Возвращение короля - Джон Толкин

– Да оставь ты дурака в покое, Сэм! – сказал Фродо. – Надеюсь, таких порченых, как он, раз-два и обчелся, иначе плохо наше дело. Вот он, настоящий-то вред, хуже всего остального разорения.

– Эх, Пескунс, Пескунс, мурло ты неумытое, – сказал Мерри. – А вдобавок и правда дурак дураком: протри глаза-то! Мы как раз и едем к твоему приятелю-вождю – за ушко его да на солнышко. А с Большими Начальниками ты, я вижу, забыл попрощаться.

Тод застыл с разинутым ртом, увидев, как из-за моста по знаку Мерри выступил отряд ополченцев. Он побежал на мельницу, схватил рог и громко затрубил.

– Не надрывайся! – насмешливо крикнул Мерри. – Без тебя обойдется!

Он поднял свой серебряный рог, и звонкий, повелительный призыв разнесся по круче; из землянок, сараев, нор и развалин послышались ответные крики хоббитов, и немалая толпа, шумная и радостная, повалила вслед за отрядом к Торбе.

Наверху все остановились; вперед пошли Фродо с друзьями: наконец-то они вернулись в знакомый, любимый дом. Сада не стало; на месте его выросли, теснясь у окон на запад, хибары и сараи, заслонявшие белый свет. Повсюду расползались мусорные кучи. Дверь была вся исцарапана, цепка звонка мертвенно свисала: напрасно ее дергали, понапрасну стучались. Наконец дверь толкнули, она отпахнулась. Их обдало холодной, тухлой, нежилой вонью: похоже, дом был пуст.

– Куда же подевался этот собачий Лотто? – сказал Мерри. Они обошли все комнаты: ни живой души, одни крысы с мышами. – Может, скажем, пусть обыщут все сараи?

– Да это хуже Мордора! – воскликнул Сэм. – Гораздо хуже, коли на то пошло. Говорят: каково на дому, таково и самому, и вот он, наш дом, загаженный и оскверненный, точно память обманула!

– Да-да, это нашествие Мордора, – подтвердил Фродо. – Мордорская мертвечина. Саруман плодил мертвечину, а это и была главная заповедь Властелина Мордора, хотя сам-то маг думал, что он всех перехитрил. И одураченный им Лотто исполнял ту же заповедь.

Мерри огляделся – сердито, с отвращением.

– Пойдемте отсюда! – сказал он. – Знал бы я, сколько он пакостей натворит, я бы ему свой кисет в глотку забил!

– Еще бы, еще бы! Но ведь не знал и не забил, так что позвольте приветствовать вас на дому!

В дверях стоял сам Саруман, сытый, довольный, весело и злобно сверкали его глаза.

Тут-то Фродо и осенило.

– Шаркич! – вскричал он.

Саруман расхохотался.

– Что, имечко уже прослышали? Так мои подданные, помнится, называли меня в Изенгарде. Видно, любили[5]. Но какая встреча: вы меня разве не ожидали здесь увидеть?

– Не ожидали, – сказал Фродо. – А могли бы догадаться, что здесь и увидим. Гэндальф нас предупредил, что мелкое паскудство исподтишка тебе еще по силам.

– Вполне, вполне, – сказал Саруман. – И не такое уж мелкое. Ох и забавно же было смотреть на вас, чванливых недомерков, затесавшихся в свиту новоявленных властителей мира: как же вы пыжились от самодовольства! И думали, что вышли сухими из воды, что заберетесь обратно в свои конурки и заживете как ни в чем не бывало. Подумаешь, замок Сарумана! Его можно разрушить, хозяина выгнать, а ваш дом – ваша крепость. В случае чего Гэндальф вас в обиду не даст.

И Саруман опять расхохотался.

– Это Гэндальф-то! Да вы отслужили ему – и все, какое ему теперь дело до вас? Нет, вы, треща без умолку, потащились за ним окольным путем, далеко в объезд своей странишки. Ну, я и подумал, что раз вы такое дурачье, то надо вас немного опередить и как следует проучить. Времени оказалось маловато, да и людей тоже, а то бы моего урока вам на всю жизнь хватило. Но ничего, может, и хватит, я тут у вас хорошо похозяйничал. Как утешительно мне будет вспоминать, что хоть на вас я выместил свои обиды!

– Если тебе осталось только этим утешаться, то мне тебя жаль, – сказал Фродо. – Боюсь, пустое это утешение. Уходи сейчас же и навсегда!

Хоббиты видели, как Саруман вышел из хибары; угрюмой толпой надвинулись они к дверям Торбы и отозвались на слова Фродо гневными возгласами:

– Не отпускай его! Его надо убить. Он злодей и кровопийца. Убьем его!

Саруман с усмешкой окинул взглядом враждебные лица.

– Убейте, попробуйте, храбренькие хоббитцы; вас, убийц, я вижу, много скопилось. – Он выпрямился во весь рост, и черные глаза его грозно сверкнули. – Только не думайте, что я, обездоленный, лишился всей своей колдовской силы. Кто тронет меня – умрет страшной смертью. А если кровь моя обагрит землю Хоббитании, земля ваша навеки станет бесплодной.

Хоббиты попятились. Но Фродо молвил:

– Да не верьте вы ему! Никакой колдовской силы у него нет, лишь голос его обманывает и завораживает тех, кто поддастся. Но убивать его я не позволю. Не надо мстить за месть – только зла в мире прибудет. Саруман, уходи немедля!

– Гниль! Эй ты, Гниль! – крикнул Саруман, и из ближней хибары выполз на четвереньках Гнилоуст – точь-в-точь побитый пес. – В дорогу, Гниль! – приказал Саруман. – Тут опять явились эти красавчики-господинчики, они нас выгоняют. Пошли!

Гнилоуст поплелся за Саруманом. А Саруман поравнялся с Фродо, в руке его блеснул кинжал, и он нанес страшный, молниеносный удар. Но клинок скользнул по скрытой мифрильной кольчуге и обломился. С десяток хоббитов, и первым из них Сэм, кинулись вперед и швырнули наземь незадачливого убийцу. Сэм обнажил меч.

– Нет, Сэм! – сказал Фродо. – Все равно убивать его не надо. И уж тем более нельзя убивать, когда он в черной злобе. Ведь он был когда-то велик, он из тех, на кого мы не смеем поднимать руку. Теперь он падший, однако ж не нам судить его: как знать, может, он еще возвеличится.

Саруман встал; он пристально поглядел на Фродо – с почтительным изумлением и глубокой ненавистью.

– Да, ты и вправду вырос, невысоклик, – сказал он. – Да, да, ты очень даже вырос. Ты стал мудрым – и жестоким. Теперь из-за тебя в моей мести нет утешенья, и милосердие твое мне горше всего на свете. Ненавижу тебя и твое милосердие! Что ж, я уйду и тебя больше не потревожу. Но не жди, не пожелаю тебе на прощанье ни здоровья, ни долгих лет жизни. Ни того, ни другого тебе не будет. Впрочем, тут уж не я виною. Я лишь предсказываю.

Он пошел прочь, и хоббиты расступались перед ним, побелевшими пальцами сжимая оружие. Гнилоуст помедлил и последовал за ним.

– Гнилоуст! – сказал Фродо. – У тебя, может статься, путь иной. Мне ты никакого зла не причинил. Отдохнешь, отъешься, окрепнешь – и, пожалуйста, иди своей дорогой.

Гнилоуст остановился и жалко взглянул на него, почти что готовый остаться. Саруман обернулся.

– Не причинил зла? – хихикнул он. – Какое там зло! Даже ночью он вылезает только затем, чтобы поглядеть на звезды. Тут кто-то, кажется, спрашивал, куда подевался Лотто? Ты ведь знаешь, Гниль, куда он подевался? Ну-ка, расскажи!

– Нет, нет! – съежившись, захныкал Гнилоуст.

– Да ладно, чего там, – сказал Саруман. – Это он, Гниль, прикончил вашего Генералиссимуса, вашего разлюбезненького Вождя. Что, Гниль, неправда? Правда! Заколол его, я так думаю, во сне. А потом закопал, хотя вряд ли: Гниль у нас всегда такой голодненький. Нет, ну что вы, куда вам с ним. Оставьте эту мразь мне.

Диким бешенством загорелись красные глаза Гнилоуста.

– Ты мне сказал это сделать, ты меня заставил, – прошипел он.

– А ты, Гниль, всегда делаешь, что тебе велит Шаркич, а? – расхохотался Саруман. – Так вот, Шаркич тебе говорит: за мной!

Он пнул Гнилоуста – тот все еще был на четвереньках – в лицо, повернулся и пошел. Но тут случилось нежданное: Гнилоуст вдруг вскочил, выхватил запрятанный нож, бросился, рыча, как собака, на спину Саруману, откинул ему голову, перерезал горло и с визгом побежал по улице. Фродо не успел и слова выговорить, как три стрелы пронзили Гнилоуста, и он упал замертво.

Все испугались, когда вокруг Саруманова трупа склубился серый туман и стал медленным дымом, точно от большого костра, и поднялся огромный мглистый облик, возникший над Кручей. Он заколебался, устремляясь на запад, но с запада подул холодный ветер, и облик стал смутным, а потом развеялся.

Фродо глядел на мертвое тело с жалостью и ужасом, и вдруг труп съежился, обнаружив тясячелетнюю смерть: дряблое лицо стало клочьями иссохшей плоти на оскаленном черепе. Он укрыл мертвеца его грязным изорванным плащом и отвернулся.

– Хорошенький конец, – сказал Сэм. – Да нет, конец-то плохой, и лучше бы мне его не видеть, но, как говорится, спасибо – распрощались.

– По-моему, война кончилась, – сказал Мерри.

– Надеюсь, что так, – вздохнул Фродо. – И где она кончилась – у дверей Торбы! Вот уж не думал, не гадал.

– Скажете тоже – кончилась, – проворчал Сэм. – Такого наворотили – за сто лет не разгребешь.

Глава IX

Серебристая гавань

Работы, конечно, было много, но все же не на сто лет, как опасался Сэм. На другой день после битвы Фродо поехал в Землеройск освобождать узников Исправнор. Одним из первых освободили беднягу Фредегара Боббера, теперь уж вовсе не Толстика. Его зацапали, когда охранцы душили дымом повстанческий отряд, который он перевел из Барсуковин в Скары, на скалистые холмы.