Соль под кожей. Том первый - Айя Субботина

входную дверь — никаких следов взлома, пара царапин на замочной скважине, но они были тут и раньше, оставленные Алиной в те дни, когда она возвращалась настолько загашенная, что не могла с первого раза воткнуть ключ в замок. Значит, в ее квартиру точно никто не ломился.

У меня есть свой ключ — болтается на брелоке с какой-то розовой херней. Алина торжественно вручила месяц назад, когда мы в очередной раз помирились, и она хотела показать, что нам нужно двигаться дальше. Я так и не понял логики этого поступка, но спорить не стал. С тех пор таскаю ключ от ее квартиры на связке собственных ключей, но использовать буду впервые.

Дверь открываю осторожно, проскальзываю внутрь и тут же запираюсь на все замки.

Тяну носом воздух, хотя башкой понимаю, что труп не мог бы начать разлагаться так быстро, чтобы уже начал появляться запах. Да и в квартире зверски холодно. Но запах все-таки есть, и он довольно едкий — ядреная смесь табака и алкоголя. Как будто у Алины пару дней тусила вся городская пьянь. Первая на моем пути — кухня, и в ней настежь распахнуто окно. Вот и причина холода — видимо, Алина решила проветрить? В пепельнице такая гора окурков, что они вываливаются через край. В ведре — пара разбитых стаканов, вокруг пустые бутылки из-под дешевого и дорогого алкоголя. В холодильнике — пара ломтей сыра и курица, покрытая, кажется, колонией плесени.

Типичная картина.

Но опять же — никаких следов драки. Ни намека на кровь.

Я иду дальше и останавливаюсь на пороге спальни, потому что здесь, около кровати, на полу валяется мужское тело, рядом — мелкая стеклянная крошка, еще чуть дальше –опрокинутый торшер и плюшевый медведь с ленточкой «I love you» — мой подарок на ее День рождения. У него за спиной маленький рюкзачок, в который я спрятал коробку с бриллиантовыми серьгами, но Алина так радовалась игрушке, что бриллианты нашла только на следующее утро.

Но и здесь нет следов крови, хотя вот оно — доказательство, валяется ничком со спущенными штанами. В моей голове начинает формироваться смутное представление о произошедшем, но в это время «мертвец» издает тихий стон и подает признаки жизни.

Да блять!

Я быстро похожу к нему, хватаю за грудки и разворачиваю на себя. Кровь у него все-таки есть –из здоровенной рубленой раны на лбу, но максимум, чем ему это грозит — уродливым шрамом, если зашивать будет криворукий интерн.

— Бляяяяя… — тянет тело, издает отрыжку и я едва успеваю увернуться от токсичного облака перегара. — Бляяя, чё за…

Я отпихиваю его и стряхиваю руки — вряд ли этот «покойничек» в состоянии сбежать. Максимум — попытается ползти в сторону выхода, но я даже в этом сомневаюсь.

Иди до ванны и предусмотрительно стучу.

— Кто там? — дрожащим голосом отзывается Алина.

— Это я, открой. Все в порядке.

Я слышу лязг защелки, но дверь остается открытой. Приходится пнуть ее самому.

Алина снова забралась в ванну, и зачем-то пытается натянуть на голову полотенце. Нужно постараться, чтобы подавить ее слабое сопротивление, стащить тряпку с ее лица и увидеть свою девушку «во всей красе». У Алины свежий синяк на щеке из-за чего она распухла до гигантских размеров, разбитая губа. И потекший макияж, настолько гротескный, что нарочно не нарисуешь. Я хватаю ее под подмышки, ставлю на ноги, осматриваю руки и ноги. На ней только короткий домашний халатик, под которым ни намека на белье. Но внутренняя часть бедер чистая. Хотя, судя по лицу…

— Алина, он хотел тебя изнасиловать? — Некогда миндальничать. Только прямые вопросы в лоб.

Она смотрит на меня пустыми стеклянными глазами.

— Алина, ответь.

Медленный кивок.

— И ты защищалась?

Снова кивок, попытка меня оттолкнуть, но в таком состоянии она не одолела бы и собственную тень.

— Меня теперь посадят? — Алина заглядывает мне за спину, но там никого нет.

— Успокойся. Ты его, конечно, хорошо огрела, но башка у этого мудака крепкая.

— Так я его… я не… — Что-то похожее на цвет, медленно заполняет ее рыбьи глаза. — ты не врешь?

Я проглатываю желание оттолкнуть ее от себя, вместо этого бережно усаживая в ванну. Заворачиваю в большое свежее полотенце и прошу посидеть здесь еще немного и ни в коем случае не выходить без моего разрешения. Алина тут же соглашается, и зачем-то начинает бормотать под нос слова молитвы — невпопад, не в тему, как будто выдергивает из памяти то, что слышала в голливудских фильмах. Но я на всякий случай все равно запираю ее снаружи.

Когда заглядываю в спальню, тело продолжает рассеянно мычать и подавать редкие признаки жизни. С ним все будет в порядке, если не сдох до сих пор.

А мне для полноты картины не хватает только нескольких деталей.

В квартире нет никаких следов борьбы, и изнутри замок тоже без намека на повреждения, хотя у меня и так до сих пор нет повода подозревать взлом. Но той части меня, которой не хочется принимать очевидный и единственный вывод, как этот мудак оказался в квартире Алины, хочется найти хотя бы крохотный повод. Маленькую зацепку за то, что она не позвала его сама. Но я нахожу его порядком потрепанные кеды на полке в прихожей, и здесь же на крючке болтается дешевая мужская «парка». Вряд ли насильник вел бы себя так вежливо. Добавляем сюда гору окурков и количество выпитого бухла — каким бы богатым ни был алкогольный стаж Алины, в одно лицо она бы столько не вылакала. А если бы и осилила, то я вряд ли застал бы ее живой.

Твою мать.

Я замечаю свою перекошенную рожу, когда прохожу мимо зеркальной поверхности на одном из шкафов. Видок у меня еще мрачнее чем мысли. Так что прежде чем вернуться в спальню, выдыхаю и даю себе три минуты, чтобы успокоится. По крайней мере, я не убью его до того, как он расскажет, что произошло.

Но все мои установки мгновенно идут к черту, как только я натыкаюсь на его ухмыляющуюся рожу. Странно, только что был почти в отключке, а сейчас выгляди как будто ничего и не было. И даже прижимает к разбитой башке дно пустой бутылки с этикеткой известного коньячного бренда.

— Чуваааак… — на наркоманский манер тянет он, и даже пытается помахать, словно трепетная девушка — в след уходящему поезду. — Я щас… я