Ночь накануне - Уэнди Уокер

— Это сейчас не важно. Просто убирайся подальше! Я вызываю полицию.

Роузи замолчала, погрузившись в размышления.

— Джо, как же записки с угрозами? И что случилось с ее парнем из Нью-Йорка? Боже, я так и не рассказала тебе, что выяснила. Он мертв, Джо. Убит при ограблении. Лора даже не знала об этом. Ты думаешь…

Джо так опешил, что остановился.

— Роузи, — сурово проговорил он. — Вали оттуда сию минуту!

— Хорошо… звони в полицию. Я уже уезжаю. Честное слово.

Джо дал отбой, и Роузи положила телефон на пассажирское сиденье. Она уже взялась рукой за ключ и собралась включить зажигание, но замерла.

Доносившийся металлический грохот напоминал удары лома по шпалам. Его не могла издавать разболтавшаяся дверца, стучавшая на ветру.

Она знала, что это было.

Это Лора подавала сигналы бедствия.

52

Лора. Настоящее время. Суббота, 4.30 дня.

Бренстон, Коннектикут

— Гейб! — окликаю я шепотом, когда тот переступает порог. — Я слышала стук и пыталась выбраться! Что происходит?

Испуганный Гейб быстро спускается, шаркая ногами по ступенькам.

Тюремщик обнимает меня за плечи и увлекает вдаль от лестницы, за линию обзора любого постороннего, кому вздумается открыть дверь в подвал.

— Так, пустяки. Просто неожиданный гость. Но ты все сделала верно, как я велел. Хорошая девочка, — хвалит он. — Молодчина.

Я не упоминаю о воротцах, заблокированных снаружи цепью, а Гейб не интересуется причиной моих недомолвок.

— Они ушли? — подыгрываю я.

Гейб смотрит на окошко, выходящее на подъездную аллею, и вытягивает шею, вглядываясь в запыленное стекло.

— Не могу сказать точно, — сообщает он.

Я незаметно отодвигаю сундучок из-под окна, но за ним обнаруживается полупустая сумка со спортивным инвентарем, которую я оставила открытой. Дерьмо!

Вновь отвлекаю внимание предателя на себя в надежде, что тот ничего не заметит.

— Гейб!

Он пожирает меня взглядом.

— Что нам теперь делать? Пора готовиться к отъезду?

Тот качает головой.

— Нет. Появились трудности, но все наладится.

— Какие трудности? Копы разнюхали, где я прячусь? И едут сюда?

Гейб притягивает меня к себе и крепко обнимает. От прикосновений и запаха пота мучителя вся моя кожа покрывается мурашками, но я вцепляюсь ему в плечи и отвечаю на объятия, будто боюсь хоть на миг отпустить его.

— Я извелась от страха, — заверяю я как можно убедительнее, чтобы тюремщик мне поверил. Он хочет быть моим защитником, значит, я предоставлю ему такую возможность.

Однако Гейб рывком отстраняется от меня. Его взгляд обращается к окну и открытой спортивной сумке.

Он широкими шагами приближается к ней и заглядывает внутрь.

— Чем же ты занималась в мое отсутствие?

Когда умник оборачивается, я, крепко сжимая биту в руках, уже стою у подножия лестницы, занеся ногу на первую ступеньку.

Ошеломленный моим вероломством, тюремщик на мгновение цепенеет, а я уже мчусь к свободе. Как в замедленном сне перемещаюсь на вторую ступеньку, затем на третью.

Он несется к лестнице. Я перескакиваю через ступеньки, преодолевая две за раз.

Добравшись до верха, я хватаюсь за ручку, на сей раз повернувшуюся до конца. Дверь открывается внутрь, и мне, чтобы не свалиться, приходится отступить с тесной площадки. Тем временем рука хватает меня за лодыжку и с силой тянет, повергая на колени и заставляя скатываться вниз — к подножию лестницы, к ногам своего мучителя.

— Почему ты предала меня? — заорал безумец, сжимая вторую мою щиколотку. Он волочит меня по ступенькам как тряпичную куклу. Бита валится из рук и падает через перила на пол.

Гейб забирается на меня сверху, руками сжимая мои запястья, ногами — бедра, придавливая их к утрамбованной земле.

— Я делал все ради тебя. Неужели ты не понимаешь? Я спас тебя от собственного брата, а потом — от Митча Адлера. Ты же узнала меня, едва заметила — я специально тебе показался. Я видел, как задралась твоя рубашка, а он тебя лапал. Ты ни за что не должна была позволять ему так с собой обращаться. Мне это ясно. Однако ты вечно искала неприятностей на свою задницу, не так ли?

Я чувствую его горячее дыхание на своей коже. У него глаза настоящего безумца: словно в нем прорвало плотину, и все, что он держал в себе, теперь бурным потоком выливается наружу.

— Я спас тебя от того монстра из Нью-Йорка. Заставил его исчезнуть, и тебя ни коим образом это ведь не коснулось? Я всегда подчищал за тобой грязь, чтобы на тебе не осталось ни пятнышка. Драгоценная Лора. Ничто никогда не должно коснуться драгоценной Лоры.

Я смотрю маньяку в глаза и надеваю маску смирения. Прекращаю вырываться из его железных тисков, позволяя своим конечностям безвольно обмякнуть.

— Знаю, Гейб, — успокаиваю я психа. — Я причинила всем множество хлопот, правда ведь? Извини. Ты всегда был очень добр ко мне. Но сейчас мне страшно. Разве не понятно? Я не уверена, могу ли доверять тебе и хоть кому-то на этом свете. Это с детства было моей проблемой, помнишь? Я не способна отличить хороших парней от плохих.

Гейб приподнимает мои запястья и в ярости обрушивает на землю.

— И никогда не могла! — кричит он. — Тебе понравилось сосаться с моим братцем! Я сам это видел! Ты целовалась с ним вечность, на всеобщем обозрении! — Однако затем гнев безумца начинает стихать. — Я думал, после возвращения ты наконец все поймешь. Когда тебе начали приходить угрожающие записки, именно я был тем хорошим парнем, к кому тебе следовало обратиться. Но ты не снизошла до меня, так ведь? Ты зашла на сайт знакомств, накрасилась как малолетняя шлюха. Я не мог позволить тебе делать это снова. Не мог и дальше позволять тебе не видеть истины — что это я защищаю тебя! Я твой единственный защитник!

Я киваю и пытаюсь улыбнуться, хотя губы дрожат.

Гейб убил Митча Адлера. Он отправлял записки с угрозами. А Кевин? Что Гейб имел в виду, утверждая, будто заставил его исчезнуть?

У меня дрожит голос, когда я наконец заговорила:

— Гейб, я знаю. Пожалуйста, только дай мне время. Научи меня. Я способная ученица и могу исправиться.

До нашего слуха доносятся шаги сверху. Гейб поднимает голову, тупо пялясь на крошечную лестничную площадку и открывающуюся дверь. Он слезает с меня, увлекая нас обоих в тень, к стене под лестницей, где нас не заметят.

В темном углу я замечаю биту и вырываюсь на мгновение, но его достаточно, чтобы подобраться к ней.

Теперь я стою во весь рост лицом к лицу со своим тюремщиком, крепко сжимая оружие в руках.

Сирены прорываются сквозь заполнившую комнату тишину.