, хотя иной раз предлагали. Так что даже если бы от ее нетронутости не зависел ее дар, а следовательно — более или менее постоянный заработок, она и то двадцать раз подумала бы, прежде чем согласиться на сомнительное удовольствие с Хафом. В ее глазах он определенно не стоил ее любимых «дрессированных» мышек.