Американец. Мировая Война - Григорий Сергеевич Рожков

ТИММС! — Поднявшись на ноги, шагнул в сторону скрученного в позе креветки связиста. Тот дрожал и закрывал голову руками, защищаясь от закончившегося кошмара. — ПОДЪЁМ! Связь восстанавливай. Слышишь? СВЯЗЬ!

Сержант может и не слышал, глазами полными ужаса блымал, да беззвучно шевелил губами, завидев меня. Говорить пытается. Крови из ушей нет, оклемается.

— НЕ СЛЫШУ ТЕБЯ! СВЯЗЬ ДАВАЙ С ВЗВОДАМИ! — Тычу в телефоны. Посыл понят, зашевелился боец. Внешне ранений нет, не заметил, посему поднявшись, занялся работой над аппаратурой. А я шагнул в коридор, ведущий на склад. Хотя, что он сейчас сделает? Ни он, ни я не слышим… А коридор и путь к складу выглядели апокалиптично. Всё засыпано битым кирпичом, облака пыли, что-то тлеет и бросается искрами. И во всем этом из нашего перевязочного пункта выходит, придерживая раненого Майнер. Весь в красной пыли, но вот глаза — горят неистовым гневом. Завидев меня, медик что-то говорит, но я отмахиваюсь, показав на уши:

— НЕ СЛЫШУ!

Тот скривился, явно громковато я заголосил, а он слышит нормально. Повезло.

— ВЫВОДИ РАНЕНЫХ! — Кивает, показывает большой палец, что-то вроде отвечает. Но мне уже не до этого. Мост надо удерживать, а позиции наши только что превратили в труху. В крыше склада зияет огромная дыра, часть северной стены снесена, видны окопы, перепаханные снарядами, там вроде есть движение. Стена, обращённая к врагу, устояла, а с ней частично баррикады в окнах. Но саркофаги завалены обломками…

Медленно, по капельке, сквозь оглушение взрывом начинают пробиваться звуки. Что-то взрывается, и через дыру в крыше летят обломки. По завалам перескакиваю к внешней стене, и через верх выглядываю. Короткий, яростный артналёт прикрывал активизация сил врага. К мосту вновь шли танки. И не один, а несколько. Приземистые, с широкими гусеницами, прикрытыми бортовыми экранами. Корпус и башня рубленые, почти квадратные, лобовая проекция ступенчатая, напоминает Кромвель… Я видел эти танки в истории развития британской техники. Конкурент Черчилля в роли пехотного танка на базе узлов того самого Кромвеля… З-зараза, это же тяжелые танки Эксельсиор! Благо идут не особо скоро, и подбираться будут какое-то время… Пехоту будут прикрывать, сволочи, не спешат…

Под ногами задрожала куча мусора, и послышался дробный стук…

Пулемётчик в саркофаге оказался жив! Я кинулся разгребать обломки, слышимость улучшалась постепенно, снаружи чаще гремели взрывы, стену и баррикаду нещадно трясло, очередной удар обрушил часть защиты на окне, и пол под ногами болезненно завибрировал. Что-то отчётливо хрустнуло, отдавшись в ногах ударом, и груда обломков у среза стены начала сползать вниз, проваливаясь на первый этаж и в реку, обнажая позицию пред врагом… В этот момент я услышал болезненный крик и увидел сквозь дыру сбоку полу заваленного саркофага искорёженное гримасой боли лицо ополченца. В крови и красной кирпичной крошке с двумя белыми, как бумага белками глаз ополченец узрел меня. Руки солдата крепко сжимали Виккерс, что стремился свалиться в подпол вместе с остатками стены. Рот его открылся, явно звучали слова, но шум очередного взрыва давил на и без того бедовый слух… Скривившись от явной боли, ополченец вытолкнул вбок пулемёт и следом сумку с парой дисков.

Руки сами отталкиваю в сторону оружие, тянутся вперёд, помочь воину, вытянуть его. Попытаться спасти! Он ведь смотрит, крепко сжимает мою ладонь, живой ещё, я помогу!.. Голова неизвестного опускается всё ниже, глаза стекленеют, а рука бессильно разжимается…

Мост. Защищать и не отдавать мост! Он дрался, выполняя приказ. Мой приказ, и я все ещё часть сего приказа. Только так за него и других можно отомстить.

Сумка с дисками мигом оказывается на плече, пулемёт хватаю за укороченный плечевой ремень. Здесь оставаться нельзя, в любой миг вся внешняя часть склада уйдет вниз, здесь не удержаться. На улицу, к окопам!..

Обратный путь к штабу занял всего ничего. Связист трясущимися руками теребил телефон и проводку пытаясь добиться ответа непонятно кого. Судя по взгляду и жестикуляции с указанием на провод и улицу, отсюда результатов уже не выйдет добиться. А надо, очень надо, чёрт побери. Скоро, очень скоро нужно будет вводить в бой наш козырь. Нужен контакт с Базилоном и миномётчиками.

— НА ЗАПАСНОЙ ПУНКТ СВЯЗИ БЕГОМ! НАЛАДЬ СВЯЗЬ! — Себя слышу уже лучше, но все еще туго, как сквозь вату, а вот Тиммс услышал очень хорошо, чуть не вылетел с места от моего крика. Через секунду сержант уже отрывал от кабелей телефоны и коммутатор. А я выбегал через окно к окопам, к бойцам! Нужно выиграть время.

Снаружи всё было еще хуже, чем внутри. Дворик перекопан взрывами, везде битый кирпич и воронки. С вражеского берега по позициям били трассерами, подсвечивали цели для танков, а те как раз медленно, неизбежной смертью ползли к мосту, лениво постреливая. Пропали, стёрты взрывами кусты и деревца что так удачно прикрывали окопы от лишних взглядов. Сплошной лунный ландшафт полный грязи. Как в Первую Мировую… Под ногами в траншее сразу оказались присыпанные сырой землёй тела… Кто без руки, кто без головы, кто еще живой, но истекающий кровью, и почти никого на ногах. Где Казановский? Где Малышев? Неужели всех, кто был здесь — достали артиллерией? Не может быть! Не должно так быть! Я ещё есть! Шпильман есть! Суорд! Базилон!..

Как раз противник меня, пытающегося одной рукой пулемёт на бруствер водрузить, рассмотрел. Всё вокруг расцвело десятками фонтанчиков земли, заискрили яркие трассеры подбирающегося ко мне огня стрелкового оружия. Пригнулся и лицом к лицу столкнулся с суровым взглядом пожилого солдата устало привалившегося к стенке окопа. Взглядом что проникает в душу и спрашивает: «Чего же ты, сынок?» Мёртвым взглядом. Осколок снаряда чисто прошел сбоку сквозь каску, пробив череп.

Многовато для меня всего этого осуждения и чужой боли. От неё только гнев нынче на сердце. Злой, чёрный гнев…

Пулемёт тяжелый, одной рукой орудовать неудобно, но сошки жестко держатся, потому надо только толкать телом вперёд, над бруствером… Подъем навстречу вражескому огню, не особо то и утихшему — страшное дело. Но сейчас я в гневе. Пулемёт дрожит, толкается при стрельбе, прицел всё время уводит куда-то в сторону, но я вижу пятнистые фигурки на том берегу, что мчат к танку, готовятся к атаке. И ловлю их на мушку раз за разом. Не пройдёте, ублюдки!..

— … Капитан! Господин капитан! — Сквозь глухие звуки стрельбы слышу рядом голос, а вскоре ощущаю, как меня тянут вниз. Казановский! Голова и шея замотаны бинтами, каска спереди помята, краска облупилась, на кителе и жилете следы грязи и