Субмарины уходят в вечность - Богдан Сушинский

Кнохен воспринял свой арест с покорностью обреченного, и после почти всенощного допроса, который ему устроила троица гестаповцев, на рассвете он попросил у Кезлина свой пистолет с одним патроном. Свести счеты с жизнью он предпочел на прибрежной скале, чтобы навсегда остаться в море. Гестаповцев эта его излишняя романтичность раздражала, однако, подчиняясь приказу Штубера, вынуждены были отвезти его к давно приглянувшейся командору скале.

Старший офицер «Демона» попытался было взбунтовать команду и двинуться на выручку командиру, но был тотчас же арестован и, по скорому приговору суда, расстрелян вместе с еще тремя моряками с «Черного призрака».

Уже к вечеру следующего дня Штубер радировал в Главное управление имперской безопасности о том, что мятеж, организованный сторонниками коменданта фон Визнера, а следовательно, сторонниками сдачи базы аргентинским властям, подавлен.

Предатели – список был приложен – преданы военно-полевому суду и казнены. Специальная диверсионная стая, в составе боевых субмарин «Колумбус», «Демон» и «Викинг», а также субмарины обеспечения «Черный призрак» – создана и приступает к операциям. База «Латинос» полностью находится под его, Штубера, контролем, а значит, под контролем СД, и готова для выполнения любой секретной миссии высшего руководства РСХА и рейха. Ведутся работы по превращению базы в хорошо укрепленный оборонительный район. Налаживаются связи с местными властями. Определена местность для создания военизированного поселения офицеров СС, кригсмарине и люфтваффе. Местность для поселения офицеров вермахта и гражданских чиновников будет определена в ближайшие дни.

Когда Скорцени явился с этой радиограммой к руководителю РСХА обергруппенфюреру СС Кальтенбруннеру для доклада, тот был приятно удивлен. В суете последних дней он совершенно забыл о некоем оберштурмбаннфюрере Штубере, которому было поручено навести порядок на базе «Латинос», чтобы передать ее под контроль СД. К тому же, в его представлении, процесс «вырывания» морской базы из военно-мафиозных рук людей все еще могущественного гросс-адмирала Деница обещал быть долгим и скандальным, с привлечением с обеих сторон берлинских "покровителей. А тут вдруг…

– Вы, Скорцени, уверены, что на базе все именно так, как обрисовано в радиограмме? – на всякий случай усомнился Кальтенбруннер.

– Я послал туда троих лучших своих диверсантов. А Штубер никогда бы и голоса не подал, если бы на все сто не был уверен в своей победе.

– Это тот барон, сын генерала Штубера, который прославился в России?

– …Который прошел отменную закалку Восточным фронтом и партизанской Россией.

–  В таком случае мы с вами, Скорцени, спасены: в течение прошлой недели фюрер, Гиммлер, Дениц и Борман, причем каждый в отдельности, потребовали от меня данные о некоей абсолютно надежной и защищенной латиноамериканской базе, которая стала бы основным эмиграционным пунктом при уходе из Германии их людей. И прежде всего – самих высших руководителей армии, флота и рейха. Как вы сами понимаете, до получения этого рапорта назвать такую базу я не мог.

– Мне это тоже не давало покоя. Но вы помните, с каким трудом мы добивались приказа фюрера о назначении Штубера военным губернатором Германской Патагонии и комендантом базы.

– Очень уж смущала его эта, невесть откуда явившаяся, вами же, Скорцени, придуманная Германская Патагония. Однако теперь… Думаю, что даже фюрер будет приятно удивлен.

– Уже готовлю представления к наградам на всех троих.

– Ну-ну, удивляйте нас дальше, Скорцени. – А когда обер-диверсант рейха уже готов был оставить его кабинет, вдруг спохватился: – Надеюсь, вы учитываете то прискорбное обстоятельство, что какие-то «места под аргентинским солнцем» – с земельными участками, банковскими счетами, небольшими виллами и, возможно, на первых порах какими-то скромными должностями на самой базе, – могли бы пригодиться и нам с вами?

– Иначе, зачем бы я рисковал своими лучшими диверсантами?

41.

Апрель 1945 года.Германия. Берлин. Рейхсканцелярия. Бункер фюрера.

Войдя в штабной отсек, фюрер решительно, с какой-то фанатичной подозрительностью, осмотрел присутствующих. В эти минуты здесь находились: начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал пехоты Кребс; командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг; гаулейтер Берлина и министр пропаганды Геббельс; генерал Бургдорф, призвание которого Гитлер в эти мгновения так и не вспомнил; его, фюрера, адъютант майор Йоганмейер, служивший связным-посыльным между ним и штабистами; еще какие-то офицеры, находившиеся здесь в ожидании то ли важных вестей, то ли дальнейших бессмысленных распоряжений…

Всем им казалось, что Гитлер явился с какой-то особой новостью, возможно, даже с долгожданным приказом об эвакуации его личного штаба и штаба сухопутных войск в Баварию, поэтому все напряглись, приняли стойку «смирно» и терпеливо ждали оглашения очередной воли фюрера.

– Геббельс, вы знакомы с телеграммой Геринга? – мгновенно развеял все их надежды раздосадованный голос «вождя арийского народа».

– Нет, мой фюрер, пока еще не знаком, – запинаясь, безнадежно дрожащим голосом проговорил Геббельс, сразу же вызывая подозрение в правдивости его слов. Тем более что даже самые преданные делу национал-социализма люди уже давно воспринимали его как штатного рейхслгуна. Причем многие даже не пытались скрывать этого своего убеждения.

– Что, действительно не знакомы? – повторил свой вопрос фюрер и недоверчиво оглянулся при этом на Бормана. – Разве рейхслейтер не дал вам возможности прочесть этот странный документ?

– Позвольте ознакомиться,- шагнул к нему обер-пропагандист рейха, однако тот уже успел протянуть бумажку Борману:

– Прочтите, Мартин, только вcлyx, вслух. А потом вместе подумаем, как быть дальше.

Читал Борман срывающимся голосом, путая ударения и сбиваясь, как нерадивый школьник на экзамене. Но, завершив чтение, не позволил Гитлеру и рта раскрыть:

– …Поэтому я и считаю, мой фюрер, – вновь обрел он актерский дар декламатора, – что мы не можем и дальше спокойно воспринимать подобные ультиматумы нашего, с позволения сказать, рейхсмаршала Геринга. Считаю, что реакция должна быть самой решительной. Мы не можем позволить ему самым наглым образом присваивать себе власть, данную вам как фюреру самим германским народом, самой историей, самими Высшими Посвященными! Да, и Высшими Посвященными – тоже! – уточнил он вспомнив при этом Человека в Зеленых Перчатках, который не давно встречался с ним в Потсдаме, на одной из чудом уцелевших конспиративных квартир.

Фюрер об этой встрече не знал. О ней вообще не знал никто кроме его, теперь уже единственного, но все еще довольно влиятельного союзника Геббельса.

Так вот, этот берлинский лама еще раз потребовал, чтобы фюрера окончательно локализовали в его бункере рейхсканцелярии. Нет-нет, с убийством вождя он не торопил: то ли понимал, что это крайне опасно для жизни Бормана и Геббельса, то ли решил продолжить игру, условия которой так до конца все еще не оглашал Возможно, стоявшие за ламой Высшие Посвященные опасались хаоса, в который может ввергнуть агонизирующий рейх несанкционированное исчезновение фюрера.

Словом, как бы там ни было, а речь шла только о надежной и окончательной локализации.

Борман прервал свою речь на самом высоком регистре и взглядом приговоренной к сожжению Кассандры осмотрел присутствующих. Кребс, Вейдлинг и Бургдорф стояли, опустив головы, словно в том, что здесь происходило, видели и свою собственную вину. Или попросту чувствовали себя неловко.

– Конечно же, это возмутительно, – первым нашелся Геббельс. – Именно сейчас, когда судьба Германии требует от нас наивысшего сплочения вокруг идей и личности фюрера!…

– Прекратите, Геббельс, – поморщился вождь и сам содрогнулся от осознания того, что ведь это первый случай в истории их взаимоотношений с «германским оракулом», когда он решился вот так вот, резко одернуть его.

Однако неожиданно ситуацию разрядил простаковатый генерал Вейдлинг, который в свойственной ему грубовато-солдафонской манере проворчал:

– Опять этот Геринг!… Какого черта ломиться в такое время в бункер со своими дурацкими телеграммами?!

Вейдлинг уже не раз отличался подобными выходками во время оперативных совещаний и здесь, в бункере, и в «Вольфшанце», но всякий раз это сходило ему с рук.

– Давайте ответим, что вы, мой фюрер, не предоставляете ему права наместника; указ от 29 июня 1941 года отменяете как устаревший и утративший актуальность, и продолжаете исполнять свои обязанности главы государства, – предложил Кребс, стоя над разложенной на столе армейской картой части Германии, охватывающей берлинское направление от Одера до Эльбы.