История России. Московско-царский период. XVI век - Дмитрий Иванович Иловайский

он посетил святыни в Ярославле, Ростове и Переславле. В Москву царская чета воротилась в горе: младенец Димитрий действительно не выдержал такого долгого пути и умер на дороге в столицу. Но в следующем году царь и царица были утешены рождением другого сына, названного отцовским именем Иван[35].

Около этого времени из Казанской земли начали приходить тревожные вести. В состав Казанского царства, как известно, входило несколько финских и тюркских народцев, именно: черемисы, чуваши, мордва, вотяки и башкиры. После взятия главного города они большей частью присягнули на русское подданство и обязались платить Москве такой же ясак, какой платили прежде Казани. Но давние связи с казанскими татарами и привычка к подчинению последним не могли быть порваны вдруг; а татары не скоро могли помириться с прекращением своего господства и с водворением креста в их магометанской столице. Часть многочисленной казанской знати рассеялась по окрестным народцам и заодно с их князьками и старшинами стала поднимать их к бунту против Москвы; к сему удобный повод давали сборы ясака, сопровождаемые иногда разными обидами и своеволием со стороны ратных людей. Из этих народцев особенно сильные мятежи производила луговая черемиса; ее примером увлеклись и арские люди, то есть вотяки. Мятежники начали избивать русские отряды, посылаемые для сбора ясака. Часть их укрепилась в лесных засеках, откуда делала набеги на русских. Они поставили для себя даже укрепленный город на реке Мешке (приток Камы) для обороны от русских. Первые действия наших воевод против мятежников были не всегда удачны; силы, оставленные в Казани и Свяжске, оказались недостаточны для укрощения всего края. В Москве на первое время не обратили должного внимания на его трудное положение, и летописец обвиняет в этом небрежении тех бояр, которым государь во время своей поездки по монастырям поручил «о Казанском деле промышляли да и о кормлениях сидети». Бояре эти «начаша о кормлениях сидети, а Казанское строение поотложиша». Из предводителей мятежной луговой черемисы особенно выдался некий «сотник» или сотенный князь Мамич-Бердей. С его согласия луговая черемиса призвала одного князя из Ногайской орды и поставила его у себя царем. Но потом, видя, что от этого царя нет никакой помощи, Мамич-Бердей убил его вместе с его ногайской свитой; отрубленную его голову черемиса воткнула на кол и глумилась над ним такими словами: «Ты с людьми твоими не столько помощи нам сотворил, сколько наших коров и волов поел; пусть голова твоя царствует теперь на высоком колу». Пришлось посылать новые полки на помощь местным воеводам. Мамич-Бердей был захвачен в плен горными черемисами, которых он тщетно пытался поднять к бунту. Его отвезли в Москву. После того усмирение мятежа пошло успешно, в особенности благодаря энергичным распоряжениям казанского наместника князя Петра Шуйского. Воеводы Морозов и Салтыков ходили в Арскую область и страшно ее опустошили; они брали в плен только женщин и детей, а мужчин избивали. Другие отряды с таким же успехом ходили на луговую черемису и разгромили это беспокойное племя. Наконец, в 1557 году, после многого кровопролития и больших опустошений, вся Казанская земля была усмирена.

Еще прежде этого окончательного усмирения Иоанн позаботился о церковном устроении вновь покоренного царства и распространении здесь православия. Для сего в Казани учреждена была особая архиепископская кафедра, и первым архиепископом сюда был поставлен игумен Селижарова монастыря Гурий. Его отправили в новую епархию с архимандритами Варсонофием и Германом, с игумнами и священниками (1555 г.). В наказе, данном Гурию, ему поручено привлекать татар разными мерами, например: избавлять провинившихся от наказания, если они изъявят желание креститься, часто угощать новокрещеных, поить их квасом и медом, вообще действовать не страхом и жестокостью, а любовью и лаской. При сем казанскому наместнику князю Петру Ивановичу Шуйскому вменено в обязанность быть в единодушии с архиепископом и советоваться с ним в делах управления. На содержание архиепископа и духовенства, кроме хлебного и денежного жалованья, назначена была часть сел и земель, бывших прежде во владении казанских царей и вельмож. К Казанской епархии причислены были Свияжск с нагорной стороной Волги, Васильсурск и вся Вятская область. В ряду русских иерархов архиепископ Казанский и Свияжский занял степень ниже новгородского владыки и выше ростовского. Для закрепления новозавоеванного царства за Москвой построено несколько крепостей, заселенных детьми боярскими и стрельцами; таковы в особенности Чебоксары, на нагорной стороне Волги, и Лаишев на правом берегу Камы недалеко от ее устья. Последний должен был служить защитой от «прихода ногайских людей», как выражается летопись.

Ногайские татары занимали тогда своими кочевьями и становищами все огромное пространство между Волгой и морями Аральским и Каспийским. Это собственно так называемая Большая Ногайская орда; средоточием ее был город Сарайчик, лежавший на нижнем течении реки Яика. На юге, между Азовским и Каспийским морем, кочевала Малая Ногайская орда. Главная или Волжско-Яицкая орда, при своей многочисленности, могла бы сделаться очень опасным соседом для Московского государства; но в ней не образовалось единой власти, подобно Крымскому ханству. Ногайские князья (беки или бии) происходили от известного мурзы Эдигея. Достоинство улубия, то есть великого князя, переходило к старшему в Эдигеевом роде и служило нередко предметом междоусобий. По образцу Золотой Орды и Крымской, этот верховный князь был окружен татарской аристократией, носившей титулы мурз, карачиев и уланов, которые стояли во главе своих родов; но власть его не была велика, и сила его зависела от верности или преданности этих знатных людей. Раздорами и разъединением ногаев московская политика ловко пользовалась в своих видах. В данную эпоху улубием в этой орде считал себя Юсуф, отец Суюнбеки, дед маленького Утемиш-Гирея. Он, конечно, с неудовольствием смотрел на плен своей дочери и внука и на падение Казанского царства; но, несмотря на возбуждения со стороны крымцев и турецкого султана, оказал лишь ничтожную помощь Казани, ибо его силы и внимание были заняты борьбой с собственным братом мурзой Измаилом. Последний не признавал старшинства Юсуфа и сам стремился занять место верховного ногайского князя; торговые выгоды связывали его с Москвой. Меж тем как татары Юсуфа торговали главным образом с Бухарой, Измаиловы татары гоняли на продажу в Москву огромные конские табуны и получали большие выгоды от этой торговли. Кроме того, московское правительство посылало Измаилу богатые подарки, а также давало ему на помощь стрельцов и вообще усердно поддерживало его соперничество с Юсуфом, с которым, впрочем, тоже старалось быть в добрых отношениях, и награждало его подарками. После взятия Казани, когда произошли мятежи казанских народцев, Юсуф оказывал им помощь и даже